Диверсант - Шаргородский Григорий Константинович - Страница 9
- Предыдущая
- 9/77
- Следующая
На выезде из поселка Черныш обогнал орущую гурьбу малышей, которые, увидев стремительно скачущего по снегу коня, завизжали еще громче. Яркое солнце, чистый снег, чуть щиплющий щеки мороз и возвращение отцов из двухдневного похода – что может быть лучше для маленького человечка?
Сотник Мороф ехал впереди на самой рослой лошади из той полусотни, что удалось сохранить из всего табуна. Вспоминать было неприятно, но определенная польза все же была – в строю остались только лучшие из лучших. Драгуны немного отстали от своего начальника, и на это были уважительные причины. Ведь в распоряжении сотни было лишь тридцать пять лошадей. Острая нехватка верхового транспорта принесла еще одну пользу, теперь уже стратегическую – ведь в походе неизбежна потеря лошадей, и может случиться так, что восполнить ее не получится. Поэтому вместе с Куратом и Морофом мы разработали разные вариации движения драгун по степи. Сейчас отрабатывался один из самых неблагоприятных вариантов – одна лошадь на троих. В седле восседал лишь один боец, за его спиной находились три колчана со стрелами и небольшие тюки поклажи. А рядом, уцепившись за седельные ремни, бежали еще два драгуна. Время от времени по команде десятников драгуны, практически не останавливая хода колонны, менялись местами.
Такое вот ноу-хау, и только жизнь покажет, насколько мы с моими советниками были правы.
Оставив колонну за спиной, Мороф подскакал ко мне и лихо остановил свою низкорослую степную лошадку. Фигуры коня и всадника по отдельности выглядели неказисто, а вот вместе смотрелись гармонично – эдакая уменьшенная модель Ильи Муромца и его скакуна.
Издалека некрупный Мороф не выделялся ничем особым, но вблизи становилось понятно, что этот человек – довольно незаурядная личность. В черных как смоль глазах чем-то похожего на цыгана человека сверкал задор, который в любой момент мог превратиться в бешеную злобу и жестокость.
История Морофа достойна отдельного романа. Он был чистой воды разбойником и убийцей, с детства ведущим жизнь грабителя на дорогах. Какие мрачные тайны скрывались в темных дебрях его прошлого, мне неведомо, и, честно говоря, как только возникало желание узнать подробности, благоразумие тут же загоняло любопытство увесистыми пинками куда-то в глубь мозга. В характере этого человека меня интересовали лишь две вещи – он был патологически честен и маниакально жесток к врагам своей семьи. Я не то чтобы относил себя к его родственникам, но право на некую долю верности все же имел.
Хотите верьте, хотите нет, но жизнь разбойника поломала маленькая и невзрачная, как мышка, женщина. Что именно случилось, достоверно не знает никто. Однажды банда Морофа напала на один из тайных лагерей маркиза Савата Кардея, но в этот раз налет закончился неожиданно – Мороф узнал в приготовленной к насилию женщине свою юношескую любовь. Половина бывших подельников легла прямо там, а другая половина вместе с атаманом влилась в ряды «идейных борцов». Сказка, граничащая с абсурдом, но когда в жизнь человека вмешивается болезнь под названием «любовь», возможно и такое.
Конечно, терпеть под боком убийцу и разбойника никто не захотел, и маркиз отправил этот «подарочек» мне.
Я взял его и сказал спасибо: Мороф оказался прирожденным тактиком и быстро прошел путь от должности рядового лучника до сотника. Именно с ним мы дорабатывали тактику драгун и всю систему ведения стрельбы на дальние дистанции.
– Барон, сотня вернулась с учебного похода. Погибших нет, пара легких обморожений, – как всегда, коротко отрапортовал сотник. Он, как и Охто, обращался к своему господину нестандартно, и если обращение на «вы» имело место, то «вашей милости» или «господина» от него не дождешься. Хорошо, хоть снисходил до «барона», и то в его устах это слово звучало как бандитская кличка.
– Хорошо, сотник. Веди бойцов в тепло.
– Чуть позже, барон. Пусть немного постреляют.
– Смотри не поморозь людей.
– Они что, неженки? – Взгляд Морофа блеснул злобой, но, к счастью, не ко мне, а к кому-то из подчиненных. Похоже, ребята немного разочаровали командира, и это им точно вылезет боком. В «репрессии» бывшего разбойника я не лез, потому что не видел другого способа подготовить к весне из рыхлой толпы партизан боевую сотню.
– Тебе виднее, Мороф, вмешиваться в процесс не стану, – сказал я в ответ на настороженный взгляд сотника. – Но за каждого бойца, который превратится в бесполезного калеку, будешь отвечать лично.
– Я отвечаю за каждое свое движение с пяти лет, барон, поэтому знаю, что делаю, – парировал сотник, и его слова прозвучали совсем уж «по-блатному».
Драгуны как раз догнали своего командира, и я съехал с дороги в глубокий снег, освобождая место для маневра.
– Сотня, стой!!! – хрипло заорал сотник, и драгуны, особенно те, кто бежал рядом с лошадьми, облегченно остановились.
– Стройся!!! – продолжал надрываться Мороф, и я подумал, что стоит «изобрести рупор».
Один из каждой десятки драгун быстро снял с седла длинный канат и, проезжая мимо лошадей, начал ловко зацеплять распределенные по канату крючки за уздечки скакунов своих товарищей. Получились стройные вереницы из десяти скакунов. В это время основная масса драгун отбежала от дороги, выстраиваясь в три жидкие шеренги. С собой они несли закрепленные на спине луки и снятые с лошадей колчаны.
Двадцать ударов сердца – и девяносто драгун были готовы сделать первый залп.
– Готовься! Синий шест! Два пальца право! Подъем три! – по-прежнему надрывался Мороф. Только он один мог так лихо рассчитывать расстояние и скорость ветра. Конечно, в отряде были достойные ученики, но до сотника им пока было далеко. Скрипнули сочленения длинных луков, и едва слышно зазвенели струны натянутой тетивы. – Дай!
Я в который раз внутренне улыбнулся, потому что команда к выстрелу у местных звучала так же, как команда запуска тарелочной мишени в стендовой стрельбе из охотничьих ружей.
Удар по кожаным накладкам, басовитый гул тетивы на луках – и в небо с тихим шорохом ушло целое облако из стрел.
– Готовься! – больше для порядка скомандовал сотник, потому что стрелки уже потянулись за следующей стрелой.
Драгуны дали еще четыре залпа, а затем побежали к торчащему вдалеке синему шесту смотреть, кто куда попал. Определить принадлежность снарядов при использовании стандартной стрелы удавалось благодаря римским цифрам – пожалуй, единственным известным мне письменным знакам, которые легко наносить на такую неудобную поверхность, как древко стрелы.
Мороф остался на месте. Он свое дело сделал – выбрал поправку на ветер и дальность. Этот способ был разработан сотником с моей подачи, но в основном самостоятельно. Боковую поправку отмеряли по количеству условных толщин пальца в сторону от видимой цели, а дальность корректировали углом расположения лука, который определили по небольшому грузику на короткой веревочке. Чем больше угол, тем дальше грузик отклоняется от древка лука. Вкупе с относительно стандартными луками и стрелами, а также с натренированным усилием, приложенным для натягивания лука, это давало приличную точность попадания при отвесной стрельбе. Разброс составлял где-то метров двадцать, за небольшим исключением у особо криворуких.
Подобрав стрелы, бойцы побежали обратно. О том, что будет с «криворукими», чья стрела воткнулась в снег слишком далеко от шеста, мне даже думать не хотелось.
Сегодняшнее представление имело не показательный характер, а практический – ведь именно после долгого марша бойцам придется стрелять по противнику, и никто не даст им времени, чтобы отдышаться.
Не говоря ни слова, Мороф собрал своих подчиненных и направился к видневшимся на снежной равнине серым квадратикам зданий.
Дальше их ждала восторженная встреча детворы и радость женской половины населения, точнее, большей ее части. Вечером состоится праздник и легкая попойка. В условиях крайней стесненности это было очень важно. Многих напрягало раздельное проживание мужчин и женщин. Не спасал даже плотный график использования двух сеновалов, которые пылкие влюбленные уже расшатали вконец. А праздники давали небольшие отдушины для эмоций. Все основные события в жизни этих людей произойдут весной – как хорошие, так и плохие, – пока же продолжалась зима с ее монотонностью и монохромностью.
- Предыдущая
- 9/77
- Следующая
