Выбери любимый жанр

Описание Отечественной войны в 1812 году - Михайловский-Данилевский Александр Иванович - Страница 28

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

Первое известие о сем, для Императора совсем неожиданном, марше на Бобруйск получил Государь не от Князя Багратиона, а от одного офицера, который ездил из 1-й армии с приказаниями к Платову. Вот что тогда Государь писал собственноручно Князю Багратиону: «Адъютант Военного Министра, Граббе, посланный к Платову, возвратясь сей час, привез известие, что вы переменили направление ваше и пошли на Несвиж и Бобруйск, потому что Даву шел на Воложин и Минск. Не имея от вас никаких известий после вашего рапорта от 20 Июня, из Слонима, поспешаю отправить к вам Флигель-Адъютанта Князя Волконского, с тем, что удаление ваше на Бобруйск крайне будет вредно для общей связи военных дел и даст возможность Даву пробраться между Двиной и Днепром на Смоленск. Напротив того, если бы вы держались прежде данного вам направления на Вилейку или по крайней мере на Минск, то очутились бы на фланге или в тылу у Даву и тем помешали бы его движению. Ваша армия усилена всем корпусом Платова и отрядом Дорохова, которые к вам присоединились; это может составить до 50 000 под ружьем; у Даву не более 60 000, и то по надутым счетам Французской армии. 50 000 Русских весьма могут противостать 60 000 сборных войск. Я еще надеюсь, что по получении моих повелений чрез Бенкендорфа вы опять обратитесь на прежнее направление. Отступление же на Бобруйск не иначе должны вы предпринимать, как единственно в крайнем случае. Мы ожидаем чрез несколько дней решительного сражения. Если Всевышний увенчает труды наши победой, то можно будет частию войск 1-й армии действовать в левый фланг Даву; но для сего необходимо, чтоб вы немедленно направились на его правый фланг. Я в твердой уверенности, что вы ничего не упустите, дабы приобрести Российскому воинству новую славу и наказать наглого врага, вторгнувшегося в наши пределы среди мира и союза, нас соединявшего».

Князь Багратион получил это повеление в Тимковичах, на первом переходе из Несвижа к Слуцку, а потому уже невозможно ему было обратиться к Минску, не встретясь там со всеми силами Даву и не быв атакованным с тыла или с фланга, Вестфальским Королем. Донесение его в ответ на Высочайшее повеление было следующего содержания:

«Вашему Императорскому Величеству известны мои предположения, обещавшие надежды достигнуть Минска, и причины, не позволившие ими воспользоваться. Имя противу себя Даву с 60 000 и Вестфальского Короля с армией в таковой же силе, по показаниям пленных, преследовавшего меня на всех пунктах, с твердым упованием на храбрость воинства Российского, я никогда не помышлял о числе их, но все меры употреблял, исполняя в точности начертания Вашего Величества, чтобы не дать неприятелю в первых его стремлениях чем-либо воспользоваться и получить малейшую поверхность над войсками, мне вверенными; данное же мне направление на Новогрудек не только отнимало у меня способы к соединению чрез Минск, но угрожало потерей всех обозов, лишением способов к продовольствию и совершенным пресечением даже сношений с 1-й армией. Быв в таком положение, с изнуренными войсками от десятидневных форсированных маршей по песчаным весьма дорогам, я принял оное за крайность, в которой и Ваше Императорское Величество позволяете отступление к Бобруйску. Вся цель моей жизни состоять в едином желании иметь счастие быть угодным Вашему Величеству; сберегая вверенных мне защитников Отечества, я не пожалею собственно себя ни в каком случае, чтобы усугубить славу Российского воинства, благоденствие Твоего народа, и с упованием на Всемогущего Бога потщусь не допустить врагов распространить дерзость свою на Смоленск.

Из сведений, частно ко мне доходящих и от пленных получаемых, совершенно известно, что наибольшие силы Наполеона обращены к уничтожению меня, яко слабейшего; но я все средства употреблю, чтобы Ваши надежды, Всеавгустейший Монарх, были оправданы во всей мере, и, соображаясь с движениями неприятельских сил и собственными возможностями, буду изыскивать средства, поражая неприятеля, проложить себе путь к соединению с 1-й армией. Но, быв отвсюду окружен и стесняем непомерно превосходными силами, я не смею отвечать за успех в моих намерениях, если Ваше Императорское Величество не соизволите повелеть 1-й армии, сколь возможно скорее, непременно атаковать неприятеля, против оной находящегося и по всем обстоятельствам быть долженствующего в весьма ограниченных силах. Простите, Августейший Монарх, смелости, с каковой дерзаю предлагать Вам сию спасительную и единственную, по мнению моему, меру противу наглого стремления неприятеля, и уверенно, что, напав с твердой решимостью, без сомнения уничтожены будут его надежды, родившиеся от отступления. 1-я армия, имея в тылу своем укрепленный лагерь, будет иметь возможность и в случае невыгод удержать неприятеля; а чрез предприятие таковое преподаны б были мне хоть малейшие способы к соединению, без чего я, конечно, не смею обещать ничего верного».

Возвратимся к трехдневному пребыванию Князя Багратиона в Несвиже. Тотчас по вступлении своем в Несвиж, 26 Июня, велел он Платову, пришедшему из Хатова в окрестности Мира, посылать в разные стороны партии, чтобы открыть и удерживать неприятеля, пока армия будет отдыхать. Через несколько часов показался неприятель у Кореличей. Это был авангард Вестфальского Короля, который с начала войны и до того самого времени еще не появлялся в виду арьергарда 2-й армии, потому что действовал медленно. Вступя 18 Июня в Гродно, он должен был, по назначению Наполеона, идти непосредственно за Князем Багратионом, но, отправив вперед авангард, проведя в Гродно четыре дня, употребленные на переправу войск, на устройство их дальнейшего следования, на удовольствия, пышные приемы Поляков, которые, при его вступлении в Гродно, тотчас же начали сзывать конфедерацию и ополчаться против России. Однако долее 4 дней нельзя было медлить, потому что Наполеон, быв деятельнее своего меньшого брата, успел уже в это время отрезать Князю Багратиону прямое сообщение с 1-й армией и писал Вестфальскому Королю: «Двиньте вперед Поляков, поручите авангард Понятовскому; назначьте к нему все легкие войска и будьте во всякое время готовы подкреплять его. Багратиону не до того, чтобы маневрировать, возвращаться и с вами вступать в дело: он старается только уходить. Итак, не оставляйте русских в покое; удерживайте их, когда они подвигаются вперед, заступайте им дорогу, если они поддадутся назад» [65] .

Столь настоятельные повеления вывели Короля Иеронима из бездействия, и он тронулся из Гродно, вслед за своими передовыми войсками, 22 Июня, когда Князь Багратион был у Николаева. 26-го, при вступлении Князя Багратиона в Несвиж, Иероним пришел в Новогрудек, а авангард его, состоявший из трех конных Польских полков, в Кореличи. Здесь имели они первую схватку с отрядом Платова, расположенным впереди Мира. Казачьи Генералы Иловайский-5 и Карпов-2 ударили на Поляков и гнали их до Новогрудка. Поздно вечером Платов отступил к Миру и, не доходя до него 5 верст, остановился, чтобы сосредоточить раскомандированные свои полки. Князь Багратион заключил из его донесения, что показавшиеся у Кореличей Поляки должны были иметь за собой большие силы, а потому приказал Платову не трогаться из Мира и удерживать неприятеля. В подкрепление Платову отрядил он Генерал-Адъютанта Васильчикова с тремя полками конницы и двумя пехоты.

Платов устроил засаду. Впереди, к Кореличам, поставил 100 казаков для наблюдения за неприятелем, которого старался заманить ближе к нашему главному отряду. По сторонам дороги, вправо и влево, в скрытых местах засели отборные казаки. Они должны были ударить на неприятеля, когда он пойдет за той сотней, которая стояла впереди и имела приказание, в случае натиска на нее, отступать торопливо. Распоряжения Платова удались в полной мере.9 Июня три Польских уланских полка, под начальством Турно, впали в засаду, были разбиты, преследуемы 15 верст и потеряли 248 пленных. «Перестрелки с неприятелем не вели, – доносил Платов, – а бросились дружно в дротики и опрокинули его, не дав времени поддерживаться стрельбой. Поляки так упорно сопротивлялись, что пленные были все переранены. Ни один не сдавался, пока не был сбит с лошади». На следующий день дело возобновилось. В подкрепление Турно, Вестфальский Король отрядил кавалерийскую дивизию Рожнецкого. К Платову подошел Васильчиков. Заметя намерение неприятелей атаковать наш арьергард, Платов употребил против них тот же самый маневр, который накануне был столь удачен, и поставил в засаду отряд Васильчикова. Рожнецкий тронулся вперед. Васильчиков пропустил его мимо себя и потом ударил ему во фланг, между тем как Платов атаковал неприятеля с фронта. Завязался жаркий бой, грудь на грудь. Поляки были смяты, опрокинуты. К совершенному поражению их способствовал также неожиданный случай: появление Генерал-Майора Кутейникова, который, возвращаясь с бригадой из дальней командировки, пришел во время дела на поле сражения, в тыл неприятелю, и тотчас пустился в атаку. Рассеянные остатки полков Рожнецкого спаслись бегством, оставив в наших руках много пленных, число коих не выставлено в донесении, на скорую руку писанном. Пока Платов три дня торжествовал над авангардом Вестфальского Короля, 2-я армия отдыхала у Несвижа и потом выступила к Бобруйску. Даву между тем занял Минск, где была ему сделана самая пышная встреча: звонили колокола, гремела музыка на галерее Ратуши; дорогу его усыпали цветами. Именем своего Императора объявил Даву жителям, что «непобедимая армия Наполеона пришла для возвращения Полякам отечества, – и что несметные корпуса ее или покроют Россию своими костями, или Польше будет возвращена самостоятельность и прекратится влияние России на дела Европы» [66] . Наполеон благодарил Даву за успешные его действия и за преграждение пути Князю Багратиону, но был недоволен медленностью Вестфальского Короля и писал ему: «Невозможно маневрировать хуже; вы будете причиной, что Багратион успеет уйти, и я лишусь плода самых искусных соображений, лучшего случая, какой, может быть, более не представится во весь поход» [67] . Справедливо было неудовольствие Наполеона против Вестфальского Короля, но и Государь не оставил Князя Багратиона без замечания за то, что он не успел занять Минска. «Направление ваше сперва на Вилейку, а потом на Минск, – писал к нему Государь, – было сделано в надежде, что, находясь столь часто в походах с славным нашим полководцем Князем Суворовым-Италийским, вы предупредите неприятеля на сих важных пунктах, не столько для того, чтобы совершенно соединиться с 1-й армией, как для поставления 2-й армии на направление, имеющее в тылу центр России, чем действия обеих армий сделались бы удобнее и деятельнее. По рапорту вашему, вы могли быть в Минске 27 Июня; неприятель же занял оный 26-го и по самым достоверным свидетельствам состоял не более как в 6000. Посему, продолжая быстро марш ваш на Минск, вы несомненно вытеснили бы его и, прошед за Минск, по обстоятельствам, либо удерживали сие место, либо могли уже свободно отступать на Борисов, где опять наступление неприятеля могло быть преграждено. Но ныне следует помышлять о будущем, а не о прошедшем».