Люди и призраки - Маккаммон Роберт Рик - Страница 9

• Предыдущая
• 9/87
• Следующая

— Я не… верю… в такую че…

— Можете верить или не верить, это ваше дело, — перебила отца Леди. — Но когда к вам сегодня ночью снова явится мертвец — а это непременно случится, — у вас не останется выбора, вам придется слушать его. Мой вам совет, мистер Маккенсон: прислушивайтесь к нему внимательно.

Отец хотел что-то сказать: его рот приоткрылся, но он не смог выдавить ни единого слова.

— Извините, — обратился тогда я к Леди. — Я хотел спросить, снятся ли вам… другие сны?

— Да очень часто, — ответила она. — Но в моем возрасте главная беда в том, что сны зачастую повторяются.

— Я хотел спросить… может, вы когда-нибудь видели сон о четырех девочках?

— О четырех девочках? — удивленно переспросила Леди.

— Да, мэм. О четырех девочках-негритянках. Они одеты, как будто это воскресенье и они собрались в церковь.

— Нет, — ответила Леди. — Кажется, ничего такого я никогда не видела.

— А вот мне они постоянно снятся. Не то чтобы каждую ночь, но часто. Что бы это значило, вы не можете сказать?

— Это тоже лоскутки одеяла, — сказала Леди. — Скорее всего, это нечто такое, что ты уже знаешь, но еще не знаешь, что ты это знаешь.

— Простите?

— Возможно, причина не в духах умерших, — объяснила Леди, — а в тебе самом, в том, о чем ты постоянно думаешь, пытаясь понять.

— А-а, — проговорил я.

Вот почему Леди видит сны моего отца, а не мои сны: ведь мои сны не призраки прошлого, а тени будущего.

— Скоро у нас в Братоне откроется музей, приходите, когда он будет готов, — сказала Леди маме. — Мы собрали деньги на строительство Центра отдыха и развлечений. Работа закончится через пару месяцев. В музее будет интересная экспозиция.

— Я слышала об этом, — сказала мама. — Желаю вам всяческих успехов.

— Спасибо. Я сообщу, когда состоится церемония открытия. А вам, мистер Маккенсон, советую хорошенько подумать о том, что я сказала.

Леди протянула отцу свою руку в фиолетовой перчатке, и тот осторожно ее пожал. Может быть, он и боялся Леди, но прежде всего он был джентльменом.

— Если надумаете прийти, вы знаете, где я живу.

Леди вернулась к своему мужу и мистеру Дамаронду, и они втроем вышли в теплую безветренную ночь. Мы вышли следом за ними и видели, как они уехали — не на «понтиаке», украшенном горным хрусталем, а на простом «шевроле» голубого цвета. Несколько человек, присутствовавших на церемонии, все еще стояли на тротуаре и разговаривали. Они воспользовались случаем, чтобы еще раз сказать мне, как им понравилось мое сочинение и как здорово я его прочитал.

— Продолжай в том же духе, у тебя отлично получается! — весело бросил мне мистер Доллар, а потом сказал кому-то не без хвастовства: — А знаешь, этот парень — мой постоянный клиент. Да, сэр, я стригу его уже мною лет!

Мы отправились домой. Я держал свою наградную пластинку на коленях, стискивая ее обеими руками.

— Мама, — спросил я, — что за музей должен открыться в Братоне? Там будут показывать кости динозавров и тому подобное?

— Нет, — ответил отец. — Это будет музей гражданских прав. Если я правильно понял, там будут разные письма, документы, фотографии.

— Как я слышала, всякие предметы времен рабовладения, — вставила мама. — Ножные кандалы, клейма и тому подобное. Лизбет Сирс рассказывала, что Леди продала свой «понтиак» и вложила деньги в это строительство.

— Не думаю, что это обрадует парней, которые сожгли крест во дворе Леди, — подал голос отец. — Клан еще обязательно скажет свое слово, я уверен.

— Я думаю, музей в Братоне — хорошее дело, — сказала мама. — Для того чтобы представлять, что ждет тебя впереди, нужно знать, откуда ты пришел.

— Да, могу вообразить, какое будущее готовит Клан обитателям Братона, — заметил отец, сбрасывая скорость перед поворотом на Хиллтоп-стрит.

Сквозь ветви деревьев я увидел огни в окнах Такстеров.

— А у нее крепкое пожатие, — сказал отец, словно обращаясь к самому себе, — у этой Леди.

Но мы и так знали, о ком он говорит.

— Сильная рука. Мне показалось, что она смотрит прямо в душу и я ничего не могу от нее скрыть…

Внезапно отец замолчал — видимо, осознал, что мы его слышим.

— Я могу сходить вместе с тобой, — предложила мама, — если ты все-таки соберешься поговорить с Леди. Я буду рядом все это время. Она хочет тебе помочь. Думаю, тебе стоит согласиться.

Отец молчал. Мы уже почти добрались до дома.

— Хорошо, я подумаю, — сказал он.

Это означало, что он больше ни слова не желает слышать о Леди.

Отец знал, где живет Леди, и, возможно, собирался попросить ее о помощи в изгнании призрака, взывавшего к нему со дна озера Саксон, но был пока не готов к этому. Будет ли он когда-нибудь готов, согласится ли пойти к Леди, я не знал. Первый шаг должен был сделать он сам: никто не мог принудить его к этому. А меня сейчас заботило другое: навязчивый сон о четырех девушках-негритянках, втрескавшаяся в меня по уши Демон и предстоящая борьба с Луженой Глоткой. К тому же я собирался писать что-то новое, но в голову ничего не шло.

И конечно, зеленое перо. Везде и всюду — зеленое перышко с опушки леса, лежавшее в одном из моих семи волшебных ящичков. На вопросы, которые оно порождало, у меня пока не было ответа.

Тем же вечером отец повесил наградную табличку на стену в моей комнате, прямо над волшебной шкатулкой. Табличка отлично смотрелась между фоткой здоровенного детины с болтами на шее и некой личностью с выступающими зубами и скрытым под черным капюшоном лицом.

Я чувствовал, что во мне бурлят творческие силы, что сегодня вечером я ощутил подлинный вкус жизни. Я выбрал дорогу, сделал по ней первый шаг, и не беда, что он вышел немного неловким. Под грузом дней это ощущение восторга, наверно, исчезнет в реке времени, но в этот вечер, который никогда больше не повторится, это чувство жило во мне.

Сказать, что все время, остававшееся до дня рождения Демона, она охаживала меня, было все равно что сказать, будто кот подружился с мышью. Меж двух огней — между страстными шепотками Демона и ревом Луженой Глотки, от которого дребезжали стекла, — к среде я превратился в комок нервов, но по-прежнему не понимал, как делить дроби.

Вечером в среду после ужина я протирал вымытые мамой тарелки. Неожиданно отец поднял голову от газеты и спросил:

— Перед домом остановилась машина. Мы кого-нибудь ждем?

— Нет, насколько я знаю, — отозвалась мама.

Скрипнув креслом, отец поднялся. Он собрался выйти на крыльцо, открыл дверь, но остановился и удивленно присвистнул:

— Вам стоит взглянуть на это, — сказал отец и вышел за дверь.

После таких слов мы просто не могли не выбежать на крыльцо вслед за отцом. Перед нашим домом стоял длинный глянцевитый лимузин черного цвета, блестевший, будто темный атлас. Мне бросились в глаза хромированная решетка радиатора и ветровое стекло не меньше мили в ширину. То был самый длинный и красивый автомобиль из всех, которые я видел в своей жизни. Наш старый пикапчик, стоявший рядом с ним, казался ржавой жестянкой. Дверца водителя открылась, и наружу выбрался мужчина в темном костюме.

Обойдя машину, он остановился на лужайке прямо перед нашим крыльцом и поздоровался:

— Добрый вечер.

Судя по акценту, он был явно нездешний. Пройдя по дорожке, незнакомец оказался в круге света под фонарем, и мы увидели, что у него седые волосы и усы, а черные ботинки начищены до невероятного блеска и сверкают так же сильно, как и лимузин.

— Чем могу помочь? — спросил незнакомца отец.

— Вы мистер Томас Маккенсон? — спросил мужчина.

— Да, это я.

— Очень хорошо, сэр.

Мужчина остановился у крыльца.

— Миссис Маккенсон, — вежливо кивнул он моей маме, потом обратился ко мне: — А вы, стало быть, Кори?

— Э-э-э… да, я Кори… сэр, — ответил я.

— Превосходно.

Человек улыбнулся, потом засунул руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда конверт.

• Предыдущая
• 9/87
• Следующая