Израиль. Земля обетованная - Коротаева Елена - Страница 9
- Предыдущая
- 9/44
- Следующая
Клиники, или, как их называют местные жители, «больничные кассы», существуют для приема пациентов, сюда приходят к своему терапевту и врачам-специалистам, большинство из которых здесь же постоянно и принимают. Никаких направлений от терапевта, чтобы записаться даже к самому экзотическому специалисту, не нужно. Взбрело в голову – записался, специалист приехал. Приходишь в назначенный час, ждешь пять минут (израильтяне дольше ждать не могут), и тебя принимает, например, «пластикаи» – пластический хирург. К каждой больничной кассе, куда гражданами Израиля ежемесячно перечисляются небольшие деньги, прикреплена сеть больниц в разных городах. Не хочешь лечиться в Цфате – отправляйся в Хайфу или Иерусалим, от нашей больничной кассы «Макаби» есть больницы и там… Только зачем далеко ехать, непонятно.
Медицина в Израиле платная, и обслуживает она все население без исключения. Я не встречала человека, который не состоял бы в больничной кассе, деньги на которую обычно автоматически вычитаются из зарплаты, пенсии или пособия. Это совсем не так, как в Америке: есть деньги – покупаешь медицинскую страховку, нет денег – живешь на свой страх и риск без нее.
А вот зубные врачи имеют свои частные кабинеты, и платить им, как и везде, нужно горы денег из своего кармана. Хотя существуют государственные стамотологические клиники, куда идет народ, если есть показания. Например, моему брату под общим наркозом удаляли в такой клинике в Тверии сразу все обнаруженные рентгеном четыре зуба мудрости. Частные клиники и больницы в Израиле тоже есть.
Цфат расположен высоко на горе, там прохладно, зимой выпадает снег. Передвигаться по нему пешком трудно, потому что все время с горки на горку, с лестницы на лестницу. А вокруг обрывы, покрытые густой зеленью, а над ними синеющие вдали горы, куда садится оранжево-розовое солнце, громадное и размытое за облаками, неподвижно лежащими ниже гор, на уровне твоих глаз.
Незадолго до родов я была здесь на концерте Геннадия Хазанова, который сказал, что ему грустно стало от этой красоты и мысли пришли неожиданные. – Я подумал о том, что всю жизнь собирал портреты русских царей, изучал их биографии и ничего не пытался узнать об истории собственного народа… – печалился Хазанов, и вековая тоска еврейского народа туманила его большие черные хитрые глаза. А потом были «Кулинарный техникум», «Нам дали добро на стриптиз» и прочее, и единодушный хохот зрителей, и аплодисменты, заполняющие концертный зал.
Теперь вот – больница огромная, еле нашли женское отделение. Если я скажу, что медицина в Израиле лучшая в мире, а я так скажу, то воспринимайте это как мое субъективное мнение. Да и с чем я могу сравнить? С Канадой, Россией, Америкой и Англией. Не густо, но когда в 2001 году я впервые пришла в клинику в Торонто и увидела регистратуру с бесконечными рядами карточек на полках, как в годы моей юности в Москве… увидела, что доктор, у которого на столе стоит компьютер, заполняет от руки карточки, а результаты анализов тебе не дают без письменного разрешения врача… Все это было, мягко говоря, странно после почти десяти лет, проведенных в Израиле, где на входе в каждую больничную кассу стоит квадратный автомат: нажимаешь кнопку – получаешь результаты последнего анализа крови и все, что нужно, а доктор, у которого нет на столе ничего, кроме компьютера, проводит твоей магнитной карточкой и видит о тебе все, вплоть до насморка, который был у тебя в январе 1992 года по причине адаптации к новой стране с непонятным климатом. Таким образом прием пациентов организован давно, во всяком случае, в начале девяностых все было именно так, и поверьте, сегодня порядки не стали хуже.
Меня привели в палату, где на одной кровати лежала женщина на сносях, а на второй ее муж, который, увидев меня, встал и пересел в кресло. Я подумала: а зачем он мне здесь? И попросила отвести меня в другую палату, где никого нет. В больнице людей было мало, поэтому мне дали другую палату, и мой муж остался со мной. Был вечер. Мы долго гуляли на закате вокруг больницы, надеясь, что роды начнутся, и с удивлением обнаружили, что со стороны обрыва и гор у больницы есть свой аэродром – большая плоская площадка, куда садятся вертолеты с солдатами, раненными при боевых действиях, и людьми, пострадавшими от террористов.
Утром пришли мои родители и старшая дочка, принесли подарки и коробки с шоколадными конфетами: было 13 сентября, мой день рождения. Я прошлась по палатам, раздала женщинам конфеты. Хотелось сбежать в город, в ресторан, но врачи не разрешали, проверяя меня на своих приборах через каждые несколько часов. Младшая дочь решила появиться на свет только 15 сентября. Когда я почувствовала боль от начавшихся, еще совсем слабых схваток, меня отвели в специальную комнату, где вокруг было штук семь экранов: один контролировал мое сердце, другой – сердце ребенка, третий – его состояние, четвертый – мое давление и еще что-то, а на одном из мониторов я могла наблюдать силу и частоту схваток.
– Вот видишь, сейчас уровень схваток 2–3 единицы, схватки еще не сильные… – говорил врач.
И тут в комнату вошли два веселых анестезиолога и с шутками-прибаутками, называя друг друга Мишаня и Борюсик, вкололи мне в спину «эпидураль». Меня хвалили, говорили, что я очень терпеливая женщина, потому что без истерик перенесла укол. Господи, знали бы они, как 14 лет назад в Москве я рожала старшую дочь целые сутки сама по себе, акушерка пришла лишь под конец, и как меня потом зашивали по-живому! А здесь укол видите ли, делов-то.
Я родила младшую дочь за четыре часа, совсем без боли, весело беседуя с врачами о разном и с удивлением наблюдая, как прибор, показывающий силу моих схваток, зашкаливает, подбираясь к уровню восьмерки. Наверное, если бы я чувствовала, было бы очень больно… Никаких разрывов, никаких последствий. Утром дали чек на тысячу шекелей – подарок от государства – и сумку с одеждой и другими вещами для ребенка, подержали три дня в больнице, чтобы проконтролировать мое давление, и отпустили домой, где уже обрывали телефон ученики, не понимая, куда это я исчезла так надолго.
Через несколько дней мне единоразово выплатили мою трехмесячную преподавательскую зарплату, и мы занялись достройкой второго этажа на эти деньги. В Израиле есть правило – можешь уйти в декрет на три месяца после родов, за эти три месяца выплачивают сразу среднюю трехмесячную зарплату. Потом можно взять еще четвертый месяц, но уже за свой счет, что делают почти все женщины, чтобы подольше побыть с ребенком.Я и не знала, что в городе есть специальный кабинет, находящийся вне больниц и клиник, где занимаются новорожденными детьми, наблюдают за их развитием, делают прививки, учат молодых мам правильно обращаться с детьми, но об этом я расскажу в другой главе.
4. Где ни копни – святыня
Мертвое море
Каждый раз, когда сижу на берегу Мертвого моря в том месте, где близки высокие темно-коричневые острые горы, в некоторых местах срезанные почти под прямым углом, мне кажется, что я нахожусь на другой планете. Вернее, это место похоже на более или менее земной оазис, расположившийся на какой-то чужой планете, где больше ничего, кроме темных гор, и нет. Море находится в середине сухой, выжженной солнцем земли. Вокруг него берега из соли, какие-то фигуры, взлетевшие и окаменевшие соляные волны. Все здесь светло-голубое и белое. Вода вдалеке тоже светлая, а не синяя, как в Средиземном море. Граница с Иорданией проходит по воде, которую не очень-то просто можно назвать водой, поскольку не дай бог войти в нее с царапиной или ссадиной – будет больно из-за жуткой концентрации соли: примерно 300 грамм на один литр воды. Из космоса это море, находящееся в Иорданской впадине, выглядит как черная дыра. Оно ниже уровня моря на 400 метров (если точно, то этот уровень колеблется, в разные годы измерения показывали от 392 до 412 метров). Однако по солености оно занимает не первое, а лишь второе место в мире – после озера Ван, находящегося на территории Турции.
- Предыдущая
- 9/44
- Следующая
