Сладкая месть - Мартин Кэт - Страница 29

• Предыдущая
• 29/78
• Следующая

— Я не могу представить себя в подобном положении, но, возможно, со временем…

— К несчастью, я слишком хорошо это представляю. Я только надеюсь, что ты не станешь пренебрегать моим обществом, оказавшись в центре внимания лондонского света.

Это была очевидная лесть, но Джоселин было очень приятно ее слышать, как было приятно и получить медальон, подаренный им через несколько дней.

— Какой он милый, — держа медальон за золотую цепочку, она разглядывала его при свете лампы. — Мистер Кили прекрасно схватил пейзаж, а маленькие бриллианты великолепно смотрятся в облаках. — Она протянула украшение Рейну, пытаясь скрыть слезы. — Помоги мне надеть его, пожалуйста.

Он помог. Красивый медальон был холодным, зато руки Рейна — такими теплыми. А в его глазах горел все тот же жар, жажда, казалось, никогда не покидавшая его, — жажда ее.

— Мне он нравится, Рейн.

Но ты мне нравишься гораздо больше. Эта мысль испугала ее, но это было правдой.

Может быть, это и стало отчасти причиной борьбы, начавшейся на следующий день.

Рейн рано ушел из дому, сказав, что ему надо закончить кое-какие дела. Вернувшись, он послал сказать ей, чтобы она спустилась в его кабинет. Им нужно кое-что обсудить.

Джоселин стало не по себе. Господи, неужели настал тот час, которого она так боялась? Неужели он собирается сообщить ей, что у него другая женщина? Когда она входила в кабинет, руки у нее дрожали, а глаза наполнились готовыми пролиться слезами.

— Ч-что случилось?

Обмахиваясь веером в тон бледно-розовому батистовому платью, Джоселин вошла в эту очень мужскую комнату, обитую деревянными панелями.

Рейн поднял глаза от «Монинг кроникл», отложил газету в сторону, потом отодвинул стул, обошел вокруг стола и взял Джо за руки.

— Давай присядем.

Он был одет с безупречным вкусом в темно-бордовый фрак и светло-серые панталоны, белый пикейный жилет и галстук.

— Рейн, что случилось? Что-то не так?

— Все хорошо, дорогая. Просто я только что говорил с Уильямом Дорсетом, моим управляющим в Мардене. Сегодня утром мы виделись в офисе моего поверенного.

— Я не понимаю.

Он подвел ее к обитой кожей софе, усадил и опустился рядом.

— Уильям служит семье Гэрриков уже двадцать лет. Он был в Мардене, когда приезжал твой отец. Он знал о том, что сэр Генри ездил в Стоунли к моему отцу. И он рассказал мне, что же тогда произошло.

У Джоселин пересохло в горле. Ей не хотелось думать о прошлом. Она была так счастлива, так невероятно счастлива. Она не хотела, чтобы память об ее отце встала между ними.

Но все-таки какая-то часть ее не могла покончить с прошлым.

— И что же он рассказал?

Рейн пошевелился, его посадка выдавала неловкость.

— Попытайся вспомнить, как ты тогда смотрела на вещи. Ты была совсем девочкой. Твой отец казался тебе героем — всем так кажется. Но совершенных людей нет, и сэр Генри не был совершенством.

— Я тебя не понимаю.

— Уильям говорит, что большую часть своих бед твой отец навлек на себя сам. Он говорит, что сэр Генри начал пить до того, как лишился учеников. Что он запил после смерти твоей матери. Уильям говорит, что с годами его алкоголизм усилился, потому-то ученики и перестали к нему приходить, потому-то у него не было денег для того, чтобы оплатить дом.

— Но это неправда!

Рейн взял ее за руки.

— Уильям говорит, что твой отец приехал в Стоунли пьяным. Мой брат Кристофер умер всего за неделю до этого, и отец, сраженный горем, заперся в своем кабинете. Твой отец ворвался к нему, крича что-то насчет того, что его выбросили на улицу, и мой отец приказал вывести его вон. Позже, когда сэр Генри вернулся в Марден, требуя, чтобы ему оставили коттедж, Уильям тоже выгнал его. Уильям говорит, что сегодня при тех же обстоятельствах он поступил бы точно так же.

Джоселин вырвала у него руки.

— Он лжет! Мой отец был хорошим человеком — добрым, внимательным. А жестокость твоего отца погубила его — и меня!

— После смерти сэра Генри мой отец потребовал, чтобы Уильям проверил твоих опекунов. Он лично говорил с твоим кузеном и с его женой, и в тот момент он был уверен, что они будут хорошо о тебе заботиться. К тому же им была выдана небольшая месячная стипендия, чтобы им было легче принять все хлопоты о тебе. Это было сделано в знак признательности за то, что сэр Генри сделал для населения Мардена до своего падения.

Джоселин вскочила.

— Я не верю тебе. Это не может быть правдой, не может быть!

Она отвернулась и подошла к окну. В саду цвели цветы, но Джоселин их не замечала. Она не понимала, что плачет, пока Рейн не подошел к ней и не обнял.

— Неужели ты не можешь вспомнить ничего подобного? Где-нибудь в глубине сознания?

Она покачала головой, ее щека потерлась о его ГРУДЬ.

— Порой трудно примириться с фактами, Джо. Я мог бы избавить тебя от них, но, по-моему, это единственный способ наладить наши отношения.

Она ничего не ответила, только выпрямилась и отстранилась от него.

— Ты рассказал мне то, что кажется правдой тебе. Мое мнение отличается от твоего.

— Джоселин…

— С другой стороны, ты был добр ко мне… и щедр. И мне нужно время, ваше сиятельство, чтобы обдумать ваши слова.

Рейн кивнул, лицо его было мрачно.

— У тебя будет время. Помни, Джо, все это в прошлом. Это проблема наших отцов, а не наша.

Он помолчал.

— Завтра вечер у леди Кэмпден. До тех пор у тебя есть время, — Рейн улыбнулся. — А если ты не сможешь совладать с прошлым и отбросить неприятные мысли, то я, вернувшись, отнесу тебя в комнату и буду любить тебя, пока ты обо всем не забудешь.

Джоселин промолчала, но она не могла отрицать, что слова Рейна заставили ее тело вспыхнуть. Она посмотрела ему вслед, думая обо всем, что произошло между ними, о своем отце и о словах Уильяма Дорсета.

Правда ли это? Неужели ее отец был виновником происшедшего? Ей не хотелось этому верить, но, поискав в уме и в сердце, она поняла, что кое-что из сказанного Дорсетом правда.

Ее отец запил после смерти матери. Но через несколько месяцев бросил. Или нет? Она вспомнила, что находила бутылки из-под джина в шкафу. А одну она даже нашла под изгородью в саду. Но она редко видела отца пьяным.

До самого последнего года. Но это случилось из-за Стоунли — или нет?

Она пыталась думать, вспоминать, но ее сознание было не в состоянии уловить последовательность событий. Она была слишком занята играми с подружками, мечтами о Мартине Кэри, сыне викария.

И всякий раз, когда она пыталась вспомнить, ее сознание казалось смесью бессвязных воспоминаний, ее мысли мешались с картинами пожара и обрушивающейся крыши.

Может быть, Рейн прав. Зная его так, как теперь, она едва ли могла поверить, что его отец был дурным человеком. Но и ее отец не был плохим. И никому не убедить ее в обратном.

Вопрос только в том, имеет ли все это какое-нибудь значение теперь?

Ее отец умер три года назад. Третий лорд Стоунли тоже. То, что произошло между ними, ушло в прошлое. Рейн считает, что это не должно повлиять на их отношения. И Джоселин была согласна, что сейчас важнее всего их счастье.

Ее мысли все еще кружились, когда она вышла из кабинета и поднялась по лестнице, собираясь снять в своей комнате красивое розовое платье. Сегодня она проведет весь день в саду. А завтра вечером Рейн вернется.

С этой минуты, поклялась она себе, она забудет о прошлом, обратит свои мысли на настоящее и будущее. Только Рейн имеет для нее значение. И то, что она безумно, страстно влюблена в него.

— Почему мне нельзя поехать с тобой и с миссис Уиндэм? — спросила Александра, стоя в дверях, которые распахнул лакей Стоунли.

— Так не пойдет, Александра, — Рейн отвел сестру в сторонку, чтобы их не могли подслушать. — Я не буду хитрить с тобой, Алекс: эта женщина — моя любовница, как ты, по-моему, уже знаешь. Это еще не стало достоянием гласности, но рано или поздно слухи поползут. И когда это случится, мне бы не хотелось, чтобы твое имя склоняли вместе с нашими.

• Предыдущая
• 29/78
• Следующая