Как влюбиться без памяти - Ахерн Сесилия - Страница 21

• Предыдущая
• 21/64
• Следующая

– Вы хотите вселить в меня уверенность в себе или наоборот – ее разрушить?

– Пардон. Надеюсь, она всей душой полюбила эту лягушку.

– Представьте, да. Мы оба полюбили Увальня. Но потом он удрал через балкон.

Тут он улыбнулся, как будто вспомнил что-то забавное.

– Вы чего?

– Да так, ерунда…

Его улыбка заинтриговала меня, мне вдруг приоткрылся другой Адам, нежный и романтичный.

– Нечего скрытничать, рассказывайте. У нас секретов нет, забыли?

– Правда, это ерунда. Ничего особенного. Я просто однажды подарил ей не тот цветок.

– Что за цветок?

– Кувшинка. Ей нравится эта картина. Моне, да? – Он замолчал, как будто все стало ясно.

– И в чем соль?

– Ну, я решил подарить ей кувшинку. На День святого Валентина, в виде исключения. Я был в парке, увидел их в пруду и подумал про Марию. И полез в воду, чтобы сорвать ей цветок.

– Прямо в одежде?

– Ага. – Он рассмеялся. – Там оказалось глубже, чем я ожидал. Примерно по грудь, но отступать было глупо. Меня едва не поймали служащие парка.

– Наверное, там нельзя рвать кувшинки.

– Да в том-то и дело. Я ошибся. Это были не цветы, а просто листья кувшинки. Пришлось сорвать ей этот лист. – Он улыбнулся. – Я еще удивлялся, что она в них такого нашла особенного?

Я рассмеялась.

– Вы дуралей. Как можно перепутать цветок кувшинки с листом?

– А по-моему, это совсем несложно. В любом случае ей понравилось. Она даже фотографию сделала, со свечами, и повесила у нас в квартире.

– Здорово. – Я улыбнулась. – Значит, вы оба романтики?

– Наверное, можно и так сказать. – Он пожал плечами. – Мы весело жили. – И тут же решительно поправил себя: – Живем.

Как ни странно, мне стало грустно. У нас с Барри не было таких историй. Я попыталась вспомнить хоть одну, не для того, чтобы рассказать ее Адаму, а просто для себя. Нет, ничего такого веселого у нас не было. Барри и в голову не пришло бы сделать что-нибудь в этом роде, да и мне, по правде сказать, тоже. Но я хорошо понимала, какие отношения были у Адама с Марией. Непринужденные, радостные, особенные, только их.

Мы заблудились на дорожках парка, я старалась изо всех сил, чтобы Адам увидел, сколько вокруг всего замечательного. Я ничего не смыслю в растениях, так что приходилось останавливаться и читать таблички. Адама я просила читать латинские названия, и мы хохотали, когда он безбожно их перевирал.

– Похоже на всяких бронто-, гадро– и прочих динозавров.

– Похоже на бронхит, гастрит и дизентерию. – Он сунул руки в карманы, чтобы немного согреться. – Вы знаете, доктор, у меня вчера опять был приступ prunus avium.

– И что это такое?

Он наклонился к табличке.

– А это черешня, ни много ни мало. Представляете, так ее зовут.

– Кстати, я даже не знаю, как вас зовут. В смысле вашу фамилию.

Он помрачнел, веселый блеск в глазах угас, и я поняла, что затронула больную тему.

– Бэзил.

– А, как шоколад, – пошутила я, чтобы поднять ему настроение.

– Или как трава. Базилик.

– Нет, ну вы же знаете этот шоколад, у них еще слоган: «Ешь «Бэзил», о нем ты грезил».

Это действительно чуть ли не самая известная шоколадная марка в Ирландии, ей уже лет двести, не меньше. Скажи «Бэзил» любому ребенку, и он сразу улыбнется. Однако Адам и не думал улыбаться. Я смущенно добавила:

– Извините, вы, наверное, всю жизнь это слышите.

– Да уж. А где выход из этого парка? – Он, кажется, сыт по горло моим обществом.

У меня зазвонил телефон.

– Амелия, – прочитала я на экране.

– Ну ясно, предложение не состоялось, – равнодушно заметил он. И отошел в сторонку, чтобы дать мне поговорить.

– Да, дорогая, – с некоторой тревогой ответила я. – На том конце раздавались неразборчивые всхлипывания. – Амелия, что случилось?

– Ты была права, – прорыдала она.

– Что?! В чем я была права? – Голос у меня срывался.

Адам отошел от стенда со схемой парка и поглядел на меня. По моему лицу он догадался, что произошло, а я точно знала, о чем он подумал: вот вам и позитивный настрой.

Я бежала по набережной Клонтарфа, и ветер хлестал меня по щекам. Приходилось смотреть под ноги, чтобы не угодить в лужу, поэтому я прыгала и скакала, как будто преодолевала дистанцию по бегу с препятствиями. Где-то далеко позади неторопливо брел Адам, которому я оставила ключ от квартиры. Я старалась не думать о том, что бросила его одного-одинешенького. Торопливо напомнив ему основные тезисы нашего антикризисного плана, я помчалась в «Последний приют», к Амелии. Сейчас я должна быть рядом с ней.

Амелия сидела в своем любимом кресле в углу зала. Вид несчастный, глаза красные. В другом углу дама в костюме Дракулы, с густо набеленным лицом и нарисованными каплями крови в уголке рта, восседала на высоком стуле, предназначенном для чтецов. Несколько малышей, лет трех-четырех, с ужасом внимали ее истории.

– Они спустились по темной, мрачной лестнице вниз, в подземелье. Факелы на стенах освещали им путь. И там, внизу, стояли в ряд – черные гробы, – зловещим голосом подвывала дама.

Один из детей всхлипнул и бегом бросился к маме. Она одела его, приборматывая что-то утешительное, бросила на даму-Дракулу убийственный взгляд и спешно удалилась.

– Амелия, ты считаешь, это подходящий рассказ? Видишь, как дети реагируют?

Амелия пребывала в полной прострации и видеть могла не дальше кончика опухшего от слез носа. Мой вопрос вывел ее из оцепенения.

– Ты про Элейн? Да, она замечательная, я ее только что наняла. Пошли, надо поговорить.

Мы поднялись на второй этаж, в квартиру, где Амелия жила вместе со своей матерью Магдой.

– Не хочу, чтобы мама слышала, – тихонько сказала она и прикрыла дверь на кухню. – Она была уверена, что он сделает мне предложение. Не знаю, как ей теперь сказать. – И Амелия снова расплакалась.

– Но что случилось?

– Он сказал, что ему дали работу в Берлине и он туда хочет переехать, потому что это открывает хорошие перспективы. Предложил поехать с ним, хотя прекрасно знает, что я не могу. Не могу оставить маму и магазин тоже. Ну как я уеду из страны? Как все брошу?

Пожалуй, решила я, сейчас не самое удачное время, чтобы напомнить ей – магазин попросту сжирает все ее деньги вот уже последние десять лет. Никакого дохода он и близко не приносит, потому что объективно не может конкурировать с крупными сетевыми книжными, где удобный компьютеризированный поиск, огромный выбор книг, да еще и кофе можно попить, если захочется. Амелия и так всегда нервно передергивалась, когда видела, как кто-нибудь читает на планшете. Она старалась изо всех сил, устраивала чтения, встречи с авторами, посиделки клуба книголюбов, но это была безнадежная борьба. Во многом она трудилась в память о покойном отце. Магазин был его любимым детищем, предметом его гордости… его, но не Амелии. И любила она своего отца, но не бизнес, доставшийся ей по наследству. Несколько раз я пыталась напомнить ей об этом, однако Амелия и слушать не желала.

– А если бы и твоя мама тоже переехала в Берлин?

Амелия покачала головой.

– Мама никуда не ездит, она этого не переносит. Ты же ее знаешь, она ни за что не согласится. Ты что – перебраться в другую страну? Исключено!

Амелия в ужасе посмотрела на меня, не понимая, как такое вообще могло прийти мне в голову. Понятно, что Фреда это все раздражает. Амелия с ходу отметает любую идею, без малейших размышлений.

– Ну ладно, ничего страшного. Можно поддерживать отношения и на расстоянии. Он ведь уже уезжал как-то в Берлин на полгода, помнишь? Тяжело, конечно, но вполне исполнимо.

– В том-то все и дело. – Амелия шмыгнула носом и утерла глаза. – Он там с кем-то познакомился в прошлый раз. Я тебе не стала тогда говорить, потому что мы вроде как с этим разобрались. Я поверила, когда он сказал, что у него с той девушкой все кончено, но… Кристина, он знает, я отсюда никогда не уеду. Он в этом стопроцентно уверен. И ресторан, и шампанское – это все было так хитро подстроено, чтобы я выглядела инициатором нашего разрыва. Он знал, что я откажусь, но при этом ни в чем как бы и не виноват. И если он даже пока что с ней не закрутил по новой, то собирается. Я уверена, что собирается.

• Предыдущая
• 21/64
• Следующая