В огне желания - Мартин Кэт - Страница 22

• Предыдущая
• 22/92
• Следующая

Заставив ее лечь навзничь, он поднял подол выше колён.

– По-прежнему ничего не вижу. – Осмотрев бедра, Брендон пожал плечами. – Вы уверены, что змея укусила вас? Возможно, от страха…

– Выше! – воскликнула она, покраснев до корней волос. – Укус очень высоко.

– Дьявольщина!

На этот раз он отбросил церемонии и, задрав подол до самого пояса, широко раздвинул ей ноги. Только тогда ему бросились в глаза два аккуратных отверстия па панталонах у самого паха.

Одним сильным рывком Брендон разорвал белье до сгиба ноги, почти обнажив ее. Присцилла слабо забилась, инстинктивно пытаясь вырваться и отползти.

– Только попробуй! – прорычал Брендон, мягким толчком уложив ее. – Твоя проклятая добродетель и без того обходится нам слишком дорого!

Он выхватил нож из притороченных к поясу кожаных ножен, обтер его рубахой и зажег спичку. Пока она не прогорела, он держал лезвие над огоньком, почти незаметным в свете солнца.

– Я видел, как мексиканцы проделывали такое, но не с белой женщиной, разумеется. Будем надеяться, что это поможет.

– Что вы… что вы собираетесь делать?

– Рассечь место укуса и высосать яд.

И, не колеблясь, он сделал два коротких движения. Присцилла почти не ощутила боли там, где и так уже все горело, но на месте укуса сразу обозначился кровавый крестообразный разрез.

Присцилла в ужасе уставилась на свою ногу. Крупная дрожь била ее, но она пыталась удержаться на локтях, хотя чувствовала дурноту и все усиливающуюся слабость. Стараясь не смотреть на ее мертвенно-белое лицо, Брендон раздвинул девушке ноги еще шире и наклонился.

– Боже мой, Боже мой! – простонала она не столько от боли, сколько от стыда.

– Да помолчи ты, безмозглая пуританка! – грубо крикнул он. – Это не имеет ничего общего с… с тем, о чем ты думаешь!

Присцилла была не в состоянии даже подумать о том, на что это он намекает, но новое прикосновение его рта странным образом оживило и приободрило ее. Ощущение оказалось болезненным, но и сладостным, пробуждало смутные, усиленные лихорадкой чувства. Снова и снова он сплевывал отравленную кровь, снова и снова приникал к ранке, словно хотел высосать через нее самую душу Присциллы. Она давно уже рухнула без сил на жесткую землю и ничего не видела, но в горячечных мечтах загорелые пальцы стискивали ее плоть, двигались губы Брендона, и она ощущала его дыхание вблизи самого интимного места.

Невольный стон наслаждения вырвался у нее.

– Все в порядке, осталось совсем недолго. – Успокаивающий голос проник в затуманенный рассудок.

Чуть позже Брендон оторвал оборку от нижней юбки и замотал ранку – не слишком туго, чтобы не нарушить кровообращения, и подложил под повязку льняной валик.

Оказав первую помощь, он опустил юбки Присциллы и поднял девушку мягким рывком, придерживая за талию. Едва держась на ногах от слабости, она обвила рукой его шею.

– Что же теперь будет? – робко спросила Присцилла.

– Это зависит от того, как ты отреагируешь на яд. – Брендон обвел злополучные мескитовые заросли неодобрительным взглядом. – Ты совершенно напрасно побежала, Присцилла. Это заставило твое сердце быстрее биться, ускорило кровообращение, а вместе с тем и всасывание яда. Дьявольщина! Ничего хуже ты и придумать не могла!

– Я не… не знала…

– Вот-вот, именно в этом и состоят два главных твоих недостатка. Ты никогда не думаешь, а к тому же не знаешь ничего о стране, где собираешься жить! У этого Эгана, должно быть, не все дома, если он нашел настолько неподходящую невесту. Да, похоже, ты просто решила покончить с собой!

Он усадил ее в тени дуба и отвернулся.

– Брендон!…

– Что еще?

– У меня кружится голова.

– Главное, не паникуй, – уже гораздо мягче бросил он. – Я сделаю тебе компресс из табачной жвачки. Потерпи, я сейчас вернусь.

– Брендон! Он обернулся.

– Если… если со мной что-нибудь случится… знай: я всей душой благодарна тебе за заботу.

– Ничего с тобой не случится, не говори глупостей. – Он нахмурился. – Уж я позабочусь об этом.

С этими словами Брендон направился к фургону. Погружаясь в дурноту, Присцилла наблюдала, как он роется в седельном мешке.

Привалившись к стволу, она размышляла о том, что его справедливые упреки больно задели ее. Но в словах Брендона не было злости, а слышалась лишь ответственность за нее. Как хорошо, когда ты небезразлична кому-то, когда о тебе заботятся и оберегают тебя…

Вернувшись, Брендон снова завернул юбки до самой талии Присциллы и наложил на ранку примочку из табачной жвачки, укрепив ее все той же длинной оборкой от юбки. Девушка смущенно следила за каждым его движением.

– Придется заночевать здесь. Да и вообще, пока опасность не минует, мы не тронемся в путь. Я помогу тебе раздеться.

– Раздеться?

– Температура уже поднимается, от этого головокружение и слабость. А позже у тебя начнется такой жар, что ты попросту сомлеешь в своем наглухо застегнутом платье.

Отодвинув ее от ствола, он начал расстегивать пуговицы, но Присцилла отстранилась.

– Нет, это невозможно! Что же, мне так и сидеть средь бела дня полуголой в обществе постороннего мужчины?

– Если не ошибаюсь, ты снова нацепила на себя приспособление, глупее которого нет ничего на свете. Я об этом чертовом корсете! Ты должна избавиться от него. К тому же я не посторонний.

Присцилла хотела возразить, но из-за дурноты не могла вымолвить ни слова. Лоб ее покрылся испариной, а во рту пересохло.

– Хорошо, – наконец пролепетала она, – будь по-вашему. Корсет и нижние юбки я сниму, но платье – ни за что.

Брендон коснулся ее лба, горячего и влажного.

– Ладно, – мрачно согласился он, прекрасно зная, что вскоре ей будет все равно, одета она или голая.

Он расстегнул пуговицы, в спешке оторвав несколько, и начал стягивать платье с поникших плеч.

– Нет-нет, – встрепенулась Присцилла, – только ослабьте корсет, а остальное я сделаю сама. – Не в силах поднять руки, она все же попросила: – Отвернитесь!

– Иисусе!

– Не произносите всуе… – Присцилла умолкла, и Брендон быстро повернулся.

Голова ее упала на грудь.

– Разрази гром всех леди на свете!

Однако вопреки своим раздраженным словам ой Брендон встревожено прислушался к неровному дыханию и еще раз осторожно коснулся мокрого лба. Присцилла была в полуобмороке, вызванном воздействием яда.

Поскольку жар быстро усиливался, Брендон понимал, что нужно не мешкая раздеть Присциллу. Он бережно стянул платье, нижнюю юбку, расшитую алыми цветами (вид которой, несмотря на всю серьезность положения, вызвал у него улыбку), и корсет со стальными пластинами – самое ужасающее из всех подобных приспособлений. И для чего так пытать себя изо дня в день? К тому же Присцилла не нуждалась в корсете.

Раздраженный, Брендон отшвырнул проклятое приспособление в кусты, решив раздеть свою подопечную донага. Однако, потянув завязку панталон, он вдруг заколебался. Насколько он понимал, эта девушка скорее умрет, чем предстанет перед ним обнаженной.

Проклиная ее никому не нужную стыдливость, Брендон тем не менее оставил на Присцилле панталоны и сорочку. Без лишних тряпок она выглядела восхитительно: стройная, округлая, с тонкой талией и маленькой упругой грудью.

Все это Брендон разглядел сквозь полупрозрачную ткань… но не укрылась от него и смертельная бледность Присциллы, а это было куда важнее всего остального.

Стюарт Эган легко соскочил с великолепного гнедого жеребца и приблизился к широколицему и широкоплечему индейцу племени кайова, который что-то разглядывал, присев на корточки.

– Ну, и что скажешь? – нетерпеливо спросил он, обводя взглядом широкий участок голой земли, истоптанный конскими копытами.

– Команчи, – не сразу ответил Порывистый Ветер. – Десяток… может, дюжина. Движутся к северу. Возвращаются домой.

Некогда это был великий воин, гордость своего племени, но «огненная вода» белых сокрушила его. Почти невменяемый от непрерывного пьянства, голодный и презираемый соплеменниками, он скитался до тех пор, пока не оказался у границ «Тройного Р».

• Предыдущая
• 22/92
• Следующая