Последний день матриархата - Машков Владимир Георгиевич - Страница 32

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая

Мы присели на скамейку и полезли в рюкзаки. Чего только не собрали нам мамы на дорогу. Оглядев наши припасы, я бодро сказал:

– Неделю продержимся, а за неделю мы каждый дом в городке обойдем.

– А где ночевать будешь? – спросил Саня, сражаясь с жареной курицей.

– В замке, – произнес я, отправляя целиком в рот крутосваренное яйцо.

– А не замерзнешь?

– Костер разожжем, – на все Санины вопросы у меня были ответы.

Покончив с едой, Саня повеселел.

– Пошли посмотрим развалины и – домой.

– Давай рассуждать логично, – сказал я. – В городке две достопримечательности – дом-музей и развалины замка. Куда Наташа отправится после школы?

– Конечно, в развалины, – убежденно произнес Саня.

– Почему?

– Да потому, что там можно целое сражение устроить, – захлебываясь, стал говорить Саня. – Представляешь, враги с копьями в руках забираются на крепостную стену, а мы их из пулеметов – тра-та-та…

– Девчонки в войну не играют, – перебил я друга.

– Наташа не девчонка, то есть она не обыкновенная девчонка, – поправил сам себя Саня. – Я уверен, что Наташа каждый день приходит на развалины.

– Нет, покачал я головой. – После школы Наташу тянет к домику-музею. Она долго бродит по аллеям, а потом присядет на уединенную скамью, раскроет том великого поэта…

Меня прервал взрыв хохота. Саня скорчился в судорогах смеха, выкрикивая бессвязное: «Ой, не могу, ой, держите».

– Ты меня уморил, – вытирая слезы, говорил Саня. – Чтобы Наташка бродила возле домика поэта и почтительно лепетала стишки…

– Стихи, – вставил я.

– Хорошо, стихи, – принял поправку Саня. – Чтобы Наташка читала стихи, та самая Наташка, которая заткнет за пояс любого пацана, если выйдет на поле, та самая Наташка, которая дерется, как богиня…

– Да, та самая Наташа!

– Давай на спор, – Саня протянул мне руку, – я иду к развалинам замка, ты к дому-музею… Кто первый найдет Наташу, тот и выиграл. Встречаемся в три часа…

– На что спорим? – спросил я.

– На пять щелбанов.

Мы скрепили наш договор рукопожатием и разошлись, каждый в свою сторону. Часы на башне пробили два раза.

Остался час до того, как мы узнаем, кто из нас прав. Я не сомневался, что выиграл пари, и уже жалел, что надо было поспорить на все десять щелбанов. У меня руки зачесались, так захотелось влепить Сане по лбу. Он не знает, что Наташа может быть другой. А я знаю. И здесь, в маленьком старинном городке, где все дышит поэзией, Наташа переменилась.

Я шел по тротуару, вымощенному плитами. За невысокой оградой начинался парк, а там, в глубине, окруженный высокими тополями, белел маленький одноэтажный домик. Он бы затерялся среди прочих домов, если бы в нем не родился великий поэт.

Я собрался прибавить шагу, но вдруг остановился. Потому что навстречу мне шла Наташа. Я снял очки, лихорадочно протер стекла, вновь нацепил на нос – нет, это не галлюцинация, не мираж, не привидение. Сомнений не было – ко мне приближалась Наташа. Она шла неторопливо, как человек, который не впервые бродит по этим улочкам, и все здесь ей знакомо, и потому совсем необязательно глазеть по сторонам, а можно просто идти, зная, ощущая, как приятен каждый шаг.

Я побежал. Нет, я помчался. Нет, нет, я полетел навстречу Наташе.

И вдруг я замедлил шаги, а потом и вовсе остановился.

Потому что навстречу мне шла не Наташа в голубой куртке, а ее мама в светлом плаще. Просто удивительно, до чего они схожи между собой. Постой, сказал я сам себе, значит, где-то поблизости должна быть и Наташа. Я стал усердно вертеть головой, но Наташи не увидел.

– Кирилл, Кирюша! – окликнула меня Наташина мама.

Наташина мама сияла от радости. Я тоже улыбнулся и привычно соврал, что мы здесь всем классом на экскурсии.

Но Наташину маму оказалось нелегко провести.

– Не лгите, Кирилл, – она покачала головой, – вы совершенно не умеете лгать. Но это же прекрасно! У вас на лице написано, что вы приехали к Наташе.

Я вынужден был признать, что Наташина мама права, и я действительно соврал, за что покорно прошу у нее прощения.

– Кирилл, – решительным взмахом руки Наташина мама остановила поток моих извинений, – я была уверена, что вы один ее найдете. А знаете как? Сердце вам подскажет.

Ну что ж, это была чистая правда.

– Ой, я вас совершенно заговорила, а вы же приехали Наташу повидать. Пойдемте скорее, она уже дома.

Наташина мама взяла меня под руку и повела назад по той же улице, по которой я шел к дому-музею. Я понял, что площади нам не миновать, а там меня поджидают Наташа и Саня. Да, Саня выиграл пари. Я невольно погладил лоб.

– Что, кружится голова? – от Наташиной мамы ничего не ускользало. – Здесь особенный воздух. Я тут отдыхаю душой. Скажу вам по секрету, и Наташа переменилась. Вы ее не узнаете, Кирилл. Признаюсь, я за нее начала беспокоиться, растет, как мальчишка, грубая, даже жестокая. И вот тут, на земле моего детства, сердце ее открылось добру, красоте, любви…

Мы как раз вышли на площадь. Часы на башне зазвенели и мелодично отбили три раза. Точно по их приказу, двинулся с места автобус и, описав круг по площади, исчез в узкой улице.

Наташина мама говорила не останавливаясь. При Наташином отце она, вероятно, рта не раскрывала. И сейчас хотела вознаградить себя за вынужденное молчание.

А я все никак не мог воспользоваться паузой (поскольку пауз попросту не было!), чтобы сообщить Наташиной маме, что вместе со мной в маленький старинный городок прибыл Саня.

Наконец, я сделал самое простое – остановился посреди площади.

– Я совсем забыл вам сказать, что приехал не один, – торопливо проговорил я свою реплику.

– А кто еще? – испуганно спросила мама.

– Саня.

– Ах, Саня! – Наташина мама вновь ожила.

Я поведал маме, как мы С Саней отправились в разные стороны на поиски Наташи, чтобы потом, в назначенное время сойтись на площади. И вот это время как раз наступило. Естественно, я не открыл маме, что мы побились об заклад, то есть поспорили на пять щелбанов. Но я не удержался и спросил:

– Где Наташа любит бродить после школы – возле дома-музея или у замка?

– Она нигде больше не бродит, – с гордостью за дочь сказала мама. – Наташа сразу после школы идет домой.

На площади ни Сани, ни Наташи не было видно. Мы прождали их минут пятнадцать, а потом направились к замку. Неподалеку от развалин у подруги детства жили мама с Наташей.

От замка уцелело совсем немного – одна башня да полуразрушенная стена. Но у кого было воображение, мог себе дофантазировать, как все происходило в те времена, когда замок возвышался над городком. Как преодолевали глубокий ров воины в железных латах и шлемах, как с высоких стен защитники замка сбрасывали на непрошеных гостей смолу и камни, как в редкие мирные дни бурлили тут пиры и как далеко было видно окрест – и поля, и речку, и леса.

На развалинах было полно мальчишек и девчонок. Но ни Сани, ни Наташи мы не увидели.

– Они уже дома, – уверила меня мама. – Пойдемте скорей.

На двери деревянного домика висел замок.

– Странно, – мама пошарила под дверью, нашла ключ и отперла дверь. – Наташа давно должна быть дома.

Я прошел в комнату. Первое, что бросилось мне в глаза, была кукла. Она сидела в нарядном платье на диване с поднятыми руками, словно приветствовала гостей.

– Чья это кукла? – удивился я.

– Наташина, – спокойно ответила мама.

– И что, Наташа с ней играет? – хмыкнул я.

– Конечно, ведь она еще ребенок, – Наташина мама расставляла на столе тарелки.

И вправду, ничего нет смешного. Наташин отец запрещал дочери играть в куклы, а природа и мама взяли свое.

– И сейчас себя ведет, как ребенок, – рассердилась Наташина мама. – Должна быть давно дома, пора обедать, и вы, Кирилл, уже проголодались.

Наташина мама схожа с моим папой еще в одном пунктике. Первым делом она спрашивает: «Есть хотите?», а если ты отвечаешь, что нет, она все равно не успокоится, пока не накормит.

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая