След Фафнира - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 30

• Предыдущая
• 30/74
• Следующая

– Нет, сэр. Первый раз вижу.

– А тому... э... кто живет внутри тебя? – вмешался доктор. – Хагену? Ты можешь его спросить?

– Н-не знаю, – заикнулся Ойген, явно испугавшись упоминания о новообретенной второй половине души. – Он никогда не разговаривал со мной. Я его побаиваюсь, если честно.

– Попробуй спросить, – мягко сказал Джералд. – Пойми, это важно. Кто-то убил мистера Роу, и мы опасаемся, что Хаген...

– Да что вы, сударь! – Ойген возмутился настолько искренне, что стало ясно: врать он не может. – Я – и вдруг убить господина Роу? Столько времени вместе работали, он всегда был справедливым, деньжат подбрасывал! И вообще, разве можно?..

– Оставьте молодого человека в покое, – тяжело вздохнул доктор, тронув милорда за рукав. – Боюсь, загадку этой смерти мы не разрешим. Давайте лучше отнесем тело мистера Роу в церковь, не оставлять же его валяться в коридоре? А потом начнем собираться. До рассвета не более трех часов.

Так и сделали. Труп археолога положили в пустом темном храме перед алтарем, накрыли простыней, Тимоти наспех прочитал «Отче наш» и с тем короткое прощание закончилось. Мыслей обратиться в полицию или к иным властям ни у кого не возникло – смысл?

После храма всей компанией отправились к дормиторию вскрывать запертый изнутри подвал. Тимоти и здесь не сплоховал – взломать тяжелую старинную дверь возможным не представлялось, но вот прострелить замок... После пятого выстрела из реквизированного у мертвого монаха «Маузера» язычок замка вылетел и дверь распахнулась. Ударила густая волна застоявшегося трупного запаха.

– Зуб аббата даю, тварь развлекалась, – вслух высказал общую мысль Тимоти, осторожно заглядывая в мрачный тоннель уводящей в подвальные недра лестницы. – Может, она там, внизу засела?

– Так или иначе, мы от Фафнира не сбежим, пожелай он напасть, – здраво решил Джералд. – Ойген, будь добр, раздобудь в церкви свечей. Тим, фонарик с собой?

Американец молча похлопал ладонью по карману пиджака.

Когда объявились толстые, красно-белые наалтарные свечи, все четверо медленно отправились вниз. Только привычный к ароматам резекционных зал доктор пытался не морщиться, прочих же начало откровенно подташнивать – в подвале не просто смердело, а буквально вопияло к небесам.

Электрические лампочки разбиты все до единой. Столы опрокинуты. Мерцающее янтарным блеском золото и цветные камни вместе с украшениями свалены одной огромной кучей в углу. Сверху груда сокровищ примята, будто на ней кто-то сидел или лежал.

– Вот они, – прошептал доктор Шпилер, указывая на неопрятный ворох черных тряпок возле дальней стены. – Монахи. Я взгляну?

Джералд, прижимавший к носу надушенный шелковый платочек, молча кивнул. Немец забрал у ставшего неожиданно молчаливым Тима фонарик, обследовал мертвых и, вернувшись, сообщил:

– Я бы предположил, что людей убили не менее двух недель назад. Возможно, больше. Трупы обезображены до крайности, сердец, как и прежде, нет. По лицам словно механической бороной прошлись. Что-то мне здесь неуютно, господа. Давайте просто уедем. Немедленно.

– Нет, – твердо сказал лорд Вулси. – Если мы обрели это пресловутое проклятие, нам с ним и разбираться. Не хочу, чтобы по нашей вине страдали другие. Смертей и так предостаточно. Аббат говорил, будто проклятием можно как-то управлять...

– И вы, Джералд, ему поверили?

– Не знаю...

Решили не особо мудрствовать – подогнали к лестнице фургон (запрягал Тим, каковой был пребольно укушен за плечо очень недовольным жизнью и обстоятельствами першероном), загрузили внутрь пустой ящик, и начали перетаскивать наверх клад, сваливая драгоценности безо всякого порядка и пиетета. Через час Ойген заколотил крышку деревянной коробки, обшитой железными полосками, громадными двухдюймовыми гвоздями. Ящик неприятно смахивал на большой гроб.

Небо над аббатством начало сереть – ночь уходила дальше, на запад.

– Ойген, открывай ворота, – распоряжался лорд Вулси. – Тим, доктор, разбудите Робера и сделайте так, чтобы он ничего не знал о происшедшем. А я на минутку поднимусь наверх. Завершить спектакль.

Аббат Теодор, теперь слегка напоминавший куколку шелкопряда, пребывал там, где и положено – в кабинете, в низком кресле. На лице выражение недовольства, но не ярости.

– Оно убило еще троих, – едва войдя в комнату, оповестил преподобного Джералд. – Послушника и двоих ваших... братьев. Тех, что оставались в дормитории на ночь. Я, собственно, попрощаться.

– Прощайте, – коротко бросил аббат.

– Ничего не хотите сказать напоследок?

– Почему вы меня не убили?

– Это было бы подло.

– Мне жаль вас, милорд. Вы не представляете, с какой могучей силой вошли в соприкосновение. Я не про чудовище, проклятие Фафнира это так, малозначащие частности... Еще раз предлагаю – останьтесь. И давайте трудиться вместе. Приорат оценит вашу решительность.

– Нет, простите.

– Хорошо. Отправляйтесь. Только знайте – вашей жизни отмерен крайне недолгий срок. Посему попрошу не удивляться в случае фатальных неожиданностей.

– Благодарю за столь откровенное предупреждение, – церемонно и чуть издевательски поклонился лорд Вулси. – Вас я развязывать не стану. Все выжившие после этой ночи обитатели аббатства заперты в старой конюшне. Полагаю, сегодня-завтра в монастырь кто-нибудь наведается и освободит вас. И последнее. Что из сказанного вами минувшей ночью правда, а что – ложь?

– Это была истинная правда, – хладнокровно ответил преподобный. – Берегите манускрипты Беранже Соньера, если уж забрали. Надеюсь, их найдут на вашем трупе те, кто и должен найти.

Джералд возмущенно кашлянул, однако решил не ввязываться в ненужный обмен остротами и угрозами. Он просто вышел в коридор, запер дверь, а ключ вышвырнул в окно, в кусты сирени. На тонких ветвях набухали и распускались ярко-зеленые почки.

Экипаж, в котором зевал едва-едва проснувшийся Монброн и восседал доктор Шпилер, ожидал возле ворот. Там же громоздился фургон, взятый под опеку непременным Тимоти.

Ойген, обернувшись с козел коляски, тихо спросил:

– Едем, сэр?

– Да, едем. В Вормс. Дорогу помнишь?

Джералд не оборачивался. Серые стены аббатства навевали на милорда беспросветную тоску и неприятные мысли о ближайшем будущем.

И все-таки, сколько долей правды было в рассказе отца Теодора?

На коленях Джералда покоилась черная тяжелая папка. Вулси вдруг заметил, что на плотной коже вытиснен несколько необычный для ХХ века символ – три пчелы в геральдическом щите. Герб династии Меровингов.

Бойцовское настроение мсье Монброна сейчас поддерживали только уверенность в собственной правоте и надежда, что если не друзья, то хотя бы французский консул вытащат его из малоприятной переделки.

Дело близилось к вечеру, мерзкая вонючая камера, в которой содержалось еще трое арестованных (по мнению Робера – грязных отпетых негодяев), уже не представлялась последним кругом дантова ада: пообвыкся. Отпетые негодяи поглядывали на хорошо одетого иностранца с робким интересом и пытались завести разговор, однако Монброн сделал вид, что не знает немецкого языка. Находиться рядом с отбросами общества – небритые, в грубых промасленных куртках и дрянных картузах хамы! – Роберу претило до невозможности, но еще больше пугала грядущая перспектива оказаться в окружной тюрьме. Судя по разговорам отбросов, условия содержания там были гораздо хуже – камера на двадцать человек, никакой отдельной уборной, кормят два раза в день, и чем!.. Но гаже всего, по мнению утонченного банкирского сыночка, было то, что его сокамерники являлись не просто преступниками, а преступниками государственными – социалисты! Если не сказать хуже: последователи бредовых идей мсье Карла Маркса! Арестованы за подстрекательство докеров гавани к неповиновению властям. Ужасно, не правда ли?

Когда приедет консул, черт побери? Merde!

• Предыдущая
• 30/74
• Следующая