Детство и юность Катрин Шаррон - Клансье Жорж Эммануэль - Страница 83
- Предыдущая
- 83/84
- Следующая
Зная намерения автора, вы, конечно, догадываетесь, о чем он хотел сказать в своей книге. Впрочем, предоставим лучше слово самому Жоржу-Эммануэлю Клансье: «В том раннем возрасте, когда дети с замиранием сердца впервые в жизни слушают историю „Золушки“ или „Ослиной шкуры“, я слушал другие истории — воспоминания моей бабушки о ее далеком, трудном и поэтическом детстве. Когда я вырос, воспоминания эти вновь вспыхнули передо мной с неодолимой силой. Я испытывал страстное желание передать словом то, что я знал; я хотел вдохнуть подлинную жизнь в эти рассказы, которыми я грезил в детстве… Когда я сел за стол и набросал первые фразы, наметил первые вехи будущей композиции, мне стало ясно, что нужно писать целый роман и рассказать в нем о судьбе Катрин, маленькой крестьянки, потом — служанки, потом работницы. Катрин, которая была всегда душой дома, душой города, душой народа…»
Теперь ясно: героиня романа — маленькая Катрин Шаррон. Эта целеустремленная, честная и действительно отважная девочка представляется нам, пожалуй, не столько героиней романа, сколько героиней жизни, воительницей и победительницей в суровой схватке с несправедливостью и нищетой. Она — как бы частица лучезарной энергии, способная преодолеть трагические события и противоречия, способная победить те страшные и, казалось бы, неумолимые силы, которые опутывают ее жизнь и жизнь ее близких.
Не задумываясь, она оделяет окружающих ее людей долей своей силы и воли. А все потому, что она, Катрин Шаррон, всегда, даже в самые трудные минуты, полна животворного оптимизма, заложенного в ней вековой мудростью народа.
Пусть подсознательно, но она чувствует, что красота и радость жизни непременно должны восторжествовать, ибо они — непреходящие ценности окружающего мира.
В самом деле, даже беглый взгляд на все горести и беды, обрушившиеся скачала на ребенка, потом на подростка, позволяет нам воочию увидеть и понять поистине оптимистическое упорство характера этой хрупкой на вид и застенчивой девочки, всегда готовой поддержать отчаявшегося, угнетенного человека.
…Итак, жила на свете девочка по имени Катрин. Времена были трудные, тревожные. Недавно кончилась франко-прусская война, еще не забылись залпы версальцев, расстреливающих в упор последних защитников Парижской коммуны.
Франция думала свою невеселую, грустную думу. Стальной ошейник, выкованный окровавленными руками душителей Коммуны, сжимал тисками горло пролетариата и крестьянства. Но как бы ни были крепки эти тиски, силы демократии снова вступали в суровую схватку с реакционерами любых оттенков. Однако на ферму Жалада, где жила маленькая Катрин, отзвуки этих бурных событий доходили словно сквозь вату. Приглушенно, как бы со стороны…
Известно, что в восьмидесятые годы XIX века во Франции еще уцелели многочисленные обломки феодального строя, рухнувшего под напором буржуазной революции 1789–1794 годов. Миллионы малоземельных и безземельных крестьян батрачили или арендовали землю у крупных собственников. Эти хозяева земли считали себя вправе распоряжаться не только землей, но и судьбой своих батраков или арендаторов. Тем более, что власть предержащие всегда и во всем потворствовали им. Вот в таком-то безвыходном положении оказался и отец Катрин, Жан Шаррон — арендатор. Ему самому и его семье пришлось пережить всю мстительность и безжалостность землевладельца, увидеть, к чему приводит несогласие с хозяином…
Впрочем, вернемся еще раз на ферму Жалада, где живет и трудится большая и дружная семья Шарронов: отец, мать, сыновья, дочери, и в том числе маленькая Катрин…
Там Катрин чувствует себя счастливой. О ней заботятся, ее любят. Рядом отец — «хозяин радости», воплощение доброты и справедливости; мать — веселая красавица, щедрая на ласку и заботу; братья — неугомонные проказники, непременные участники ее детских игр… И вдруг безоблачное ее детское счастье лопается как мыльный пузырь: отец отказывается лжесвидетельствовать в пользу хозяина, и семью Шарронов выбрасывают, с арендуемой ими земли. Эта первая схватка добра и зла, которую Катрнн видит воочию, раскрывает глаза ребенку на всю несправедливость и жестокость окружающего мира. Все понятно: никто не хочет помочь нищему, бесправному арендатору восстановить свои права. Ни господь бог, ни хозяин, ни его присные. Никто… Нагло ухмыляются жандармы, поглядывая на убитого горем Жана Шаррона, подхихикивают господские прихвостни, кривит рот в саркастической усмешке сам хозяин, господин Манёф, провожая взглядом уезжающих Шарронов… Это первая ступень тех горестных событий, участницей которых Катрин будет в дальнейшем.
Восьмилетнюю девочку отдают «в люди» — служанкой на ферму. Начинается тяжелая трудовая жизнь Катрин, жизнь, полная унижений, оскорблений, непосильного физического труда. Потом — нищенский пригород Ла Ноайли, беспросветная нужда, смерть матери, павший духом отец… Казалось бы, трагическое, безысходное положение, где не видно ни малейшего проблеска надежды, ни малейшей возможности выкарабкаться из трясины нищеты. Страшно, поистине страшно оказаться растерзанной, брошенной под ноги жестокой беспощадной действительности, которая благосклонна не к беднякам, а только к «властителям судьбы» — к наглым, высокомерным богачам. Однако Катрин устояла. Больше того, она помогла устоять и отцу, и брату, и маленьким сестрам. Нетрудно догадаться почему: ведь сама жизнь научила Катрин встречать невзгоды с открытым забралом. Главное — не согнуться, не дрогнуть перед обрушившимися бедами, а отыскать даже в трудном положении крупицы надежды, стойкости и терпения. И когда на ее хрупкие плечи наваливаются все домашние заботы, Катрин не унывает. Ибо суть ее мировоззрения — вера в справедливость, глубокая убежденность в том, что рано или поздно зло будет искоренено. Нужно сказать, подобная убежденность — мажорная нота ее характера. Она проявляется везде, где только может проявиться: и в отказе быть компаньонкой богатой бездельницы, дабы сохранить семью, и в отказе от работы на фарфоровой фабрике, дабы помочь своей подруге, и во многих других случаях.
Но нельзя расценивать ее доброту, ее душевную отзывчивость к людям как некую склонность к самоотречению. Это было бы неверно. Катрин помогает только тем людям, которые действительно нуждаются в этом, у которых нет иного выхода. И приходит им на помощь отнюдь не бездумно, не просто по своей доброте душевной. Порой ей приходится бороться с бесом эгоизма. В самом деле, не так-то легко обуздать эти порывы, развеять грезы, зовущие к легкой, богатой жизни. Борьба сомнений и терзаний видна особенно ярко в отказе быть компаньонкой барышни Дезарриж. Сколько надо было иметь мужества, самообладания и стойкости, чтобы одержать победу над самой собой, решиться стать простой работницей на фабрике и тем самым невольно приобщиться к классу, за которым будущее, — к рабочему классу! Вот так — от победы к победе — выковывался волевой характер Катрин, выковывался ее жизненный оптимизм. Стоит ли говорить, что все эти черты позволяют назвать ее настоящим человеком!
Такова Катрин Шаррон — теперь уже понятно почему «душа дома, душа города, душа народа».
Но ограничиться только рассказом о жизни и характере Катрин нельзя.
Нельзя потому, что Катрин жила не в безвоздушном пространстве, потому, что не одна Катрин несла душевное тепло и материальную поддержку людям, не одна по-своему боролась со злом буржуазного строя. Рядом с ней — целая когорта друзей, таких же простых и скромных тружеников, что и она сама. Это и ее брат Франсуа, и ее друг Орельен Лартиг, и дядюшка Батист, и работницы с фабрики, и много, много хороших, отзывчивых людей, готовых поделиться последним, пожертвовать своим благом во имя блага близких. Подобное высокое чувство товарищества, своеобразная братская солидарность тружеников невольно объединяют таких людей крепче родственных уз.
А на противоположном полюсе — целая галерея праздных бездельников, кичащихся своим дурно пахнувшим богатством или сословными привилегиями, вздорных, мстительных и жестоких, которые тоже именуют себя людьми, но в которых не увидишь и намека на подлинную человечность, искренность и доброту. Вместо того чтобы помочь беднякам, они «только тянут жилы и сосут кровь» из неимущих, как заявлял Франсуа. Вот законченный, хитрый негодяй землевладелец Манёф, выживший семью Шарронов с земли; вот ворчливый скаред Тома Паро, кормивший свою служанку чуть ли не отбросами; вот властная холодная красавица Эмильенна Дезарриж, доставившая своей высокомерной гордостью немало горьких минут Катрин; вот сладкоречивый аббат Ладюранти, расточавший с кафедры «святые» истины, но не пошевельнувший пальцем, чтобы помочь больной сестре Катрин… Галерею таких людей можно было бы продолжить и детально рассмотреть, но надобности, пожалуй, в этом нет. Какими бы они ни были разными, живут они по эгоистичному, безжалостному закону буржуазного общества: человек человеку — волк. Главное для них — свое «я». Другие для них не существуют, а если и существуют, то лишь для того, чтобы выжать из них последние соки ради собственного обогащения.
- Предыдущая
- 83/84
- Следующая
