Волчица и пряности (ЛП) - Хасэкура Исуна - Страница 8

– Верно! Тогда нам нужно идти быстрее!

С этими словами девочка зашагала вновь, и ее улыбка вновь стала обычной. Клаус кивнул трижды подряд, как зачарованный, потом, чтобы не закашляться, поправил мешки за плечами.

– Только не свались опять.

На его шутку Ариетта кивнула и застенчиво спрятала лицо под капюшоном. Наблюдать за таким детским поведением было радостно.

– Ну, идем.

Клаус зашагал вперед, Ариетта тут же двинулась за ним.

Хоро догнала их перед самым закатом.

– К-…

Звук, который и звуком-то нельзя было назвать, вырвался у Клауса изо рта. Не в силах подавить удивление, он стоял и кашлял.

– О, значит, еще маленький?

Хоро, коварно ухмыльнувшись, забрала у него кожаный мех. Там внутри было вино. Он всегда думал, что вино сладкое, а оно оказалось всего лишь холодной вонючей жидкостью, от которой внутри стало горячо.

– Похоже, взрослая здесь я; в конце концов, я ведь выше ростом.

Хоро, потягивая вино, дразнила мальчика. Ему казалось, что рост и способность пить между собой никак не связаны, но слов, чтобы возразить, он подобрать не мог. Поскольку Ариетта, попробовав, чувствовала себя вполне нормально, Клаус решил, что тоже справится… что и привело к столь неловкой ситуации.

– Вино – кровь Господа. Если ты не можешь его пить, значит, в тебе нет учения Господа.

Ариетта сердито отчитывала мальчика, и она вполне могла быть права, ибо Клаус действительно никогда не слышал слов этого самого Господа. Тем не менее ему было очень обидно, что он не может делать чего-то, что может она. Ему захотелось попытаться еще раз, и он протянул руку… но Хоро легонько шлепнула по ней.

– Вино надлежит смаковать и наслаждаться его вкусом; для гордецов и упрямцев есть другие напитки.

У мальчика не оставалось выхода, кроме как сдаться.

– Какая жалость, что он неспособен познать радость вина.

Это заявление Хоро адресовала не ему, но Ариетте. Девочка, в свою очередь, явно была озадачена. Она кинула взгляд на Клауса; мальчик, раздосадованный тем, что она за него переживает, отвернулся.

– У человека много слабостей; поминать Господа всуе и надеяться на благословление – одна из них.

– Что за неприятные слова.

Волчьи уши Хоро дернулись, точно отгоняя муху. Ариетта улыбнулась и смущенно сложила руки на коленях.

– Худшая из слабостей человека – когда он вешает мешки с виноградом, чтобы сделать вино, но ему не хватает терпения дождаться, пока оно созреет и вытечет…

– …И он тогда давит мешки руками и все портит, верно? Да, вкус получается отвратительный.

Глаза Ариетты закрылись, она подперла правую щеку ладонью. На лице играла счастливая улыбка.

– Кто-то когда-то сказал мне, что, поскольку вино есть кровь Господа, а значит, и благословение Господа, то человек в глупости своей ранит Господа, чтобы получить его благословение.

Клаус понятия не имел, о чем говорит Ариетта. Зато Хоро, похоже, услышала только что самую смешную шутку на свете. Единственное, в чем Клаус был уверен, – что в тот раз Ариетту ударили по щеке. И сейчас ее рука гладила щеку, точно вспоминая ту боль.

– По размышлении я поклялась никогда больше так не делать.

– Если бы только желания можно было победить клятвами.

Один глаз Ариетты открылся и уставился на Хоро; голова склонилась набок, словно в раздумьях. Секундой позже обе женщины рассмеялись.

– С того дня я старалась брать лишь столько благословения Господня, сколько необходимо.

– О да, вкус капель, которые слизываешь с пальцев, совершенно несравненный…

Похоже, Хоро просто не могла устоять перед вином. Ариетта закрыла глаза и хихикнула. Похоже, ее рука на щеке вспоминала не боль, а, скорее, добрый вкус. Глядя на нее, Клаус ощутил, как у него закололо сердце. Сперва это его удивило, но почему-то принесло облегчение – с того самого времени, как он попробовал вина, его охватило подавленное настроение.

– Какая жалость, что тебе эта радость недоступна.

Они обе вновь взглянули на Клауса, заставив его почувствовать себя маленьким ребенком. И он отвернулся – как маленький ребенок.

Они болтали и перешучивались, пока солнце не зашло. Луну закрывали облака, и потому казалось, что тьма обволокла путников внезапно. Без костра им теперь оставалось только спать. Разумеется, расположились они так же, как и накануне. К счастью, Хоро, похоже, надоело дразнить Клауса, и она обошлась без своего «давай спать вместе».

Это Клауса обрадовало и вместе с тем опечалило. Но он опасался, что, если будет слишком об этом задумываться, додумается до чего-нибудь не того, так что просто закрыл глаза и укутался в одеяло. Острая боль в висках – это, должно быть, от вина.

А вот Ариетта пила вино нормально, хотя быстро уставала от ходьбы и вечно отвлекалась на самые разные вопросы. От мысли, что голова болит у него одного, мальчик вздохнул. Предполагалось, что эту не умеющую толком ходить девочку он будет вести за ручку.

Едва эта мысль прокралась ему в голову, он заснул… или ему так показалось; он внезапно вернулся к яви, словно споткнулся. Зевнув, он обнаружил, что обслюнявил одеяло… одеяло Хоро.

– Проклятье!

Но слюны попало совсем немного; мальчик вытер ее рукавом и, глядя в небо, решил, что все обойдется. Ему казалось, что он спал совсем недолго, однако луна уже выглядывала сквозь истончившиеся облака. Клаус поежился и снова натянул на себя одеяло – но тут он осознал, что ежится отнюдь не от холода.

Будь сейчас кромешная тьма, он бы стал терпеть – из страха не найти путь назад, закончив дело. К счастью, света было достаточно, и, осознав возможные последствия долгого терпения, мальчик встал; было бы очень стыдно сделать это перед Хоро и Ариеттой, да еще и мухи бы вокруг летали.

Он вновь поежился, вспомнив несчастный случай, который вышел прошлым летом, когда он слишком долго терпел. Он отошел на приличное расстояние, стесняясь самой возможности того, что Хоро или Ариетта его увидят.

– Фуу…

Он успел вовремя; облегченно вздохнув, развернулся и отправился назад. Однако было все же слишком темно, а он был слишком сонный, да еще и не завязал штаны как следует. Он вяло шагал, придерживая штаны рукой и купаясь в чувстве облегчения.

Пошатываясь и шепча что-то про себя, он вернулся наконец к своей постели.

– Что, не заметил, что я здесь?

В темноте, скрывающей облик предметов, глаза Хоро странно горели и раздраженно смотрели на мальчика.

– Я, я уж подумал, ты дух совы или еще что-нибудь…

– Пфф. Я волчица.

Клаус почувствовал, что ему на ногу наступили. Он был не уверен, как ему извиниться, но Хоро уже отошла, так что он сдался. Но тут она обернулась и поманила его за собой. Затем остановилась, села и указала рядом с собой, словно командуя садиться и ему. Клаус подчинился. Они были примерно одного роста, не считая ушей Хоро, которые торчали выше.

– Я хочу тебя кое о чем спросить.

– О чем?

Клаус не очень понимал, зачем ей нужно задавать вопросы обязательно посреди ночи, но Хоро продолжила.

– Тот аристократ, Ансео… ты работал у него?

– Господин?

– Да, он. Ты уверен, что он умер?

Клаус вспомнил, что, когда он рассказывал Хоро, почему они странствуют, она проявила беспокойство при упоминании Ансео… может, они были знакомы?

– Ну… не совсем уверен.

В конце концов, он ведь только слышал заявление человека из свиты его младшего брата.

– Хмм. Я слышала, ему всегда нравилось путешествовать.

– Да, он иногда возвращался со странными людьми и разными штуками.

Самым странным было каменное здание, где жила Ариетта… все слуги так думали.

– Значит, он пропал во время путешествия? Тогда надежды мало.

Хоро вздохнула и легла. Вокруг царила полнейшая тишина; Клаус слышал лишь шелест ее хвоста.

– Он был твоим другом?

– Моим? Нет.

Хоро подперла голову рукой, поставив локоть на землю. В лунном сиянии у нее был такой уютный вид. Должно быть, именно к этой среде она была привычнее всего. Лежа в такой позе, она смотрела куда-то вдаль.