Избранные - Марышев Владимир Михайлович - Страница 20
- Предыдущая
- 20/60
- Следующая
— Не сомневаюсь, мистер Кромптон. — Ростовцев потушил сигарету, затем нетвердой уже рукой взял графинчик с водкой и наполнил свою рюмку. — Ну, за процветание вашей фирмы!
«Пей, пей! — подумал Кромптон и снова пригубил из бокала. — Чем больше, тем лучше. Напейся вдрызг! Но не сразу. Мне хотелось бы еще выслушать твои суждения по некоторым вопросам».
— А что, мистер Кромптон, — сказал Паша, орудуя вилкой, — вы водку совершенно не употребляете? Такое впечатление, как будто я пью один.
— Вы слишком категоричны, Павел. — Кромптон демонстративно приподнял свой бокал. — Назвать меня трезвенником все-таки нельзя. Вы, как истинный русский, любите водку. Это дело вкуса. Но хотел бы заметить, что в Америке от употребления спиртного ежегодно умирают примерно пятьсот человек, а у вас, насколько мне известно, многие тысячи. Конечно, американцы тоже любят крепкие напитки, но у нас лучше развита медицина, а кроме того, несколько иная психология. Так что советовал бы вашим соотечественникам серьезно задуматься.
Паша махнул рукой.
— Знаете, — сказал он, отодвинув тарелку, — я, конечно, признателен вам за хлопоты. Вы отличный агент, мистер Кромптон, фирма может вами гордиться. Разумеется, я поеду к вам и буду работать на совесть. Но… Есть такая русская пословица, что у трезвого на уме — у пьяного на языке. Я, правда, еще далеко не пьян, и все же… Приехав в вашу хваленую Америку, я, безусловно, буду держать рот на замке, так что позвольте мне напоследок быть откровенным. В общем… Не обижайтесь, но я вовсе не считаю себя облагодетельствованным, а Америку — страной грез. По моим понятиям, это всего лишь гигантская отрыжка европейской цивилизации. Разумеется, с совсем не благовонным запахом.
— Да? — Кромптон постарался, чтобы в его голосе проскользнуло лишь легкое удивление, но внутри у него все кричало: «Молодец! Отрыжка Европы — очень метко сказано! Как будто знал, что на самом деле я европеец, лишь нацепивший маску янки. Впрочем, и это неверно. Мой дом — весь мир. Родина — это предрассудок. И все-таки будет интересно послушать, что выдаст этот русский. Надо только контролировать себя и во всем следовать легенде».
— А разве вы, Павел, посещали Соединенные Штаты?
— Нет, но многие знакомые там были, а я их мнение уважаю, как собственное. Кроме того, вы далеко не единственный американец, с которым мне довелось общаться. Ну и, само собой, масса сведений, почерпнутых из Сети…
— Так чем же вас не устраивает Америка?
— Многим. Во-первых, раздутое, гипертрофированное чувство собственной значимости. Конечно, построить своими руками богатейшее государство мира — тут есть чем гордиться. Но не захлебываясь от спеси, как это делаете вы. Вам кажется, что только янки способны судить здраво. Все прочие — недоумки. Их надо мягко увещевать, шелестя баксами, а если упрутся — вправлять мозги с помощью авианосцев и крылатых ракет. Если вам не нравится какой-то правитель, даже избранный самым законным образом, вы тут же начинаете бомбить его народ, виновный в том, что он терпит такого тирана. Знаете, я еще способен понять и даже простить изуверство, совершенное невменяемым человеком. Но когда в оправдание изуверства ваш президент начинает рассуждать о своем долге, ответственности за судьбы мира и общечеловеческих ценностях, мне так и хочется заткнуть ему рот грязным вонючим носком.
— Вы, русские, тоже пролили много крови. Вспомните Афганистан, Чечню…
— Афганистан мы давно признали ошибкой, а Чечня — это наша территория. Может, вы еще запретите нам бить у себя на кухне тараканов?
— Хорошо, я вас понял. Что дальше?
— Жестокость по отношению к чужим закономерно перетекает в беспощадность к своим. Мистер Кромптон, у меня такое ощущение, что через двадцать — тридцать лет вы начисто перебьете друг друга — просто от помрачения мозгов, вызванного вышей псевдокультурой, которая воспевает насильников и извращенцев. Их всех, конечно, в конце концов убивают мускулистые добрые дядьки, но грех подан так привлекательно, что как раз садистам и начинают подражать, представлять себе конвульсии подстреленной жертвы, хрупкое горло под своими железными пальцами, чьи-то разлетающиеся внутренности… Слушайте, в Штатах месяца не проходит, чтобы кто-нибудь не взял в руки автоматическую винтовку и не отправил на тот свет как минимум десяток человек! Патологическая ненависть к своим двуногим сородичам — как у взрослых, так и у детей. Если у вас школьник, преспокойно расстреливающий целый класс, — самое обычное явление, какое вы имеете право называться цивилизованным государством? Почему в богатейшей стране планеты больше всего психопатов, маньяков, последователей сатанизма, а также астрологов, хиромантов и прочих шарлатанов? Почему у вас насаждаются невежество и мракобесие? Мне рассказывали об уровне образованности выпускников ваших школ и даже студентов. Они не знают самых элементарных вещей! Много раз слышал о том, как наши двоечники, переехав в Америку, оказывались самыми умными в своем классе. А самое паршивое то, что и у нас все дело идет к этому. Ослепленные вашим внешним благополучием, мы и своих детей начали обучать на западный манер. Результаты налицо — тупиц и недоучек становится все больше. Скоро и теорию Дарвина начнут запрещать, как в некоторых ваших штатах.
— Вы, Павел, оказывается, очень сердитый человек. Какие еще у вас к нам претензии?
Паша потянулся к графинчику.
— Уф! — сказал он, отправив водку в желудок и закусив на этот раз лишь кусочком хлеба. Затем водрузил локти на стол. — О чем это мы? Ах да, о претензиях… Ну, их у меня миллион. Да взять хотя бы еду. У вас же нет нормальной, натуральной жратвы! Все выращено в неестественных условиях, на гормонах и прочих биодобавках. Или за счет пересадки генов. Что, не так? Знаем, знаем! — Он с многозначительной ухмылкой поводил в воздухе пальцем, и тут один из его локтей сорвался со стола.
«Он уже теряет координацию движений, — подумал Кромптон. — Русские не знают меры. Наверное, мне так и не придется дослушать его рассказ до конца».
Однако, несмотря на изрядное количество выпитого, язык у Паши пока не заплетался.
— Да, ребята, жратва у вас хреновая. Все, кто был в Штатах, прикалываются над вашей земляникой, которой только свиней кормить. А эта ваша вечная сухомятка — все на ходу да на бегу? Известно ведь, что американской кухни в природе не существует. А русская — вот она. — Паша обвел рукой стол. — Вам нравится?
— Удивляете вы меня, Павел, — сказал Кромптон, проигнорировав его вопрос. — В Америке все мерзко и скверно, кругом сплошное насилие, культура рассчитана на обывателя, из школ выходят неучи, еда тошнотворная… Что еще?
— Спорт. Этот ваш рестлинг — зрелище для дебилов, которое устраивают дебилы.
— Вот видите… Все вам не так. Зачем же вы согласились покинуть уютную Россию и поехать в эту кошмарную Америку?
— Уютную… Она всегда была немытой, как подметил один из наших классиков. Пусть вас не обманывает видимое великолепие Москвы. Наша столица — это всего лишь красивая нарядная дверь, за которой — огромное заброшенное помещение, набитое бесхозным хламом. Тот же классик назвал Россию страной рабов, страной господ. Ничего не изменилось, разве что господа правят более тонкими, изощренными методами, а рабам настойчиво внушается, будто от их волеизъявления в этой жизни что-то зависит.
— Вам трудно угодить, Павел. Богатая и свободная Америка не устраивает вас в той же степени, что и нищая, рабская Россия. Насколько я понимаю, вы все же решили выбрать из двух зол?
Паша вздохнул.
— Видите ли, мистер Кромптон… Америка — страна невысокой духовности, но вы, как никто, цените людей, умеющих что-то делать руками и головой. Вы предприимчивы, изобретательны, вам удалось добиться производительности труда, до которой нам с нашей извечной безалаберностью — как до Луны. Под звездно-полосатым небом все четко: заработал — получи. У нас, в России, честным трудом можно заработать только инфаркт. Все состояния делаются за счет хитроумных афер и особых отношений с продажными чиновниками. Я люблю свою страну, но меня здесь считают за негра — в самом обидном понимании, за которое у вас и засудить могут. В общем, держат за раба, а денег дают ровно столько, чтобы не ходил на работу в дырявых джинсах. Я стою больше, во много раз больше, чем мне платят в моей фирме! Впрочем, вы и сами это прекрасно знаете, иначе не были бы здесь. И еще одно соображение. Скоро все худшее, что только есть в Америке, будет и у нас. Россию уже захлестывает этим дерьмом. Осталось только разрешить продажу оружия — и не будет никакой разницы. Есть ли тогда смысл держаться за испохабленную страну, где, помимо прочего, тебе ни черта не платят?
- Предыдущая
- 20/60
- Следующая
