Чертово колесо - Гиголашвили Михаил - Страница 1

• 1/156
• Следующая

Инспектор уголовного розыска Пилия сидел в дежурной части и, не обращая внимания на женские стоны из арсенала, быстро вписывал что-то между строк на листе бумаги. Иногда он поднимал голову и без усмешки косился на звуки. Время от времени звонил телефон. Дежурный, крутоносый тапир, сонно отвечал в трубку. Ночь была душная, тяжелая.

В дальнем углу дежурки, в клетке, метался бесшумно и быстро, как зверь, чернявый парень. Наконец Пилия кончил писать.

— Эй, какое сегодня у нас число? — крикнул он дежурному.

Лейтенант повернулся к стенному календарю:

— Двадцать пятое августа восемьдесят седьмого года.

— Год я еще и сам помню, балда, — пробурчал Пилия, исправил что-то напоследок в листе и аккуратно вставил его в железные ушки «дела». Захлопнул папку и посмотрел на часы — не пора ли снимать подвешенного на наручниках наркошу, которого он случайно выловил днем: заходил в подъезд к любовнице и наткнулся на него, когда тот мурыжил с пакетами, что-то пересыпая.

Из арсенала появился начальник угрозыска, толстый и румяный, доброжелательно-голубоглазый майор Майские. Отдуваясь, он присел возле стола и стал платком вытирать грудь под расстегнутой синей форменной рубашкой.

— Ну как, ничего? Показала она тебе класс? — спросил Пилия, указывая глазами на железную дверь, из-за которой теперь доносились шорохи одежды и тихий перестук каблучков.

— Потрясающе! Прямо заново родился! — кивнул майор, напяливая галстук на резинке.

— Дай бог, — усмехнулся Пилия. — Она мастер своего дела. Если б все так работали, давно бы коммунизм был…

— И где ты выуживаешь таких рыбок? — с заинтересованной завистью глянул на него майор.

— Работа такая. — Пилия со скрежетом отъехал на стуле к железному шкафу и закинул туда «дело».

— Как ее зовут?

— Гита.

— Что за дурацкое имя?

— Осетинка. В тиски взял после ареста ее отца. Он из Орджо в Тбилиси левый спирт возил…

— Посходили они там с ума с этим спиртом, как будто анаши им мало, — согласился майор, крутя головой и растягивая резинку галстука.

Дверь скрипнула. Появилась хорошо сложенная блондинка, яркое пятно среди этих унылых стен в грязных серых разводах. Челка закрывала лоб до бровей. Большая грудь колыхалась при ходьбе. Губы были уже ярко накрашены.

— Ну что? Теперь я могу идти?.. Хоть сигареткой угостите!.. — Она увидела на столе пачку «Кэмела» и моментально выхватила из нее несколько сигарет.

— Куда идти? — удивился Пилия, вставая. — Ну-ка садись! Ты что думаешь, я тебя из-за этого позвал? — Он сделал неопределенный жест в сторону майора. — Сесть!

Женщина сникла и, боязливо обогнув коренастую фигуру инспектора, села.

— Давай выкладывай все по порядку! — нагнулся над ней Пилия.

Оправив юбку на бедрах, она вздохнула и приняла давать отчет. Все сделано так, как ей было велено: она приняла приглашение своего престарелого партийца (за которым уже несколько месяцев следила по поручению Пилии), отправилась с ним в Батуми и там видела, как люди приносили ему деньги.

— Доллары, вот такие пачки! — Она показала красивыми пальцами толщину пачек. — Дальше как обычно… Встречаемся раз в неделю на минет, он мне что-нибудь дарит — вот и все…

— Дарит? Он что, Дед Мороз? Деньги дает?

— Иногда…

— Неплохая работа у тебя: отсосала — и свободна, закрывай рот и открывай кошелек! — засмеялся майор, а Пилия, недовольно покосившись на него, подытожил:

— В общем, так… Мне нужна его записная книжка. Перепиши ее.

— Трудно. Но сделаю. Кстати, он меня и в Пицунду приглашал…

— Очень хорошо, поезжай… Книжку перепишешь раз. Всех, с кем он встречается, — список мне, два. Дом по возможности обыщи — три. Только очень осторожно!

— А что искать-то? — с любопытством спросила женщина.

— Не имеет значения. Что найдешь, то и найди. Деньги, цацки, порно, оружие, кайф! Бояться тебе нечего — все умрет тут, между нами. Ты меня знаешь… Ты вообще в этом деле так, дополнительно. По своей линии соси из него, что можешь, я у тебя доли не прошу, но учти — времени у тебя мало. Чтоб через две недели копия книжки была у меня! И рассказ о том, что нашла…

На протяжении разговора майор сидел молча. Когда женщина встала, он тоже вежливо поднялся:

— Извините, я забыл ваше имя!

— Гита, — ответила она.

Тогда он так же вежливо попросил телефон — «на всякий случай». Пилия усмехнулся, а Гита пробубнила:

— Дома у меня нет телефона.

— А на работе?

— Я не работаю.

— У соседей? — с нажимом сказал майор, и глаза его, потеряв прежнюю улыбчивость, стали злыми.

— Я живу в новом районе, там еще нет телефонов…

— Как же с тобой клиенты связываются, а, соска? — оскалился майор.

— Я звоню сама…

— Ах, вот как… Ну, хорошо! Тогда вот тебе мой телефон, будешь звонить мне по вторникам и пятницам… ровно в полдень. Ясно? — повторил он и, наклонившись над столом, написал свой номер на клочке картона от сигаретной пачки.

Гита поверх его спины показала Пилии глазами, что ей все это неприятно. Тот презрительно пожал плечами. Ему тоже не понравилась настырность майора — Пилия просто сделал бурдюку одолжение, увидев, как тот загорелся при виде Гиты, забежавшей по экстренному вызову. Ну ничего, пусть, ее не убудет, сочные губы только крепнут от работы…

Когда Гита, перебирая каблучками, уходила, дежурный тапир проснулся и вытаращился на ее задницу. Чернявый арестант тоже замер. А майор глубоко вздохнул. После ухода осетинки в дежурке снова стало тускло. Пилия отправился в подвал за пойманным морфинистом.

К решетке окна наручниками был прикован плешивый парень. Он обвис мешком и плакал. Невдалеке от него сидел инспектор Бежан Макашвили по кличке Мака — аккуратный брюнет с кобурой через плечо — и просматривал журнал.

— Ну что, тварь, подумал? Или еще повисишь? — ткнул Пилия ногой морфиниста. — Как он себя ведет, Мака?

— Плачет, — ответил тот, зевая. — Надоел уже, хнычет и хнычет, как баба. Гела, мне уходить надо, мама в больнице…

Морфинист заскулил:

— Отпустите… Умираю…

— Будем разговаривать? — спросил у него Пилия.

— Будем, будем…

— Ладно, сними его. Потом можешь идти, я сам с ним разберусь!

Мака обрадовано снял наручники, усадил наркомана на стул и исчез.

Тот продолжал всхлипывать, бормоча:

— У меня печень больная, я умру…

— Не умрешь!.. А умрешь — засунем в машину, вывезем за город и зароем на свалке. Голову сперва отрубим, чтоб никто не опознал… Или сожжем к черту! У нас в столовой печь здоровая, трое таких доходяг, как ты, поместятся разом… Вставай, пошли! — вдруг приказал Пилия.

— Куда? — испугался парень.

— В тюрьму, куда же еще?

При слове «тюрьма» морфинист залился слезами:

— Как в тюрьму? Куда в тюрьму? Дайте отцу позвонить! Папе позвонить хочу, папе!

— Позвонишь… С того света… Пошли! Майор поговорит с тобой.

Когда они поднялись в дежурную часть, майор, уже аккуратно причесанный и строгий, сидел за столом, просматривая «дело».

— Вот, полюбуйся, это подонок Кукушвили, которого я выловил в подъезде…

— Как твоя кличка, гнида? — спросил майор.

— Кукусик, — машинально ответил морфинист.

— Кукусик? Ты смотри! Так это и есть главный барыга? — спросил майор в никуда. — Придется тебе отвечать по всей строгости нашего советского закона! Сейчас, мой дорогой Кукусик, вышел приказ — барыг стрелять без суда и следствия. Попытка к бегству — и все. Ушел на рывок — и пуля в затылок. Ясно? Распоряжение Совмина! Понял? — повысил он голос.

• 1/156
• Следующая