Кубинский зал - Харрисон Колин - Страница 110

• Предыдущая
• 110/122
• Следующая

Некоторое время мы молча ехали в стареньком «чеви каприс». Мне показалось, что машина перекрашена – возможно, когда-то это было такси. Как бы там ни было, пока все складывалось удачно, и я был бесконечно признателен моему благодетелю.

Я попросил повара высадить меня где-нибудь поближе к деловому центру.

– Так ты знаешь тех ребят, которые тебя ограбили, и или ты просто оказался не в том месте в неудачный момент? – спросил повар, искоса посмотрев на меня, и я почувствовал, что не могу солгать под этим проницательным взглядом.

– Да, я их знаю, – сказал я.

Повар кивнул, словно ожидал от меня именно такого ответа.

– Хочу сказать тебе одну вещь, дружище, – проговорил он. – Я был копом, но сейчас ушел на пенсию. Устал я от этой бодяги, вот и решил пожить спокойно. Но на своем веку я много всякого повидал…

Я невольно напрягся:

– Ну и что?

– Ты, я думаю, хочешь просто жить дальше и лишние неприятности тебе ни к чему, так?

Я задумался. Стрелял я в Ламонта или нет? Может, мне это только пригрезилось? Я никак не мог вспомнить!

– Конечно ни к чему.

– Так вот мой тебе совет: не пытайся им отомстить.

– Я и не собирался.

Повар-полицейский свернул в тесные переулки Испанского Гарлема.

– Выслушай меня парень. Я желаю тебе только добра. Не пытайся им отомстить, не пробуй с ними объясниться, никому о случившемся не рассказывай, и упаси тебя бог заявить в полицию! Не делай вообще ничего – так будет лучше. И конечно, не имей больше никаких дел с этой шайкой, не общайся ни с кем из них, не разговаривай и не встречайся. Понял?

– Кажется, да. – Только сейчас я сообразил, что так и не назвал ему своего имени.

– Ты остался в живых, верно?

– Верно.

– Ну и хватит с тебя. Тебе и так крупно повезло.

– Я собираюсь просто вернуться к своей прежней жизни, и пусть время идет дальше…

– Вот именно. – Он кивнул и остановил машину у тротуара. – Возвращайся к прежней жизни, парень. – и умрешь в своей постели глубоким стариком. Это я тебе говорю…

Может ли человек, который вернулся в свой отель в восемь утра, насквозь провоняв блевотиной и гнильем, появиться на новом рабочем месте каких-нибудь два часа спустя и притом безупречно выглядеть? Ответ: не может. Это просто невозможно. Но я все же попытался. Я ворвался в свой номер, торопливо принял горячий душ, побрился, почистился, потом – как был в купальном халате и тапочках – спустился в вестибюль, купил в магазине подарков нелепый спортивный костюм ярко-красного цвета и снова поднялся к себе. Переодевшись, я вызвал такси и отправился в универмаг «Мейсиз», который, как я знал, открывался в девять. Там я купил костюм, рубашку, носки, ботинки, переоделся в крошечной примерочной и поехал на работу подземкой – и все равно опоздал на семнадцать минут.

К счастью, когда я вошел, Дэн Татхилл разговаривал с кем-то по телефону (как я узнал впоследствии – со своей новой любовницей) и не обратил на меня внимания. Несколько позднее он представил меня остальным штатным сотрудникам (нескольким мужчинам и женщинам лет на десять моложе меня, которые нетерпеливо натягивали поводки, спеша начать драку за сомнительную профессиональную славу, карьерный рост и большие деньги) и своим секретаршам (трем закаленным в боях женщинам лет пятидесяти, привыкшим к бесплатным медицинским страховкам и свободному графику, позволявшему им посещать школьные постановки, в которых играли их внуки), а затем провел меня в мой новый кабинет – вполне приличный, но не шедший ни в какое сравнение с тем, который я когда-то занимал и из которого вся Лексингтон-авеню была видна как на ладони. Заказав секретарше канцелярские принадлежности и корпоративную кредитную карту «Мастеркард», зарегистрировав свою новую электронную почту, подписав необходимые для каждого наемного работника налоговые формы и разобравшись с прочими мелкими служебными делами, я потихоньку выскользнул на улицу и, найдя в нескольких кварталах от офиса телефон-автомат, позвонил Элисон. Сначала я набрал ее домашний номер, но мне никто не ответил. Тогда я позвонил в ресторан и нарвался на автоответчик, который сообщил мне голосом Элисон, что «в соответствии с требованиями департамента здравоохранения» стейкхаус в течение трех ближайших дней будет закрыт на «ежегодную генеральную уборку и дезинфекцию» и откроется только в конце недели. Просьба звонить в пятницу после трех часов дня, чтобы забронировать столик или подтвердить ранее сделанный заказ, и так далее, и так далее. Я даже не стал слушать до конца и стал звонить Джею – в конце концов, у меня были его ключи. Ответа не было. Тогда я позвонил Марте Хэллок, но Джей ей не звонил, и где он может быть, она не знала. Как и я, о чем я ей и сказал.

Потом я вернулся в свой кабинет. На столе у меня уже лежала служебная записка из серии «передай дальше», которую требовалось завизировать. Все еще слегка дрожащими руками я вывел свою закорючку и сделал несколько телефонных звонков, стараясь говорить совершенно нормальным голосом. За этими заботами время пролетело незаметно, и несколько часов спустя я вернулся в свою комнату в отеле. Оттуда я позвонил адвокату Джудит и оставил ему свои новые координаты.

До сих пор я был достаточно откровенен, но начиная с этого момента мне придется выражаться максимально двусмысленно и неопределенно, чтобы не поставить себя под удар. Адвокат может мгновенно лишиться своего звания, если выяснится, что он замешан в какой-то противоправной деятельности, поэтому я был почти готов отправиться в полицию, рассказать там все, что мне известно, и предоставить копам самим разбираться в происшедшем. Это было бы только естественно, и все же я никуда не пошел, так как плохо представлял себе, что из этого может выйти, кроме крупных неприятностей для меня самого. Ламонт убил Поппи, но я не был уверен, стрелял я в него или нет. С одной стороны, это могло мне пригрезиться под действием яда; с другой стороны, не исключено было, что я все-таки выстрелил в него и, может быть, даже попал, однако какой из этих вариантов хуже, я не знал. Гейб и Дэнни, как я подозревал, были мертвы; я своими глазами видел, как сильно подействовал на обоих горилл приготовленный Ха «деликатес». Несомненно, у всех троих были семьи, которые рано или поздно заинтересовались бы их судьбой, однако никакие мои показания не смогли бы пернуть сыновей матерям, а мужей – женам. Кроме того, я так и не сумел узнать, что закопано на участке Джея, и мне нечего было ответить Марсено. Поппи погиб, а разобраться в записке, которую он нацарапал помадой на салфетке из Кубинского зала, было под силу одному лишь Джею.

«Никому ничего не рассказывай, ничего не предпринимай, и упаси тебя бог заявить в полицию!» – вспомнил я. Это был хороший совет. Незаконный, безнравственный, неэтичный, трусливый, эгоистичный, приспособленческий, неправильный, достойный всяческого осуждения – и все же самый лучший. Вот почему на следующее утро я как ни в чем не бывало снова вышел на работу, испытывая лишь одно желание: с головой погрузиться в повседневную рутину, позволить ей отвлечь меня от тревог и беспокойства и скоротать таким образом время, остающееся до возвращения Тимми – моего мальчика, моего собственного потерянного ребенка.

В субботу, в разделе городских новостей «Нью-Йорк тайме», я обнаружил крошечную заметку, посвященную Гарольду Джоунзу – владельцу рэп-клуба, чье тело было обнаружено накануне вечером рядом с мусорным контейнером на задворках ресторана «Макдональдс» в Кэмдене, Нью-Джерси. Это был Г. Д. В последний раз его видели в понедельник вечером, в Филадельфии, в районе Овербрук, куда он приехал в своем лимузине. Вечер понедельника и был предполагаемым временем его смерти. По одной из версий следствия, какие-то подростки, угнав лимузин, катались на нем в свое удовольствие со вторника по пятницу, для удобства поместив труп Г. Д. в багажник Теперь полиция разыскивала их для допроса.

Чтобы узнать дополнительные подробности, я купил «Пост» и «Дейли ньюс», но статьи в них оказались куда скромнее, чем я ожидал, – возможно, потому, что Г. Д. погиб за пределами города и газетам не удалось получить хороших фотографий с места преступления. Кроме того, Г. Д. был хорошо известен, пожалуй, только черным подросткам, посещавшим его клуб. Он не был музыкантом, не выпускал пластинки и, следовательно, не имел прямого отношения к культурной жизни города. Для газетчиков – да и для абсолютного большинства жителей Нью-Йорка – он был лишь мелким предпринимателем, еще одним жирным черным парнем с золотыми часами на запястье, притворявшимся богаче, чем был на самом деле. Дело кончилось тем, что отправился на вокзал Гранд-Сентрал и купил там в киоске филадельфийскую газету. Здесь я обнаружил несколько более полный отчет, который помог мне более или менее восстановить картину в целом. В частности, я прочел, что водитель Г. Д., допрошенный полицией, якобы не видел, чтобы в тот день его босс принимал какие-то лекарства или наркотики. Данные посмертного вскрытия тоже не позволяли сделать никаких окончательных выводов. По свидетельству водителя, босс встречался с кем-то в деловом центре Манхэттена; после встречи он сел в лимузин, бросил на сиденье большую кожаную сумку и распорядился везти себя в Филадельфию, как и было запланировано ранее. В машине Г. Д. заснул, сказал водитель. На нью-джерсийской платной автостраде они попали в пробку и добрались до Филли [46] – точнее, до цветного района Овербрук – с небольшим опозданием. Там, в одном из самых больших домов, должна была состояться вечеринка, на которой Г. Д. был почетным гостем.

• Предыдущая
• 110/122
• Следующая