Звездоплаватели - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 135

• Предыдущая
• 135/156
• Следующая

— Как ты думаешь, Геннадий, в чем тут секрет? — спросил Мельников.

— Ума не приложу, Борис Николаевич.

— И воздух, ты заметил, по-прежнему чист и свеж. А ведь мы находимся в сравнительно небольшом замкнутом помещении. Соседние отрезаны от нас непроницаемыми стенами.

— Значит, воздух возобновляется и очищается какими-то аппаратами, находящимися здесь, — сказал Второв. — И вполне может оказаться, что в него систематически добавляются питательные вещества в газообразном состоянии. Невозможного в этом нет ничего. Как-то раз Степан Аркадьевич говорил, что в космическом рейсе наш способ питания несовершенен. Полный желудок вреден при невесомости. Вероятно, фаэтонцы в полете питались как-то иначе.

— Другого объяснения не видно.

— Чудесная наука! И она достанется нам в наследство, людям Земли.

— Для этого мы должны спасти корабль. Спасти во что бы то ни стало. Это наш долг. Твой долг, — улыбнувшись прибавил Мельников.

— Так вы окончательно считаете, что только я…

— Похоже, что так.

— Я сделаю все, что могу. Уверен, что не поддамся больше никакой панике.

— Никакой паники и не было…

Едва он произнес последнее слово, как резкий, огромной силы удар, словно пушечный выстрел на близком расстоянии, прервал фразу. Прямо перед ними на невидимой глазом прозрачной стенке вспыхнуло яркое пламя. Погасло, — и, словно вися в воздухе, появилось темное пятно, как след от ожога.

— Метеорит!

— Но он не пробил стенку!

— Ударился об нее и взорвался. Этот металл крепче стали в десятки раз.

— Металл ли это?

— Да, правильно, — ответил Мельников. — Называть это металлом неверно. Но как же тогда? Сплав, что ли? Во всяком случае эта стенка надежно защищает нас от метеоритов. Вблизи от Солнца метеориты имеют большую скорость, но, как мы только что убедились, пробить стену не могут.

— Я думал недавно, — сказал Второв, — почему деревья Венеры не задержали корабль при взлете. Вернее, почему они не смяли его корпуса. Сросшиеся друг с другом стволы, по два, три метра в обхвате, — чудовищное препятствие.

— Меня удивляет другое, — возразил Мельников. — Двигатели космического корабля сильнее деревьев, — это понятно. Но почему мы не захватили с собой ни одного дерева? Вот что удивительно.

— Вероятно потому, что их корни очень крепко вросли в “землю”.

— Да, и это очень важно для понимания строения этих деревьев. Разорвать сросшиеся стволы оказалось легче, чем вырвать дерево из “земли”.

— Я хочу спать, — неожиданно сказал Второв.

— Очень хорошо, — ответил Мельников. — Это самое лучшее.

“Как странно, — подумал он. — Геннадий сказал это в тот самый момент, когда я сам почувствовал желание заснуть. Неужели и тут проявляется наука фаэтонцев?”

Все было возможно на этом корабле, построенном существами, разум которых далеко превзошел своим развитием разум людей. Они находились среди будущей техники, будущей науки, будущих способов применения этой науки для нужд человека. Они находились в мире Фаэтона, а не Земли. Гадать было бесполезно, приходилось повиноваться законам жизни фаэтонцев.

“Становится понятным, как мы смогли заснуть сразу после катастрофы. В обычных условиях это вряд ли могло удастся”.

Второв “затемнил” стены. Сон надвигался на них непреодолимо. Глаза сами собой закрывались. Едва коснувшись сетки гамаков, они заснули мгновенно.

Кольцевой звездолет летел в пространстве от Венеры к Солнцу. “Разумные” механизмы зорко стерегли его безопасность. Они вели корабль более точно, более надежно, чем мог бы это сделать человек. Двое людей могли спать спокойно, им ничто не угрожало. Если встретится препятствие, крупный метеорит, звездолет уклонится от встречи. Он сманеврирует точно, безошибочно и осторожно, чтобы не пострадали те, кто находился в нем.

Человек подвержен усталости, по тем или иным причинам может потерять ясность мысли, может допустить ошибку. Машина не устает, не ошибается. Она всегда “внимательна”, всегда точна, никогда не теряет “ясности мысли”. И она “соображает” неизмеримо быстрей человека. Электронно-счетная машина производит сложнейшие вычисления со скоростью, которая никогда не будет доступна человеку. Силой своего разума создав такие машины, человек превзошел самого себя.

Совершенная машина — вернейший и надежнейший друг и помощник, который никогда не изменит и никогда не подведет своего создателя. На нее всегда можно положиться.

Они спали, как и в первый раз, ровно восемь часов и проснулись одновременно.

— Теперь за работу, — сказал Мельников.

Оба были полны сил. Казалось, что неистощимая энергия бьет через край, наполняет все тело. Никогда они не чувствовали себя так бодро. И по-прежнему не было никаких признаков голода. Больше того: они давно не пили, но жажда их не мучила.

Чем и как фаэтонцы кормили и поили своих невольных гостей? Немыслимо было догадаться об этом.

— За работу! — сказал и Второв.

И потянулись часы, незаметно слагавшиеся в сутки. Два человека, два обычных представителя человеческого рода, такие же, как миллионы и миллионы их собратьев, жили фантастической жизнью на фантастическом корабле. Они спали в определенные часы, спали, помимо своей воли и желания. Они ничего не ели и ничего не пили, но не испытывали ни голода, ни жажды. Их силы не только не убывали, а возрастали.

Звездолет метался между Венерой и Солнцем. Постепенно Второв все более уверенно маневрировал непонятными ему рулями корабля, заставляя его менять скорость и направление. Все реже и реже звездолет отказывался повиноваться его мысленным приказам. Человек Земли становился господином фаэтонской техники.

Оба друга неотлучно находились возле пульта или в помещении рядом с ним. Выйти в другие отсеки, осмотреть корабль Мельников не разрешал. Он не хотел рисковать. Здесь они как-то уже освоились. Что могло случиться с ними в других помещениях, никто не знал. “Фаэтонец” был вполне способен поднести им неожиданный сюрприз.

— Пора принимать решение, — сказал Мельников, когда в непрерывных “учебных маневрах” прошло несколько суток. — Куда мы направимся?

— Вы хотели вернуться на Венеру.

— Хотел, но сейчас, мне кажется, это неразумно. Тогда мы думали, что нам угрожает голод. Лететь на Землю казалось невозможным. Теперь мы знаем, что голод не угрожает. Не лучше ли направиться к Земле?

Говоря это, он с некоторой тревогой думал о том, как рассчитать маршрут, не имея в распоряжении ни счетных машин, ни каких-либо приборов. Не было и телескопа для визуальных наблюдений. Оптические приборы или что-нибудь заменяющее их несомненно были на звездолете, но как их найти? Он знал одно — во что бы то ни стало он обязан довести корабль до Земли.

— Но наши товарищи на Венере… — нерешительно начал Второв.

— Они нас давно похоронили, — перебил Мельников. — Мы должны сейчас думать только о безопасности звездолета. Он ценнее чувств. Одно дело совершать маневры в пустом пространстве и совсем другое — совершить спуск на планету. Это очень сложный и очень опасный маневр. Если корабль будет поврежден или даже разобьется на Земле — это одно, а если он разобьется на Венере — другое.

— В таком случае, летим на Землю.

— Ты думаешь, это так просто? А как ее найти? Как выдержать правильное направление? Без приборов, без наблюдений? Я потому и колеблюсь, что не уверен в себе. Вот если бы на моем месте был Константин Евгеньевич…

— Так что же делать?

— Только одно — лететь на Землю, — сказал Мельников, совершенно непоследовательно, но вполне логично по отношению к тому внутреннему процессу, который происходил в нем. “Трудно. Да, очень трудно, но необходимо. Значит, надо совершить невозможное, но спасти для науки звездолет фаэтонцев. Надо, во что бы то ни стало”.

— Лететь на Землю, — повторил он. — Только на Землю.

— Ведь мы ее видим, — сказал Второв. — Можно направить корабль в нужную сторону.

— Это только на море, Геннадий, совсем просто направить корабль к берегу. Берег никуда не убежит, а Земля бежит, и бежит быстро. Между нею и нами почти пятьдесят миллионов километров. Это что… Девяносто шансов из ста, что мы проскочим мимо с любой из сторон и на неизвестном расстоянии. Конечно, — продолжал он, словно убеждая самого себя, — мы можем изменить направление полета и снова проскочить мимо. И так до бесконечности. А где гарантия, что двигатели способны работать без конца? Где гарантия, что мы и дальше будем сыты воздухом? Но выбора нет. Летим!

• Предыдущая
• 135/156
• Следующая