Выбери любимый жанр

Кубинский зал - Харрисон Колин - Страница 45


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

45

Эта мысль заставила меня повнимательнее взглянуть на листок бумаги, который дал мне Джей. Адрес ресторана был написан сильно наклоненными печатными буквами, но гораздо больше заинтересовала меня сама бумага. Как я уже заметил раньше, это был лист из отрывного бизнес-блокнота. Перевернув его, я окончательно убедился в этом, увидев на обратной стороне напечатанные типографским способом слова: «Сохранность – надежность – своевременная до…». Интересно, что это было? Чем таким особенным пользовался Джей, что требовало сохранности, надежности и своевременной доставки?

Через пятнадцать минут я уже сидел за столиком № 17 и листал дежурное меню.

Элисон появилась после того, как меня обслужили. Как и всегда, у нее в руке была планшетка с пружинным зажимом.

– Привет, мистер адвокат для особых случаев! – Встав рядом со мной, она легко коснулась моего плеча кончиком пальца. – И чем вы, мальчики, занимались всю ночь?

– Разве Джей тебе не сказал?

– Он мне даже не звонил. – Он слегка пожала плечами. – Ну так как?…

– Я, право, не знаю… – начал я. – Это его дела, и…

– Но мне-то ты можешь сказать!

– Мы ездили смотреть его землю.

– И все?!

Я поднял руки:

– Именно так.

Похоже, мой ответ не особенно понравился Элисон.

– И во сколько ты вернулся домой? – спросила она.

– Джей высадил меня у моего дома около пяти, – честно ответил я. – Послушай, Элисон, ты обещала включить меня в список посетителей Кубинского зала, или как там это у вас делается. Я хочу побывать на вашем шоу.

Она огляделась по сторонам, не подслушивает ли кто нас.

– Я помню. Я все сделаю, Билл, как и обещала.

– И когда это будет?

– Не могу сказать. Ты и сам, наверное, уже заметил, что у нас нет твердого расписания.

– Я заметил, что вы устраиваете представление не реже одного раза в месяц.

– Все зависит от Ха – когда он будет готов.

– Но почему все зависит от Ха?

– Потому что Ха – наш главный артист, наша суперзвезда. Впрочем, непосвященные об этом не знают.

– Артист? Но что он делает?

– В свое время узнаешь.

Я вспомнил, как он разворачивал белую ткань, вспомнил блеск спрятанных внутри инструментов.

– Кстати, Фрэнк Синатра никогда не владел этим рестораном.

– О, я знаю. Липпер говорит это… просто так. Значит, ты проверил?…

– Да, я проверил.

– Старина Липпер – известный выдумщик.

– Между прочим, старина Липпер тоже не является владельцем ресторана.

– Не может быть! – воскликнула Элисон.

– Как ни странно, но это так.

– Но он владеет этим зданием, Билл, я знаю!

– Зданием по этому адресу владеет какое-то открытое акционерное общество. Скорее всего, Липпер арендует его на основе какого-то долгосрочного договора.

– Значит, Липпер не собственник, а арендатор?

– Похоже на то. Элисон вздохнула.

– Однажды я просила его дать мне процент в прибыли, но он мне отказал. И знаешь что?… – Она наклонилась ниже, и я увидел, как крепко она прикусила нижнюю губу. – Ведь это мой ресторан, Билл. Я им управляю, я принимаю решения, благодаря мне он не просто работает, но и приносит деньги. Липпер ничего не делает – он только каждый месяц получает бухгалтерские отчеты и приезжает сюда со своей сиделкой, чтобы выпить на дармовщинку. А я тут за него надрываюсь/…

Одна из официанток сделала Элисон какой-то знак.

– Я сейчас вернусь, – сказала она. – Похоже, у нас опять проблемы с рыбными блюдами.

Я проводил ее взглядом. Вопрос о том, кто является владельцем собственности, всегда бывает довольно сложным. А в случае со стейкхаусом ситуация была и вовсе запутанной. У здания был законный собственник – публичная компания; официальный владелец (таковым, во всяком случае, провозглашал себя Липпер) и фактический хозяин – Элисон, на стороне которой было моральное право. Подобные вещи, впрочем, случаются достаточно часто; каждый, кто занимается недвижимостью, рано или поздно оказывается вовлечен в мир межличностных отношений, где за каждым решением скрывается весьма сложная подоплека, включающая смерть, развод, болезнь, глупость, жадность, горе, неверность – словом, все, что угодно. Все, что только есть в человеческой душе, может быть выражено через самую обыкновенную кучу уложенных в определенном порядке кирпичей и раствора. Или, если посмотреть на дело с другой стороны, за каждым домом всегда стоит своя история. Я хорошо помню, как в первый год моей практической работы ко мне явился грязноватый коротышка-пуэрториканец, который для такого случая раздобыл где-то приличную рубашку, хотя и без галстука. Собственно говоря, он пришел не ко мне – он пришел в фирму, потому что ему был нужен совет, а старшие коллеги и партнеры просто «скинули» его мне как нечто не стоящее их драгоценного времени и усилий. Поначалу и я пришел к аналогичному заключению, однако уже через несколько минут мне стало ясно, что я ошибся. Пуэрториканец сказал, что пришел сюда, а не к местному адвокату в Квинсе, потому что хотел, чтобы его дела были урегулированы без шума и в точном соответствии с законом. Иными словами (хотя это и не было произнесено вслух), мой клиент нуждался в своего рода «культурной протекции» уважаемой и солидной фирмы, где работают евреи и «белая кость» [18]. Пуэрториканец умирал от рака простаты и вынужден был торопиться. Как выяснилось, он владел тремя многоквартирными домами, мастерской по покраске автомобилей, гаражом, фирмой по чистке водоотстойников на Лонг-Айленде, половиной акций заправочной станции и еще кое-каким имуществом. В США он приехал в 1962 году и, вступив в профсоюз, некоторое время работал маляром. «Я прожил здесь три года, – рассказывал он, – и однажды спросил своего приятеля, владевшего небольшой закусочной, что он делает с деньгами, которые зарабатывает. Он ответил – покупаю кирпичи. Зачем, удивился я. Затем, ответил он, что кирпичи всегда растут лучше, чем капитал. Как так? А так: кирпичи приносят гораздо больший процент, чем деньги».

И вот теперь он умирал, и ему нужно было избавиться от собственности до того, как его семья начнет ссориться из-за наследства, что могло существенно обесценить его имущество. Положение осложнялось тем, что, кроме жены и двух сыновей, у него было еще четверо незаконнорожденных детей от внебрачных связей с тремя разными женщинами. Законная жена ничего не знала о его похождениях; точно так же все три любовницы не подозревали о существовании друг друга. Одной из них, как он признался в перерыве между двумя приступами кашля, была девчонка из кордебалета «Рокеттс», с которой он познакомился лет тридцать назад, когда был совсем молодым guapo [19] «с красивой шевелюрой». С тех пор его любовница дважды побывала замужем и дважды развелась и жила теперь в крошечной квартирке в Бруклине. «Ах, если б ты только знал, – сказал он, и его глаза заблестели от воспоминаний, – как эта девчонка умела трахаться! Я чуть член себе не сломал!»

Его отношения с другой женщиной были несколько более продолжительными. Их ребенок появился на свет с врожденным пороком сердца и должен был всю жизнь избегать сколько-нибудь существенных физических нагрузок. Пятнадцать лет, сказал мой клиент, его любовница самоотверженно заботилась о нем и никогда не жаловалась. Потом он вдруг заплакал. «Мой сын ни разу не играл в бейсбол, ни разу не плавал в море». В конце концов ему удалось устроить так, чтобы его двоюродный брат женился на этой женщине и стал его сыну приемным отцом. И как ни странно, все получилось на редкость удачно. «Это самое лучшее, что я сделал в жизни», – сказал он.

Как я понял из дальнейшего, мой клиент хотел продать собственность, чтобы обеспечить своих незаконнорожденных детей. Стоимость его движимого и недвижимого имущества приближалась, по его оценке, к двенадцати миллионам, и я, самодовольный юнец, который все еще полагал, что закон именно таков, каким его преподают в юридическом колледже, пообещал разобраться в деле и подготовить необходимые бумаги. Что я и сделал. Как оказалось, имущество стоило не двенадцать, а все девятнадцать миллионов. Мой клиент умер через две недели после того, как были готовы документы. Подписывал он их уже в больнице – с трубками аппарата искусственного дыхания в носу – в промежутке между двумя уколами морфина.

вернуться

18

«Белая кость» ("истинный американец», «американская аристократия») – американцы англосаксонского происхождения и протестантского вероисповедания, считающиеся элитой общества.

вернуться

19

Guapo – красавец (исп.).

45
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело