Полночный всадник - Мартин Кэт - Страница 20

• Предыдущая
• 20/64
• Следующая

Испанец вздохнул, разжал руки, откинул одеяло и быстро вскочил.

— Пожалуй, ты права. Через несколько минут появятся первые лучи солнца. Надо подумать о других, нас ждет работа. Я приготовлю кофе.

Кэрли откинула с лица волосы.

— Спасибо.

Но слово застряло в ее пересохшем горле, и девушка не знала, услышал ли он ее.

Они трудились с зари до заката еще пару дней. Двое больных Кэрли умерли, но мальчик остался жив. Кэрли узнала от Лины, что этому красивому приветливому подростку с высокими скулами и жесткими черными волосами только двенадцать лет. Он нравился и Рамону. Кэрли видела, как в первый вечер испанец, стоя перед мальчиком на коленях, вливал отвар в его приоткрытые губы.

Ночами она спала возле дона, уже не так близко, но все же могла протянуть руку и коснуться его. Просыпаясь, Кэрли видела Рамона: он наблюдал за ней добрыми, ласковыми глазами. Однако накануне испанец показался девушке отчужденным и подошел к ней лишь поздним вечером. Проснувшись утром, Кэрли обнаружила, что он уже ушел.

Рамон смотрел, как девушка идет через деревню к целительнице. Бледная, в грязной одежде, со спутанными волосами, она, однако, ни на что не жаловалась, три дня работала не покладая рук, исполняя все, что от нее требовалось, как бы это ни было неприятно. Она ничуть не походила на ту Кэрли, какой он когда-то представлял себе ее, — эгоистичную; бездушную, ценящую только деньги и роскошь.

Рамон еще больше жалел о том, что плохо обращался с ней.

Желание обладать ею тоже усилилось. Он никого не хотел так сильно после Лили. Но Кэрли хотел еще сильнее.

Когда Рамон спал возле нее в первую ночь, ему приснилось, что он проник в нее, погрузился в нежное влажное тепло. Он тут же забыл обо всем: об ответственности за близких, о данной брату клятве вернуть де ла Герра ранчо дель Роблес.

Ему снилось, что он занимается любовью с Кэрли, ощущая ее неистовую, дарующую забвение страсть.

Он перестал оплакивать Андреаса. Не думал о том, что делать, когда закончатся деньги, вырученные за лошадей. Мартинес и другие мужчины вернулись в лагерь живыми. Этих денег хватит на некоторое время, но раньше или позже они иссякнут. Без Андреаса совершать налеты под маской Эль Дракона гораздо опаснее. Люди быстро заметят, что его нет на ранчо во время разбойных нападений, и поймут, кто стоит за ними.

Рамон так и не решил, что делать с девушкой. Он не мог отпустить ее. Но если удерживать Кэрли в лагере, его самообладание когда-нибудь иссякнет и он овладеет ею.

Madre de Dios, что же делать?

Рамон взъерошил волосы и надвинул на лоб шляпу. Ничего, он что-нибудь придумает. Должен придумать. Рамон надеялся, что это произойдет скоро.

— Сеньор Рамон!

Войдя в деревню, он увидел Лину и Кэрли. Флоренсия стояла чуть поодаль возле Томазины и Серафимы. Они ждали прибытия Педро с большой carreta, которая доставит их домой.

— По словам сеньориты, вы должны уехать, — сказала Лина. Она выглядела утомленной, как и все они. Щеки запали, целительница казалась еще более истощенной, чем в день их приезда сюда.

— Теперь, когда ваши люди вне опасности, нам пора возвращаться.

— Я могла бы произнести слова благодарности, но их недостаточно. Наш долг нельзя оплатить словами.

— Вы ничего не должны нам. Вы помогли мне — спасли жизнь сеньориты. Это с лихвой покрывает ваш долг.

Лина покачала головой, ее прямые черные волосы упали на лоб.

— Белые люди давно желают нам смерти. Вы — другие. Мы не забудем это. — Она повернулась к Кэрли: — Да поможет тебе Бог, маленькая Ва-су-ви.

Кэрли улыбнулась:

— Спасибо, Лина. Заботься о брате, ладно?

— Он будет бегать, как олень, и наживет себе новые неприятности еще до новой луны.

Рамон посмотрел на женщин. Совместная работа сблизила Лину и Кэрли. Девушка подружилась и с мальчиком, которого Рамон тоже полюбил. Когда он приезжал в деревню, мальчик бежал к нему с приветствиями, говорил, что больше всего на свете хочет стать великим ковбоем, упрашивал Рамона заняться его обучением и взять с собой в Лас-Алмас, где он смог бы овладеть искусством испанских наездников.

Рамон всегда отвечал отказом.

Ему и без того приходилось кормить слишком много людей. Зачем еще один рот? Однако испанец жалел мальчика. В лучшем случае его ждала унылая, тягостная жизнь. Но ковбой всегда превосходный наездник, гордость укрепляет его дух, а если повезет, он может найти работу.

Кэрли посмотрела на Рамона, и он взял ее за руку.

— Как она назвала тебя? — спросил он девушку, ведя ее к повозке.

— Ва-су-ви. Она дала мне это индейское имя.

— Что оно означает?

— Подсолнечник. — Кэрли смутилась. — Лина говорит, что моя улыбка такая же яркая, как утреннее солнце.

Рамон почувствовал, что у него защемило в груди.

— Верно, — тихо ответил он. — Как утреннее солнце.

Ее щеки порозовели, губы кокетливо изогнулись, и она потупила взор.

— Они хотят, чтобы мы вернулись, Рамон, — Кэрли поглядела ему в лицо, — и повеселились с ними на празднике. Они благодарны нам за помощь.

— А ты хотела бы этого, chica?

Радость осветила ее лицо. Испанцу нравилось ее жизнелюбие. Его соотечественники умели радоваться жизни в отличие от многих американцев, которых он знал.

Внезапно ее улыбка исчезла, свет в глазах потух.

— Больше всего я бы хотела отправиться домой. Но если ты не позволяешь мне покинуть вас, тогда давай вернемся сюда.

Рамон коснулся ее щеки — нежной, как грудка голубя. Зардевшаяся румянцем, она походила на розу. Рамон вспомнил ту ночь, что Кэрли провела в его объятиях, и сердце его неистово заколотилось.

Проклиная себя и ее, он отвернулся.

— Твое желание, — сдержанно сказал он, — для меня закон.

Не ответив ему, Кэрли спросила Флоренсию:

— Мы готовы к отъезду?

— Si, сеньорита Мак-Коннелл.

Кухарка предложила ей присоединиться к другим женщинам. Рамон между тем взял поводья и вскочил в седло.

— Я готов. Мне не терпится провести ночь в своей постели.

— Как ни странно, я тоже радуюсь возвращению, — сказала Кэрли. — Хотя бы потому, что смогу постирать эту грязную одежду.

Забираясь в двуколку и подобрав подол желтой юбки, она невольно обнажила изящную щиколотку. Рамон стиснул зубы — по телу его прокатилась горячая волна. Подъехав к двуколке, он наклонился, обхватил талию девушки, поднял ее и посадил перед собой.

— Тележка перегружена. Поедешь назад со мной.

Кэрли напряглась, но Рамон сделал вид, что не заметил этого. Если она хочет возбуждать в нем желание, ее постигнет та же участь, внезапно решил он.

— Тебе не нравится ехать на Вьенто? — прошептал он, нарочно задев губами ее маленькое ушко.

Кэрли напряглась еще сильнее, как и он — под своими узкими брюками. Проклиная себя, Рамон все же не отпустил девушку.

— Мне очень нравится Вьенто. — Она подвинулась и села поудобнее. Испанец прижал ее к своим бедрам. — Зато тебя я порой нахожу невыносимым.

— О! Я знаю средство от этого! — Повернув коня, Рамон направился к перелеску.

— Куда ты? Что ты?..

Голос Кэрли оборвался, когда его рука скользнула вверх, к ее груди. Она была округлой, полной. Ему до боли захотелось сжать ее. Пальцы жаждали обхватить эту грудь, заставить сосок отвердеть. Какой он — маленький и плотный или большой и широкий? Подумав об этом, Рамон услышал собственный стон. Когда он прижался губами к пульсирующей жилке на шее, ощутил вкус гладкой белой кожи, острое желание пронзило его.

— Д-дон Рамон?..

В ее голосе появилась неуверенность, которой прежде не было… И что-то еще, слишком ему знакомое. С каждой секундой страсть Рамона нарастала.

— Si, — тихо шепнул он. — Я здесь. Тебя по-прежнему интересует, чего я хочу?

Остановив жеребца за нагромождением валунов, он повернул девушку к себе. Глаза Кэрли округлились, щеки пылали. Откинув ее голову, Рамон провел пальцем по мягкой нижней губе, наклонился и жадно поцеловал Кэрли.

• Предыдущая
• 20/64
• Следующая