Украденная невинность - Мартин Кэт - Страница 74

• Предыдущая
• 74/108
• Следующая

Сидя перед туалетным столиком на табурете, прикрытом для мягкости подушечкой, женщина рассеянно вытащила из волос заколки и начала причесываться на ночь. Серебряная отделка гребня ловила отблеск свечи, бросая короткие блики на бледное усталое отражение. Джессика ничего не замечала. В сущности, она не видела отражения, вспоминая разговор с Дэн ни и желая, чтобы Мэттью поскорее вернулся. Ей хотелось укрыться в его объятиях, почерпнуть хотя бы малую толику его внутренней силы. Потребность была так велика, что воображение, казалось, начало играть с ней шутки. Джессика могла бы поклясться, что слышит на лестнице знакомые шаги…

Какая нелепость, подумала Джессика с бледной улыбкой, потом снова прислушалась. И в самом деле, кто-то поднимался по лестнице, кто-то, чьи шаги были знакомы и желанны. Мэттью! Он вернулся!

Джессика птицей вспорхнула с табурета, забыв и усталость, и тревогу, распахнула дверь и выбежала в коридор. Мэттью стоял в нескольких шагах. Он все еще был в сером дорожном плаще, заметно влажном после долгого путешествия по сырой погоде. Почему-то муж не оставил громоздкое одеяние на вешалке в холле.

Почему? Разве не потому, что так же горел желанием увидеться, как и она сама?

— Мэттью!

Джессика оставила обычную сдержанность и повисла у мужа на шее, потом втащила его в спальню, по пути осыпая поцелуями все, что подворачивалось; щеку, шею, нос.

— Боже мой, я и не подозревала, что ты можешь вернуться уже сегодня!

— Да, не подозревала, — почему-то повторил он, отстранил ее и стянул плащ, небрежно перебросив его через спинку кресла. — А я вот подумал: почему бы мне не вернуться немного раньше? — Непонятная улыбка на секунду коснулась его губ и тотчас растаяла. — Я не мог дождаться встречи.

— Мэттью, как же я рада тебя видеть!

— Правда?

— Да, конечно… — Джессика чуть было не начала рассказывать о письме Дэнни с требованием денег и о том, как храбро она повела себя, но удержалась, уловив вдруг в происходящем нечто странное: в лице Мэттью, нет, во всей его фигуре ощущалась скованность, словно муж едва двигался от усталости. — Что случилось? Что-то не так?

— А что может быть не так?

— Не знаю…

Он сделал шаг назад и медленно, очень пристально обвел ее взглядом с головы до ног. Джессика воспользовалась этим, чтобы в свою очередь оглядеть его. Муж был в темном рединготе для верховой езды, узких бриджах из мягкой кожи, выгодно подчеркивающих развитые мышцы ног, и черных сапогах, слегка забрызганных глиной.

— Если ты, как утверждаешь, рада меня видеть, то не скрывай своей радости. Для начала сбрось этот бесформенный халат Я хочу видеть, что под ним надето.

Все более странное чувство овладевало Джессикой. Неуверенно улыбнувшись и не получив ответной улыбки, она начал» дергать за концы пояса.

— Я не знала, что ты вернешься уже сегодня. — Ей наконец удалось справиться с поясом, халат упал на пол, и женщина предстала перед мужем в простенькой батистовой ночной сорочке. — Если бы… если бы я знала, то надела что-нибудь особенное… специально для тебя…

— Не беспокойся, ты и так радуешь меня сверх всякой меры, — сказал Мэттью, и уголки его рта приподнялись в подобии улыбки, лишенной тепла.

Ненадолго его взгляд задержался там, где сквозь тонкую ткань просвечивали полукружия с едва заметными вершинками сосков, потом сместился ниже — туда, где тенью наметился треугольник волос в развилке ног.

— Мне так тебя недоставало… — пролепетала Джессика, начиная нервничать под этим оценивающим взглядом.

Лицо Мэттью было отчужденным, словно он прикидывал, как много может стоить некий предмет из его имущества. Слова продолжали рваться у нее с языка: о том, что случилось этим вечером, и о том, как трудно было решить все в одиночку, но она чувствовала, что момент откровения упущен.

— Значит, недоставало?

Мэттью сделал шаг вперед. Джессика отступила, повинуясь нарастающему беспокойству.

— Да, конечно… очень недоставало… жаль, что ты не вернулся еще раньше, — с запинкой ответила она, думая: «Лучше бы ты вообще не уезжал».

— Мне тоже очень жаль. — Еще одна странная улыбка. — Но теперь я здесь и готов наверстать упущенное.

Мэттью сделал даже не шаг, а скачок вперед и схватил ее за талию рукой, холодной и твердой, как железо. Несколько секунд глаза, очень темные, лишенные всякого признака эмоций и оттого совсем чужие, всматривались в се лицо, а потом рот обрушился на губы. Это был не поцелуй, а насилие. Словно тиски сомкнулись вокруг ее губ до боли, мелкими острыми камешками прижались и впились зубы.

Джессика забилась, вырвалась и поспешно отступила сразу на несколько шагов, опрокинув табурет. — Мэттью, что с тобой?

— Ах, как мне неловко! — воскликнул Ситон с жестокой усмешкой. — Прости, любовь моя! Никогда себе этого не прощу. Оказывается, я недооценивал свою потребность в тебе.

— Мне кажется, что-то не так… — Джессика отступила еще на шаг и еще, пока спиной не коснулась стены.

— Не так только то, радость моя, что я не спал с женой целых два дня. Это ведь долгий срок, правда? Но теперь ничто не помешает мне насладиться твоими прелестями. Ну-ка, быстро иди сюда!

Она не верила собственным ушам. Никогда еще Мэттью так не вел себя, никогда не говорил с ней таким странным тоном. Женщина молча покачала головой.

— Не хочешь? Ну, если гора не идет к Магомету… — Муж в два шага преодолел разделявшее их расстояние, навис над ней горой, буквально излучающей угрозу, и какое-то время молча разглядывал. — Снимай эту жалкую тряпку!

— Ты мой муж, Мэттью, — начала она, нервно облизнув губы, — и хотя я не должна отказывать тебе, все же…

— Я сказал — раздевайся! — рявкнул он.

Захватив в горсть ворот рубашки, Ситон одним рывком располосовал се до самой талии. Джессике показалось, что воздух, омывший груди, насыщен холодом, и она приглушенно ахнула. Мэттью заглушил этот жалобный звук новым поцелуем, не менее жестоким, чем первый. Он рванул ее к себе и прижал с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Другая рука стиснула правую грудь, начала мять ее с непривычной грубостью, больно крутить сосок.

Джессика попыталась вырваться, упершись обеими ладонями в грудь мужу. Сейчас ею владело единственное желание — защитить себя от насилия, и она вложила в толчок все свои силы. Однако попытка не увенчалась успехом и лишь усугубила неистовство Мэттью. Он впился в се губы так, словно хотел высосать из них всю кровь, сильнейшее возбуждение обжигало живот и ощущалось, как толчки короткой дубинки, втиснутой в узкие бриджи.

И вдруг из страха и инстинктивной борьбы возникло острое, неистовое и бесстыдное желание. Соски окаменели — не только тот, который продолжали мучить пальцы Мэттью, но и тот, к которому он даже не притронулся. Груди налились так, что заныли, и целая волна горячей влаги выплеснулась между ног. Джессика осознала, что отвечает на поцелуй с таким же исступлением, что выгибается навстречу грубым прикосновениям, словно безмолвно требует: сделай мне больно, сделай мне больно! Мэттью был единственным мужчиной, которого она когда-либо хотела, и даже насилие с его стороны было слаще меда.

Пальцы сами собой двинулись вверх, зарылись в его волосы, влажные и от ночной росы, и от испарины, вцепились в них, закручивая и дергая. Она отпустила их только затем, чтобы начать расстегивать пуговицы на рубашке мужа. Ее действия странным образом положили конец одержимости, овладевшей Мэттью. Он как будто пришел в себя, и поцелуй стал мягче, нежнее. Тихий звук, похожий на стон, коснулся губ Джессики вместе с горячим дыханием, а когда его рот скользнул вниз и добрался наконец до груди, это было уже не наказанием, а лаской.

— Милый мой… милый…

Насилие ушло, но необычно сильное возбуждение осталось. Только поддерживающая рука не позволяла сползти на пол.

— Теперь ты снимешь рубашку, Джесси.

Это прозвучало мягко, но было по-прежнему приказом. Она поколебалась долю секунды, дрожащими руками взялась за подол и начала поднимать его все выше, остановившись чуть ниже развилки ног.

• Предыдущая
• 74/108
• Следующая