Порывая с прошлым - Филиппов А. В. - Страница 20
- Предыдущая
- 20/70
- Следующая
Дело в том, что после образования Пакистана в Белуджистан хлынули панджабцы и представители крупной мусульманской буржуазии, переселившиеся из Индии. Люди деловые, энергичные, обладающие средствами, они заняли ведущее положение в административных органах, торговле и предпринимательстве. В их руках оказались разработки угля, хромита, марганца и других полезных ископаемых.
Создав корпорационные землячества, «пришлые», которых активно поддерживало правительство, противодействовали попыткам местной знати и нарождающейся буржуазии проникнуть в сферу торговли и предпринимательства. Недовольство белуджей вызывала и политика правящих кругов в подборе кадров. В учреждениях и фирмах делопроизводство велось на урду и английском языке, и те белуджи, которые не владели ими, не принимались на работу. В армии белуджи были главным образом рядовыми. Высокомерие «пришлых» чиновников, их пренебрежительное отношение к национальной культуре, традициям и обычаям тоже накаляли обстановку. Политику ограбления края и его населения правящие круги прикрывали разговорами о необходимости экономического развития, борьбы с пережитками прошлого, установления законности. Национальная народная партия поддерживала выступления племен, хотя они и возглавлялись сардарами. Она считала, что на данном этапе борьба белуджей расшатывает устои военного режима, смыкается с общей борьбой трудящихся за политические и социальные права.
Сочетая тактику железного кулака, вероломства и подкупа, военные власти расправлялись с повстанцами. Они провоцировали конфликты между различными этническими группами, натравливали друг на друга пуштунов и синдхов, проживающих в этом крае. Делалась ставка на то, чтобы освободительное движение повернуть в русло межнациональных и межплеменных столкновений.
Один характерный пример. Летом 1964 г. правительство начало распределять 670 тыс. акров земли среди «пришлых» — государственных чиновников, военнослужащих и бизнесменов. Эти земли прилегали к недавно построенной оросительной системе Пет-Фриддар и принадлежали местным полукочевым племенам. Законных владельцев земельных участков стали насильно изгонять в засушливые районы без всякой компенсации. Задетыми оказались интересы и феодально-племенной знати.
Сардары обратились в верховный суд, который, к удивлению властей, подтвердил право белуджей на землю. Вмешался губернатор Амир Мухаммад-хан и заявил, что если белуджи не возьмут обратно свой иск, то подача воды в систему прекратится. Белуджи стояли на своем, ссылаясь на решение суда. По указанию губернатора подачу воды прекратили. Тогда крестьяне, получив согласие своих (обиженных) сардаров, стали нападать на переселенцев, уничтожать их дома и посевы.
И тут власти выкинули трюк. Они объявили, что передают во владение племенам джакрани и кхосо, вожди которых сотрудничали с администрацией, часть земельных площадей. Расчет был ясен: поссорить всех. Так и случилось. Жизнь в этих местах оказалась парализованной. В орбиту кровной мести вовлеклись значительные группы населения. Губернатор же провинции направил туда войска и авиацию, устроил расправу над жителями. Большая группа местных активистов Национальной народной партии была обвинена в подстрекательстве и брошена за решетку. Но это не сломило сопротивления ни в этом районе, ни в других местах. Борьба повстанцев была поддержана рабочими ряда городов Пакистана, осудивших расправу над белуджами.
Новый губернатор Мухаммад Муса решил несколько видоизменить тактику. В ход были пущены подкуп и заигрывание с сардарами, стоявшими в стороне от повстанческой борьбы. Их стали приглашать на государственную службу, а некоторые военнослужащие-белуджи получили награды и повышения. Значительная группа повстанцев из племен бугти и марри, взятых в плен, была отпущена на свободу. При этом им предложили поступить на службу в полицию, где довольно высокая заработная плата.
Одновременно правительство выделило средства, правда весьма незначительные, на строительство школ, больниц и дорог. За счет государства были изданы произведения некоторых классиков литературы Белуджистана. Пропагандистское турне по этому краю совершил Айюб-хан, развернув кампанию за вступление в ряды Мусульманской лиги.
Но это не означало, что власти решили прекратить репрессии. Отнюдь нет. Не трогая оппозиционную феодальную верхушку, они начали наносить удары по Национальной народной партии, прогрессивным студенческим и профсоюзным организациям. Более двухсот человек, деятелей белуджской организации ННП, было арестовано в конце 1966 — начале 1967 г. Власти арестовали известного поэта Мир Гул-хан Насира, обвинив его в порче денежных знаков «путем написания на них антиправительственных лозунгов». Это же обвинение было выдвинуто и против генерального секретаря ННП Западного Пакистана, известного белуджского общественного деятеля Гаус Бахш Бизенджо.
Приговоренный к четырнадцати годам каторги, Г. Б. Бизенджо вышел на свободу в начале 1969 г., когда в стране развернулось мощное движение за ликвидацию режима Айюб-хана.
…С ними я познакомился в Лахоре. Как-то утром в моем номере раздался телефонный звонок. Администратор просит спуститься вниз, говорит, что меня ждут важные визитеры. Лениво опершись на подлокотники дивана, в холле сидели довольно добродушные на вид два человека. Один пожилой с окладистой рыжей бородой, похожий на муллу. Длинная, до самых колен, защитного цвета рубаха, такого же цвета шаровары. Рядом с ним парень студенческого вида в светлом нейлоновом костюме.
Бородач подчеркнуто вежливо поклонился и сразу же заявил:
— Мы представители лахорской организации «Джамаат-и ислами». Знаем, что вы корреспондент советской коммунистической газеты. Хотим сделать заявление! Или боитесь нас?
Странное начало разговора… Я предложил подняться ко мне в номер. Отказались. Тогда пригласил их пройти в кафетерий. Тоже отказались.
— Нам дорого ваше время, — заметили они.
Пожилой вытащил из портфеля изрядно помятый лист бумаги и передал его парню. На довольно хорошем английском языке тот начал читать:
— Пакистанские мусульмане встревожены судьбой своих братьев и сестер, живущих в Ташкенте. Город пострадал от землетрясения. Страшная трагедия. Русские коммунисты воспользовались трагедией, чтобы лишить родителей детей. КГБ насильно изымает мусульманских детей и отправляет их в глубь России. Мусульмане Ташкента умирают от голода и болезней, мечети превращены в солдатские казармы, куда по ночам для утех русских военнослужащих привозят молодых мусульманок.
Нужно сказать, что после ташкентского землетрясения в газетах реакционного толка писалось немало несусветного вздора о нашей стране. Тема о несчастных ташкентцах, которых бросили на произвол судьбы, была тогда довольно модной. Но такой чуши я еще не слышал. Не выдержав, я спросил, где они почерпнули такие сведения и верят ли сами в этот бред.
Парень, мне показалось, немного смутился.
— Вы же обещали выслушать, — сказал мне бородач. — Позвольте дочитать.
— И вот с такой страной, где угнетают мусульман, правительство Айюб-хана идет на развитие отношений, — продолжал парень. — «Джамаат-и ислами» торжественно заявляет, что она не пожалеет сил для борьбы с теми, кто предает ислам. Организация считает коммунистов врагами номер один и никогда не прекратит с ними священной борьбы. Нужно немедленно порвать все отношения с Советским Союзом.
У меня возникла мысль: взять это заявление да и переслать его моему коллеге — корреспонденту «Правды» Юлдашу Мукимову в Ташкент. Пусть опубликует в местной газете как фельетон. Никаких комментариев не потребуется — настолько очевидна нелепость всего этого. Я попросил текст. Парень протянул было лист, но его перехватил бородач:
— Единственный экземпляр. Пришлем копию.
На этом и закончилась наша встреча. А копиюю они так и не прислали.
«Джамаат-и ислами» была создана правыми элементами и религиозными фанатиками в августовские дни 1941 г. в Лахоре. Ее рождение ознаменовалось участием в погромах индусского населения, в истреблении прогрессивных деятелей, особенно коммунистов. После образования Пакистана она пустила корни по всей стране. Она имеет четкую организационную структуру и поддерживает в своих рядах военную дисциплину. Приказ главы, даже первичной организации, — амира, наделенного исключительно широкими полномочиями, — закон для каждого джамаатовца.
- Предыдущая
- 20/70
- Следующая
