Пасьянс в четыре руки - Граузс Елена - Страница 38

• Предыдущая
• 38/107
• Следующая

— В сказки об «абсолютном иммунитете» в твоем департаменте верят только стажеры. И то — первые два месяца, — Кира кинула на него взгляд из-за плеча.

Смех Клейменова был хриплым и напряженным. Кира сводила его с ума своей близостью и недоступностью. О, он ненавидел ее всем сердцем. Вот только заставить себя отпустить ее, уничтожить — не мог. Она была его чувствами. Ущербными, неконтролируемыми, но чувствами. Единственными, что есть в его жизни.

— Твой кофе, — она поставил перед ним чашечку ароматным напитком, а сама устроилась напротив. — Что ты знаешь о том, что произошло на площади?

— Был зафиксирован сильный всплеск. Туда отправилась группа, но обнаружила только труп человека. Кира, я далек от мысли, что это вы убили его. Значит, попали в круг подозреваемых.

— Как и все, кто был тогда на площади. Но его не убили, — Кира покусала губы, раздумывая, стоит ли посвящать полковника в ее открытие и вообще во всю эту историю. Нет, пожалуй, это она пока оставит при себе.

— Как ты встретилась с Ястребовым?

— Его брат стал «картой», — она пожала плечами как можно безразличнее. — Так получилось.

— Я не смогу тебе помочь, если ты будешь молчать.

— А кто сказал, что мне нужна помощь?

— ОН тебе точно не поможет. Его брата разыскивают потому, что именно его следы пребывания обнаружены в «Андеграунде». Сам Влад отстранен от расследования из-за конфликта интересов. И как думаешь, кого я найду, если отправлю бригаду к твоему ненаглядному братцу?

Только железный самоконтроль позволил Кире остаться внешне невозмутимой. Но внутри словно разрывали страх за Димку и ярость.

— И… почему же ты все еще не сделал этого? — голос почти сорвался в конце, но ей чудом удалось совладать с ним.

— Дурак потому что, — усмешка Алексея была… горькой. — Все еще надеюсь, что ты думаешь обо мне не только тогда, когда у тебя начинаются неприятности или тебе что-то нужно.

Улыбка Киры была почти чарующей. Мягкой, беззащитной. А поцелуй, с которым она прижалась к его губам — благодарным, даже нежным.

— Я думаю о тебе, — ложь, но ЕМУ она нужна. — И я благодарна тебе.

— Лгунья, — еле слышно произнес он, обнимая ее и пряча лицо в волосах. Вдохнул чистый аромат ее кожи с легкой ноткой жасминового геля для душа и отстранился. — Когда-нибудь я просто убью тебя, моя королева, — губы скривила почти злая усмешка. — Не провожай меня, — поцеловал больно, зло и вышел из кухни, свернув по дороге полой пиджака стоящую на краю пустую чашечку. Ударившись о кафельный пол, та разлетелась в дребезги, а спустя несколько секунд в прихожей стукнула входная дверь, и квартира погрузилась в тишину.

Что-то не так. Просто не так. Об этом кричало, нет, вопило все вокруг. Притихшие дворовые псы, игнорирующие почти целую булку хлеба, голуби, вороны и прочие воробьи. Отсутствующие в этот, еще не совсем поздний час бабки на скамейках у подъездов.

Все не так. Исключительно и абсолютно.

Это ощущение покалывало кончики пальцев, вздыбливало волоски на коже под одеждой, на затылке, разливалось изнутри желчной горечью, точно сигналя: опасность! Уходи! Беги!

Влад свернул в детский сад, к самому дальнему неприметному павильону под деревьями. В любой другой день он шуганул бы отсюда с полдюжины подростков, а то и парочку наркоманов. Но и здесь не было никого. Он присел на скамью, подумал и не стал доставать сигареты. Огонек привлечет ненужное внимание. Но до чего же хочется курить!

Почему любая человеческая слабость для ищейки превращается в насущную потребность? Кофе, сигареты… механический секс.

Влад раскрылся, позволяя внутренней пустоте впитывать все, что происходит вовне. Только вот впитывать было нечего. Пустота. Ни единого всплеска эмоций. Даже обычный остаточный фон мелких, незначительных воздействий отсутствует. Точно выпитый до капельки. И не успел восстановиться. А значит…

Здесь вокруг полным-полно его коллег. Облава. Кого-то загоняют. И сомневаться в том, кто же является целью этого беспрецедентного беспредела, не приходилось. В этом районе есть только два человека, которых могут ждать с ТАКОЙ делегацией встречающих. И один из двоих сейчас далеко от места событий, зато другой — в самом что ни есть эпицентре.

Он растянул губы в подобии улыбки.

Нужно тренироваться в проявлении эмоций, иначе так и разучиться имитировать человечность можно. Ну и пусть ЭТОЙ улыбки не увидит никто. Ему важно знать, что он умеет улыбаться.

Наверное, нужно проявить любопытство: его ждут в квартире, или готовятся взять на подходе? Неужели руководство настолько наивно, что считает, будто он не почувствует расставленной ловушки? Или ловят не его, а Севку? Хотя… не все ли равно? Он «засветился» на площади. Он целовался с Червонной Королевой. Одного этого достаточно, чтобы попасть под расстрельную статью.

Влад достал из кармана телефон. Какое-то время смотрел на аппаратик, а потом, вытащив сим-карту, разломил ее пополам. Тяжелый металлический корпус лег на скамью рядом с ним. Ну все. Прощайте, очередное звание и служба. Здравствуй, пособник «карт», беглый преступник Ястребов Владислав.

Итак, домой он пока вернуться не может, подставлять кого-либо из приятелей — не станет. Остается только надеяться, что местонахождения его машины не вычислили. Плохо, что в багажнике сменная одежда — рабочая. Потрепанные джинсы, местами в прорехах, пара черных футболок из серии «не жалко». В ближайшем банкомате снять все деньги с карт и забыть о существовании банков на неопределенно долгий срок. И валить подальше.

Пустота вокруг пришла в движение. Всколыхнулась, раскрываясь еще шире, как огромная черная дыра, впитывая в себя жалкие крохи эмоций, просачивающихся из притихших домов.

И кто хуже? «Карты», усиливающие человеческие эмоции, или «ищейки», пожирающие чужие чувства и совершенно не имеющие своих? Кто из них настоящее зло?

Нужно уходить. Вот только куда? Бежать от своих же.

Ее образ перед мысленным взглядом всплыл как изощренное издевательство. Роскошная улыбка, плавно покачивающиеся бедра, вызывающий стук каблуков по асфальту. Настоящая королева, способная воцариться в мыслях и чувствах.

Нет. Только не это! Не вспоминать. Нельзя! Но пустота внутри уже дрогнула, едва только в памяти снова расцвел поцелуй. У нее, у Киры потрясающий вкус. Терпкий, с легкой ноткой горечи, как у восхитительного кофе, за который не жаль продать душу. Кира…

Влад тряхнул головой, решительно поднялся с места и неспешно побрел к выходу с территории садика. Снова прислушался, стараясь выбросить из головы воспоминание: бывшие коллеги могут отследить. Не выходило. Пустота побитой собакой забилась в самые дальние уголки его души, свернулась тугим клубком. И со всех сторон…

Они почувствовали ЭТО тоже. Как дрогнул он, как спрятался внутри себя, как мгновением позже ИХ пустота, внутренний вакуум, накрыл его с головой, касаясь странно-обжигающих искорок. Ее злости. Ее разочарования. Ее внезапного тепла.

Расслабиться. Обязательно расслабиться. Ищейки не знают что такое паника. Ищейки не умеют бояться. Это — чувства и эмоции, присущие людям.

Он быстро шел, продираясь сквозь кусты, песочницы и турники, пару раз перепрыгивал раскрашенные под божьи коровки автомобильные шины.

Это не следаки. О нет… Это хуже. Это — группа захвата. Этих не логике учат и не тому, как распознать тип воздействия. Их учат причинять боль и ловить. Их учат тому, как поймать и не выпускать.

Кому бы ни была нужна эта травля, ясно одно: его рассчитывают взять. Так или иначе. И хорошо если так. Хорошо если не начнут расклеивать по углам портреты. Типа пособник «карт». А ведь еще утром его просто отстранили. Что произошло такого, из-за чего его пытаются взять и травят как дикого зверя?

Он с легкостью перемахнул через невысокий забор, вливаясь в темноту дворов. Он был далек от мысли, что от ЭТИХ уйти удастся легко. Знать бы, сколько кварталов они перекрыли, было бы проще. А так… шаг влево, шаг вправо — и рискуешь угодить прямо в лапки облаве.

• Предыдущая
• 38/107
• Следующая