Аквариум - Суворов Виктор - Страница 8
- Предыдущая
- 8/76
- Следующая
А четыре двери в начале коридора – это самые важные отделы штаба: первый, второй, восьмой и Особый. Первый отдел – оперативный, он занимается боевым планированием. Второй отдел – разведывательный, он поставляет первому отделу всю информацию о противнике. Восьмой отдел названия не имеет, у него есть только номер. Мало кто знает, чем этот отдел занимается. А у Особого отдела, наоборот – номера нет, только название. Чем занимается – все знают.
Наш коридор – наиболее охраняемая часть штаба, и доступ сюда разрешен очень ограниченному числу офицеров. Конечно, в наш коридор и некоторые лейтенанты ходят: особисты и генеральские адъютанты. Вот и мне вслед полковники смотрят: что за гусь? А я не особист и не адъютант. Я – офицер второго отдела. А вот наша черная кожаная дверь – первая налево. Наберем шифр на пульте – и дверь плавно откроется. А за ней еще одна, на этот раз из брони, как в танке. Нажмем кнопку звонка, на нас глянет бдительное око через пуленепробиваемую смотровую щель, и щелкнет замок – вот мы и дома.
Раньше тут, видимо, был один большой зал, потом его разделили на шесть не очень больших кабинетов. В тесноте, да не в обиде. В одном кабинете – начальник разведки 13-й Армии, мой благодетель и покровитель, пока еще подполковник, Кравцов. В остальных пяти кабинетах работают пять групп отдела. Первая группа руководит всей нижестоящей разведкой – разведывательными батальонами дивизий, разведротами полков, внештатными разведротами, артиллерийской, инженерной и химической разведкой. Пятая группа занимается электронной разведкой. В ее подчинении два батальона пеленгации и радиоперехвата, а кроме того эта группа контролирует электронную разведку во всех дивизиях, входящих в состав нашей 13-й Армии. Вторая и третья группы для меня – terra incognita. Не проработав в четвертой группе и месяца, я начинаю догадываться о том, чем эти совершенно секретные группы занимаются. Дело в том, что наша четвертая группа занимается окончательной обработкой информации, поступающей из всех остальных групп отдела. А кроме того, к нам стекается информация снизу, от штабов дивизий, сверху – из штаба округа, сбоку от соседей – из пограничных войск КГБ.
В нашей группе в мирное время три человека. В военное время должно быть десять. В кабинете три рабочих стола. Тут работают два подполковника – аналитик и прогнозист, и я – старший лейтенант.
Я работаю на самой простой работе – на перемещениях. Понятно, что аналитик в нашей группе старший.
Раньше на перемещениях тоже работал подполковник. Но новый начальник разведки его выгнал из отдела, освободив место для меня. А должность эта по штату подполковничья, и это означает, что если мне на ней удастся удержаться, то я очень скоро стану капитаном, а потом, через четыре года, так же автоматически, – майором, а еще через пять лет – подполковником. Если за эти годы мне удастся прорваться выше, то и следующие звания будут идти автоматически по выслуге лет. Но если я скачусь вниз, то за каждую новую звезду придется грызть кому-то глотку.
Подполковникам совсем не нравится инициатива нового начальника разведки – посадить в подполковничье кресло старшего лейтенанта, мое появление унижает их авторитет и опыт, но не это главное. Главное в том, что и в их кресла новый начальник может посадить молодых и порывистых. Они оба смотрят на меня и только слабыми кивками отвечают на приветствие.
В рабочем кабинете информационной группы разведывательного отдела три стола, три больших сейфа, книжные полки во всю стену и карта Европы – тоже во всю стену. Прямо напротив входа – небольшой портрет моложавого генерала. На погонах по три звезды. Иногда, когда никто не видит, я улыбаюсь генерал-полковнику и подмигиваю ему. Но генерал-полковник с портрета никогда мне не улыбается. Взгляд его холоден, суров и серьезен. Глаза, зеркало души, жестоки и властны. В уголках губ – легкая тень презрения. Под портретом нет никакой подписи. Нет ее и на обратной стороне портрета. Я проверял, когда в комнате никого не было. Вместо имени там стоит печать: «Войсковая часть 44388» и грозное предупреждение: «Содержать только в защищенных помещениях Аквариума и подчиненных ему учреждений». Командный состав Советской Армии я знаю хорошо. Офицер обязан это знать. Но я совершенно уверен, что генерал-полковника с портрета я не видел ни в одном военном журнале, включая и секретные.
Ладно, товарищ генерал, не мешайте работать.
Передо мной на столе пачка шифровок, поступивших за прошлую ночь. Моя работа – разобраться с ними: изменения в составе и дислокации войск противника внести в «Журнал перегруппировок» и нанести на Большую карту, которая хранится в первом отделе штаба Армии.
Первая шифровка сразу ставит в тупик: на железнодорожном мосту через Рейн вблизи Кельна зарегистрирован эшелон, двадцать британских танков «Чифтен».
Идиоты! В каком направлении прошел эшелон? Это усиление или ослабление? 20 танков – пустяк. Но из таких крупиц, и только из них, создается общая картина происходящего. И аналитик и прогнозист имеют на столе точно такие же копии шифровок. И оттого, что они совершенно четко представляют себе картину происходящего, оттого, что в своих головах они держат тысячи цифр, дат, имен и названий, им, конечно, не надо поднимать шифровки предыдущих дней, чтобы там найти ключ к разгадке такого пустякового вопроса. Они испытующе смотрят на меня и совсем не спешат подсказать нужный ответ. Я поднимаюсь со своего места и иду к сейфу. Если перечитать снова все шифровки предыдущих дней, то, наверное, ответ будет однозначным. А четыре злых глаза мне в спину: трудись, старлей, знай, за что подполковники свой хлеб жуют.
Мы работаем до 17.00 с одним часовым перерывом на обед. Тот, кто имеет срочную работу, может оставаться в кабинете до 21.00. После этого все документы полагается сдать в секретную библиотеку, а сейфы и двери опечатать. Только подземный командный пункт не спит. Во время обострения обстановки мы по очереди остаемся в штабе. В каждой группе по одному офицеру. А в моменты кризисов – все офицеры штаба по нескольку дней живут и работают в своих кабинетах или под землей. В подземном КП условия для жизни гораздо лучше, но там нет солнца, и потому, если можно, большую часть времени мы проводим в наших немного тесных кабинетах.
Если нет шифровок, то я читаю «Разведывательную сводку» Генерального штаба. Я полюбил эту пухлую, в 600 страниц, книгу. Я зачитываюсь ею, многие страницы знаю чуть ли не наизусть, несмотря на то, что каждая из них вмещает иногда по нескольку сотен цифр и названий. Когда нет кризисов и напряженного положения, то подполковники ровно в 17.00 исчезают. У них, как у павловских подопытных псов, в определенное время слюна выделяется, чтобы плюнуть на печать и вдавить ее в пластилин на сейфе. С этого момента я остаюсь один.
Я читаю «Разведывательную сводку» в сотый раз.
А кроме общей сводки, есть такая же толстая книга о бронетанковой технике, о флоте, о системе мобилизации Бундесвера, о французских ядерных исследованиях, о системе тревог НАТО и еще черт знает о чем.
– Ты спишь когда-нибудь?
Я и не заметил, как на пороге появился подполковник Кравцов.
– Иногда, а вы?
– Я тоже иногда. – Кравцов смеется. Я знаю, что Кравцов каждый вечер сидит допоздна или же неделями пропадает в подчиненных ему подразделениях.
– Тебя проверить?
– Да.
– Где находится 406-е тактическое истребительное тренировочное крыло ВВС США?
– Сарагоса, Испания.
– Что входит в состав 5-го армейского корпуса США?
– 3-я бронетанковая, 8-я механизированная дивизии и 11-й бронекавалерийский полк.
– Для начала неплохо. Смотри, Суворов, скоро будет проверка, если ты не справишься с работой, то тебя выгонят из штаба. Меня не выгонят, но по шее дадут.
– Стараюсь, товарищ подполковник.
– А сейчас иди спать.
– Еще час можно поработать.
– Я сказал, иди спать. Ты мне рехнувшийся тоже не нужен.
- Предыдущая
- 8/76
- Следующая
