“Цесаревич” Часть II. Линейный корабль. 1906-1925 гг. - Мельников Рафаил Михайлович - Страница 8

Успех подводников был очень кстати — им тоже нелегко приходилось отстаивать свое "место под солнцем". Бюрократия, несмотря на всю энергию и настойчивость Э.Н. Щенсновича, сделавшегося истинным энтузиастом подводного плавания, упорно отказывала в удовлетворении элементарных нужд и потребностей нового рода сил флота. В министерстве первому адмиралу-подводнику могли в глаза заявить, что "от хорошей жизни под воду не полезешь". Прямо или косвенно, но состоявшаяся атака могла иметь влияние на судьбу по крайней мере трех гардемаринов "Цесаревича". Офицерами-подводниками в дальнейшем стали участники этого плавания гардемарины Н.М. Леман и Н.О. Якобсон, конструктором советских подводных лодок — участвовавший в том же плавании А.Н. Щеглов (1886–1954).

Путь узкими балтийскими проливами, которые европейские державы с легкостью могли перекрыть, напоминал о необходимости собственного выхода в океан — через порты русского севера. Недосягаемым пока что примером такого выхода во всей красе своих благоустроенности, довольства и культуры явился 23 августа первый порт захода отряда — город-крепость Киль. Защищенная внешним архипелагом бухта была похожа на севастопольскую, а по длине — до 8 миль — даже превосходила ее. Власти помня о большой цене дружбы с Россией, были, как всегда (загадкой осталось лишь интернирование "Цесаревича" в Циндао), любезны и предупредительны.

И как бывало до войны, посетил корабль давний друг русских моряков принц Генрих Прусский (1862–1929) — брат императора. Он с готовностью разрешил офицерам и гардемаринам совершать познавательные осмотры военного порта, завода Говальдсверке и кораблей. Их гардемарины осматривали в две смены — утреннюю и вечернюю. Здесь же, в Киле, в перерывах между корабельными работами, и начали составлять записки по результатам экскурсий. Их продолжали и на походе. Этот распорядок сохранился и в дальнейшем. О горестных последствиях недавней войны напомнило всем появление на рейде миноносца "Пронзительный" — одного из тех двух, что, отстав от эскадры З.П. Рожественского, остались в Средиземном море. Теперь после ремонта в Тулоне корабль в числе последних возвращался на родину.

С бочки Кильской бухты снялись утром 29 августа. Строем фронта прошли широкий пролив Скагеррак и под норвежским берегом совершили свой исторический поворот вправо. Это означало, что путь кораблей, в отличие от традиционных маршрутов прежних плаваний флота, пролегал не к Средиземному морю, а на русский север.

В окружении никого не оставлявших равнодушными, величественно нависших (высотой до 100 м) над морем отвесных скал норвежских фиордов, волшебно отражаясь в их спокойной, отливавшей синевой глади, корабли 31 августа пришли в Берген. Теплые воды Гольфстрима сделали Берген почти средиземноморским городом, которые он красотами зеленых склонов своих гор даже превосходил. На стоянке, как и в Киле, пополнили запасы угля. Поход продолжили 6 сентября.

Разгулявшаяся океанская зыбь заставила отказаться от предполагавшейся гардемаринской стрельбы № 2. Большую часть пути шли строем фронта. Адмирал добивался свободного развертывания и строго соблюдения этого, всегда трудного для кораблей построения. В недавнее время недостаточная практика в этих сложных перестроениях заставила В.К. Витгефта отказаться от продолжения в этом строе боя 28 июля 1904 г. По той же будто бы причине от использования такого построения отказался в Цусиме и З.П. Рожественский.

Впрочем изворотливый и циничный в самооправдании адмирал мог просто в очередной раз свалить собственную вину на безропотно следующие его приказам корабли. За 11 месяцев плавания времени для освоения строя фронта было достаточно.

И как было когда-то в штормовом переходе 2-й эскадры близ южного берега Африки, повторялось характерное различие в поведении кораблей на качке. Броненосцы класса "Цесаревич" с пологим скатом бортов, игравшим роль своеобразного успокоителя качки (это было что-то вроде предложенных позднее успокоительных цистерн Фрама, но в открытом виде), качались гораздо меньше, чем прямобортные корабли. И "Богатырь" в отряде валяло теперь так же немилосердно, как это в том африканском походе было с "Авророй". Тщетно "Цесаревич" пытался вызвать "Богатырь" по радио, и только на запрос по семафору получил ответ: "по случаю сильной качки мы отвечать не можем". Великое русское изобретение нам все еще никак не давалось.

Путь на север И.Ф. Бострем выпрашивал в министерских инстанциях, пробивая их упорное сопротивление. Там боялись за безопасность плавания кораблей у плохо обследованных берегов. Русский север — эта "подстоличная Сибирь" — продолжал оставаться для флота, да и для всей России все еще во многих случаях загадочной "terra incognito". Десятилетиями флот в. его водах представляло поколение небольших "транспортов" (или, по существу, посыльных судов) типа "Бакан". Первый (251 т), служил с 1857 по 1896 г., второй (885 т), заступил ему на смену в 1896 г. Их плавания, оправдывавшиеся защитой отечественных морских промыслов, прекращались в самую пору, когда иностранные хищно-промышленники устремлялись в русские воды. Кораблям же приходило время возвращаться для зимовки на Балтику. Но эта видимость охраны собственных морских рубежей многие десятилетия в министерстве никакой озабоченности не вызывала.

На палубе “Цесаревича”. 1906 г.

Помочь развитию края не могло показное открытие в 1899 г. фиктивного, по существу, "порта" Александровск (он лишь через 30 лет пригодился Вождю всех времен и народов для учреждения в нем базы Северного флота г. Полярный). Не сделал погоды и заход участвовавшего в торжествах открытия порта (вместе с норвежским броненосцем) крейсера "Светлана" на о. Медвежий. Поход гардемаринского отряда должен был, как, наверное, думалось И.Ф. Бострему, пробить стену равнодушия властей к Мурманскому краю.

Полное отсутствие на севере стабильной навигационной обстановки и налаженной гидрографической службы создавали известный риск для плавания больших кораблей. Но командующий отрядом об отечественной гидрографии придерживался более высокого мнения, чем министерские скептики. В этом его убедили материалы, которые представили при подготовке похода начальник Гидрографической экспедиции Восточного океана, ранее работавший на севере полковник М.Е. Жданко (1855–1921), начальник отдельной съемки Мурманского берега капитан 2 ранга А.М, Бухтеев и сам начальник гидрографической службы флота генерал-майор А.И. Вилькицкий (1858–1913).

Их служба как показала война с Японией осталась единственной (наряду со штурманской) из значимых служб флота, которая, как и во все времена ее истории, несмотря немалые трудности, действовала безупречно. Это позволило И.Ф. Бострему не ограничиваться первоначально планировавшимся посещением лишь Екатерининской бухты (где и находился порт Александровск), но побывать и в других пунктах побережья.

В сознании исторической значимости момента приближался отряд к берегам русского севера. Столетиями просторы его студеных вод видело лишь бесчисленное нагромождения льдов да изредка пробиравшиеся среди них скорлупки рыбаков и зверопромышленников. Событиями были здесь появление караванов судов 1-й (1893) и 2-й (1905) Енисейских экспедиций. Но явление отряда многотысячетонных громад боевых кораблей, насыщенных могучей энергетикой и грозной боевой мощью, было невиданным.

За время стоянки в Бергене на отряде продолжали экзамены гардемаринам. На "Цесаревиче" экзаменовали по артиллерии, на "Славе" по штурманскому делу, на "Богатыре" по минному.

Поход продолжили к вечеру 6 сентября. Имея предельную нагрузку (осадка 8,42 м) под проводкой лоцмана вышли в Северное море. С 7 сентября в вахтенном журнале "Цесаревича" начали фиксировать координаты счисления и обсервации плавания в Атлантическом океане, а с полудня 8 сентября — уже в Северном ледовитом океане. Весь путь безостановочно продолжали практиковать перестроения из фронта в кильватер с заменой головных кораблей, увеличением расстояний до пределов видимости и обменами позывными с помощью лучей прожекторов. Все это З.П. Рожественский мог точно так же проделывать в походе своей эскадры хотя бы с отрядом своих главных сил — броненосцев. Но целью его похода, как мы уже не раз говорили, было совсем другое — не боевая готовность, а демонстрация энергичного продвижения.