Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания (СИ) - Семенова Вера Валерьевна - Страница 16

— Мой лорд Корнелиус, — продолжал он с легким поклоном в сторону валленца, теперь уже на его языке, почти безупречно, только немного быстро, проглатывая некоторые звуки, — от канцелярии и себя лично приношу извинения за испытанные вами неудобства. Льщу себя надеждой, что данное недоразумение скоро выяснится, и мы сможем доставить вам необходимые пояснения. От своего лица выражаю искреннее удовлетворение, что начало концессии наконец-то положено. И не смею больше вас задерживать, учитывая, насколько бурным было для вас это утро.

Валленец поднялся — Гвендолен показалось, что это тот самый посол, что выступал на Конклаве — и совершив многоэтапный валленский поклон, церемонно двинулся к выходу. Ладонь у него была замотана какой-то бурой тряпкой — видимо, не только его охране пришлось браться за мечи.

— Это уже слишком, Эбер! Ты за это ответишь!

— Чего вы добиваетесь — чтобы Валлена отозвала свое посольство?

— Ты зарываешься, Эбер! Клянусь Провидением, ты считаешь себя безнаказанным? Не притворяйся, будто не знаешь, какой приказ было велено отослать сегодня утром на корабли концессии.

— Разумеется, знаю, — Баллантайн пожал плечами, снова опускаясь в свое кресло в конце стола. Он опустил ресницы, и сияние глаз постепенно погасло. Гвендолен показалось, будто в кабинете резко потемнело. — Это был приказ оставаться в таррском порту до конца новолуния. Я сам просил передать его Герминарду для переписи, — он кивнул на лежащий на столе свиток…

— А что они получили?

Гвендолен разглядела и Ноккура — смуглое лицо со сверкающими глазами и бровями, почти сросшимися у переносицы. Полукровка, рвущийся наверх любой ценой.

— Они получили вот это, — терпеливо произнес Баллантайн, разворачивая другой свиток. — "Валленской флотилии, а именно фрегату "Сверкающий" и каравеллам "Заря" и "Надежда", равно как эбрским шхунам и двум круаханским фелукам, входящим в первую экспедицию Великой торговой концессии, надлежит оставить порт Тарра до смены лун. В общем, до конца новолуния. — он слегка усмехнулся. — Перепутано всего одно слово.

Их взгляды одновременно обратились в сторону Гвендолен.

— Ты переписывала этот свиток? — спросил Ноккур голосом, который вряд ли мог обещать что-то хорошее, настолько он напоминал скрежет меча, выходящего из ножен.

— Я… — очень кстати в горле пересохло, и она судорожно сглотнула. — А что я сделала? Я… ни в чем не виновата!

— Ты скоро поймешь, в чем виновата. И расскажешь мне, кто тебя подучил.

— На валленском слова "оставаться" и "оставлять" очень похожи, — задумчиво произнес Баллантайн. — Отличаются всего на одну букву.

Гвендолен подняла на него глаза, отведя локтем волосы с лица. Помятая рука все-таки болела, и она была не до конца уверена, что сможет подняться на ноги. "Запомни, — сказал ей Логан, — зачастую ход истории зависит от маленьких людей, поворачивающих ее колеса — писцов, ремесленников, лекарей. Но если хочешь выжить — веди себя так же, как они. Как этого от тебя ждут".

И Гвендолен зарыдала в голос, поднося руки ко рту, захлебываясь слезами и раскачиваясь на полу:

— За что? Что я сделала? Я больше не могу так! Заставляют переписывать бумаги с утра до ночи, даже воды глотнуть некогда! Я вчера всю ночь просидела, пачку свечей сожгла! Глаза уже не видят ничего! А теперь… ну забыла я эту букву поставить… Погибать мне теперь? Ну бейте, ну убивайте меня, все равно сил нет больше!

— Тебе, Ноккур, везде мерещатся заговоры, — чуть презрительно бросил Баллантайн, не обращая особого внимания на завывающую Гвендолен.

— После того, как я с ней поговорю как следует, — процедил Ноккур, — ты убедишься, что я ничего не придумал.

— Ничуть не сомневаюсь в твоих талантах узнавать у людей то, чего они сами не знали раньше…

Баллантайн поднялся из-за стола, прошел несколько шагов по кабинету и остановился рядом со скорчившейся на полу Гвендолен. Совсем рядом она видела его сапоги, с недорогими медными пряжками, еще не до конца просохшие от морской пены — видно, утро он тоже провел в порту. Сапоги и шедший от них запах соли ей понравились не меньше, чем его ноги — удивительно соразмерные и стройные для мужчины.

— Наши люди в канцелярии не должны отвечать за то, что мы взвалили на их плечи непосильную работу. Странно, что это первая ошибка, которую сделали переписчики, работая сутки напролет. Я поговорю об этом с Герминардом.

— Что ты хочешь сказать?

— Я беру вину этой девушки на себя. Переписчицей ей больше не быть, конечно, но на улицу ее выбрасывать тоже нехорошо. Придумаем, что с ней делать. Ну, перестань реветь, — это уже относилось к Гвендолен. — Ты виновата, конечно, но никто тебя убивать не собирается.

— Я передам собрату Энгинну твое решение, — Ноккур слегка пригнулся, словно желая броситься вперед.

— Разумеется, — Баллантайн чуть наклонил голову, — и я уверен, что он согласится со мной.

Вместо ответа Ноккур хлопнул дверью. Дубовые створки жалобно заскрипели, и это было единственным звуком в кабинете, в котором внезапно воцарилось полное молчание, потому что моментально прекратился плач Гвендолен. Правда, ей самой казалось, что самый громкий звук — это стук ее сердца. У нее он отдавался в висках.

Она смотрела на Баллантайна по-прежнему снизу вверх, продолжая сидеть на полу. Внезапно сообразив, что волосы растрепались, Гвен рванулась их приглаживать обеими руками. Губы пересохли, и она постоянно пыталась их облизнуть. В данный момент Гвендолен Антарей хотелось одного — чтобы это мгновение, когда она смотрит ему прямо в глаза, протянулось как можно дольше. Хотя бы до вечера.

Вначале его взгляд оставался таким же холодным и закрытым, каким он несколько мгновений назад смотрел на размазывавшую слезы и сопли рыжую девицу. Но вдруг в глазах что-то дрогнуло, и их цвет в глубине поменялся на теплый.

— Вы же говорили мне, что воспринимаете языки на другом уровне. Выходит, вы тоже можете ошибаться?

Значит, она заметила верно. Он прекрасно узнал ее с самого начала.

Лицу стало горячо, и щеки стянуло, будто она подошла совсем близко к пылающему костру.

— Нет, — сказала она хрипло, — мне показалось, что я все восприняла именно так, как надо.

Он продолжал смотреть на нее, наклонившись, долгим взглядом, и в глазах плясали чуть заметные искорки, как в тот день на Конклаве. Когда она была уверена, что он улыбается ей одной.

— Кому надо?

— Вам, — сказала она открыто.

— Вы очень рисковали, Гвендолен. Ради чего?

"Ради вас! — хотелось ей крикнуть. — Ради вас я рисковала бы всем, что у меня есть, каждый день, каждую минуту! Лишь бы вы смотрели на меня хоть изредка так, как смотрите сейчас".

— Вам просили передать привет два книжника из Валлены, — сказала она вместо этого. — Одного зовут Дагадд, а другого Логан.

— Ах вот что… — Баллантайн почему-то чуть нахмурился. — Я помню, они почему-то хотели, чтобы концессия вышла в море.

— Они готовы вам рассказать при встрече, почему именно.

— Что же, не знаю, что вас с ними связывает, но вы мне очень помогли, Гвендолен Антарей. Канцелярия Герминарда для вас теперь закрыта. И вообще вам лучше бы уехать из Тарра.

— Никогда! — горячо вырвалось у нее.

— Тогда… тогда единственное место, где я хоть как-то смогу вас защитить — это моя собственная канцелярия. Она совсем небольшая… и платить я смогу гораздо меньше, чем получают переписчики казначейства.

— Да я… — Гвендолен задохнулась. Она до конца не верила, что действительно это услышала, и даже тряхнула головой, чтобы убедиться, что у нее не стоит звон в ушах. — Даже если бы вы мне ничего не платили… Я бы сама отдала все, что накопила…

— Вы очень странная девушка, — Баллантайн слегка усмехнулся, помогая ей подняться с пола. Его ладони ненадолго задержались на ее плечах, и Гвендолен поняла, что еще долго будет их чувствовать через ткань. — Хотя впрочем… — он слегка замялся, — вы ведь и должны быть непохожими на людей.