Цыганочка, ваш выход! - Туманова Анастасия - Страница 15
- Предыдущая
- 15/19
- Следующая
Но старуха пришла быстро, начала, бурча, раскладывать на полотенце сухие пучки трав и корешков, и Симка выскочила из шатра так, словно за ней волк гнался. Беркуло понадеялся – может, потом заглянет… Но вместо Симки явился старик, который, положив рядом с Беркуло его сумку с монетами, биноклем и «наганом», принялся осторожно расспрашивать гостя о его приключениях. Беркуло по возможности говорил правду, понимая, что дед волнуется за свою семью. Старик, видимо, почувствовал это и ушёл успокоенный.
Из-за него табор съехал с прежнего места, но зато на новой стоянке оставался целую неделю. Беркуло лежал в шатре, дивясь тому, как забавно он устроен у русских цыган: растянут широко, как крылья большой птицы, полотнища не доходят до земли, словно палатка парит над травой и вот-вот взлетит в небо. Ухаживали за ним бабка Настя и её не то внучка, не то дочка Меришка, совсем молодая, с резковатым, красивым лицом, которая перевязывала его руку так ловко и небольно, словно настоящий доктор.
Заняться было совершенно нечем. Беркуло даже заскучал, но подниматься и трогаться в путь бабка с Меришкой ему запретили напрочь, уверяя, что затянувшаяся было рана сразу же откроется. Рисковать Беркуло не хотелось, и он послушался. Подолгу спал в шатре, зарываясь лицом в мягкие, пахнущие степной травой подушки и получая острое наслаждение от безопасности. Слушал, как перекликаются в весеннем небе птицы, как галдят дети, как переговариваются цыганки на едва понятном ему языке, как они поют незнакомые, протяжные песни, каких никто не пел у них в таборе. И каждую минуту готов был притвориться спящим. Потому что та девчонка с длиннющими ресницами входила в шатёр, только убедившись в том, что глаза у гостя закрыты.
Поначалу-то в палатку совали носы все, кому не лень: дети, молодые девчонки, цыганки постарше, даже взрослые мужики. Беркуло усмехался про себя: ишь как всполошились, лошадники, – настоящего рискового цыгана, поди, никогда в жизни не видали. Он знал, что другие цыгане не любят и боятся их, кишинёвцев, за их опасные дела, за то, что они не знают никакого занятия, кроме краж. Но вскоре любопытство спало, таборные перестали заглядывать в шатёр, и только Симка прибегала то и дело: что-то взять, что-то положить, убрать, передвинуть… Но, если он пытался заговорить с ней, девчонка отвечала сквозь зубы и выскакивала из шатра, схватив первую попавшуюся тряпку. Вскоре Беркуло понял, что разумнее всего будет изображать глубокий сон, и теперь при каждом появлении Симки спал изо всех сил. И преспокойно смотрел из-под полусомкнутых век, едва удерживаясь от улыбки, как девчонка кружит по шатру, осторожно посматривая на храпящего гостя, и подолгу смотрит на него своими чёрными глазищами. Как же на Кежу похожа, в который раз думал Беркуло, и озадаченный, и польщённый, и немного растерянный от этих девичьих взглядов, которых никогда прежде не было в его жизни. Совсем Кежа, только моложе… Да и красивее, чего уж там. И ничья пока ещё. Забрать её, что ли, с собой? Но, подумав так, Беркуло только усмехался: пойдёт она, как же! Зачем ей связываться с кишинёвцем? Чтобы всю жизнь дожидаться его из тюрьмы? Кишинёвки могут, они другого не знают, а русские цыганки привыкли, что мужья-барышники всегда при них. Если Симка с ним пойдёт – только мучиться всю жизнь будет. А мучений этой девочке с тёмными большими глазами, с тонкими руками и тяжёлой копной волос Беркуло не хотел.
Всё-таки он не выдержал. И однажды, тёплым и сырым вечером, когда степь дышала недавно прошедшим дождём, Беркуло встретил Симку, сидя на перине со своим биноклем в руках. Он слышал, конечно, как подкрадывалась к палатке девчонка, но прикинулся напрочь оглохшим, с озабоченным видом вертя в пальцах чёрный блестящий прибор. Расчёт Беркуло полностью оправдался: Симка ахнула от любопытства и впилась в бинокль взглядом:
– Что это у тебя?!
– А-а, девочка… – Он поднял глаза. – Это, знаешь… такая штука для войны.
– Она стреляет? – испуганно спросила Симка.
– Нет, для другого. Чтобы видеть далеко.
– Врёшь… Как это можно? – недоверчиво сощурилась она, чуя подвох и держась на всякий случай поближе к выходу из шатра.
Беркуло усмехнулся:
– Хочешь, дам посмотреть?
Девушка колебалась, поглядывая то на бинокль, то на выход из палатки, то на абсолютно невинное лицо Беркуло, который жестом пригласил её сесть рядом. На его счастье, около палатки сейчас не крутилось никого из цыган: все столпились у соседнего шатра, где готовилась на костре еда. Симка глубоко вздохнула и осторожно – готовая в любой момент подхватиться и вылететь из шатра – присела рядом.
– Куда надо смотреть? Ты не врёшь? Побожись, что она не выстрелит!
– Да умереть мне… Держи.
Он показал, куда нужно заглядывать, и направил бинокль на большую дыру в полотнище шатра. Сквозь прореху розовело вечернее небо, которое пересекала лёгкая вереница журавлей. Симка посмотрела на них и ахнула, чуть не выронив бинокль:
– Дэвлалэ! Ой, божечки, как же это, ой!!! Ой, вот же они… журавли… Ах, как красиво!
Она жадно припала к биноклю, ведя его за улетающими птицами… А Беркуло вдруг почувствовал, как темнеет в глазах оттого, что Симка внезапно оказалась так близко, что широкий, продранный на локте рукав её красной кофты лёг на его руку. Горьковатый, свежий запах её ещё влажных от недавнего дождя волос ударил в голову так, что на миг остановилось дыхание. Уже ничего не соображая, Беркуло потянулся к Симке, тронул мягкие чёрные пряди, коснулся их губами и…
– Ай! Да чтоб тебя!!!
Сильный толчок в грудь отбросил его на перину, немедленно отдался в едва зажившую руку, и Беркуло взвыл от боли. Бинокль упал на подушку возле него, а Симки уж и след простыл: только грязные пятки мелькнули да ветром метнулась ему в лицо песня, которую пели у костра цыгане. Беркуло закрыл глаза, зажмурился. С тоской подумал, что теперь Симка больше не придёт. Не придёт совсем – а ему со дня на день нужно уходить отсюда. И куда он коней погнал, зачем полез её целовать, дурак… Забыл, что она цыганка, что так нельзя? Расскажи она обо всём своим братьям или деду – его в лучшем случае выкинут из табора. Про худший даже и думать не хотелось – с подбитой-то рукой и незаряженным «наганом»… Эти цыгане, конечно, раненого убивать не станут… Но всё равно ничего хорошего не получится. В глубине души Беркуло понимал, что Симка никому ничего не скажет, чтоб не пришлось самой объяснять, что она делала в шатре наедине с чужим взрослым цыганом. Никому не скажет, глупая… Но и не придёт больше.
Так и вышло. День шёл за днём, рука заживала. Беркуло уже начал выбираться из палатки, вечерами сидел вместе со всеми. Слушал песни, досадуя про себя на то, что не сможет запомнить ни одной, чтобы научить своих петь такое же. Пару раз у костра он видел и Симку, но она не замечала его в упор. Беркуло догадывался, что именно из-за него она каждый вечер отказывалась выходить плясать, как ни упрашивали её подруги – видимо, она была хорошей плясуньей. Но Симка сидела молчаливая, хмурая, обхватив руками колени и уронив ресницы. Иногда, правда, соглашалась спеть, и Беркуло удивлялся её сильному, низкому, совсем как у взрослой женщины голосу. Весёлых песен Симка ни разу не пела при нём, а заводила всё одну, долгую и грустную, как зимняя ночь:
– Ах, на дворе мороз, мороз большой…
Щемило сердце, ком стоял в горле. Ну, что Беркуло мог поделать? Надо было просто поскорее уходить…
А над степью уже начали проноситься первые грозы. Порывы внезапного ветра уносили пыльцу с цветущей травы, клонили до земли молодой ковыль, рвали последние лепестки с отцветающих тюльпанов. Молнии с весёлым треском полосовали вспухшее сизыми тучами небо, по нему сухим горохом катался гром – и наконец прозрачной стеной шёл из-за меловых холмов тёплый дождь.
Но в тот день до дождя ещё было далеко. Только-только перестали жужжать над травой насекомые, пропали птицы, только начала вставать над холмами тёмно-синяя громада. Беркуло лежал в шатре, где дышать было нечем от густого, вязкого воздуха. Пытался дремать, вяло раздумывая о том, когда лучше трогаться в путь – завтра наутро одному или всё же доехать с этими цыганами до Ростова. Жарко было так, что рубаха липла к груди. Беркуло старался вообще не шевелиться и понемногу засыпал.
- Предыдущая
- 15/19
- Следующая
