История русской риторики. Хрестоматия - Аннушкин Владимир Иванович - Страница 29

• Предыдущая
• 29/102
• Следующая

Кто в тыя лета величашеся? Владимир. Кто славяшеся? Владимир. Кто от всех покланяшеся? Владимир. О, согласия Владимировых дел по имени! О пречюдных его побед по чюдному именованию! Аще ироя его наречеши, и дела его являются. Аще его исчисляеши, и имя того показуется. Сей пречюдный князь Владимир не токмо миром, но и подмирными властми пречюдно вла?де, прежде ими владаемь. И да глаголю яснее: сей божественный пременением пременився, раб верный и апостол благовествующий бысть Христов, и многоглавныя керверы, иже суть темныя демони, вконец победи, посрами и из своея власти изгна. Тако, силу тех разрушив, весма победное знамение – честный насади крест, и ин Авраам Бога триипостасна в странноприимство прия. Сей православную веру умножи и прочая.

Сице глаголются изобразуемая от единаго имене, яже разная суща многое между себе свойство стяжаху. Яко: мудр, мудрость; благ, благость, благое; владыка, владычество, владетели, владение; еллада, еллин, еллинский; Россия, россиянин, российский и прочая.

Епихирима сице сплетается: Бог любит благость, убо и благаго человека; Христос похваляет смирение, убо и смиреннаго; похвална есть мудрость, убо и мудрый человек.

Радуйся, славная Россия, и рукама вкупе восплещи, понеже и ты не лишилася еси равных восточной стране святолепных мужей. Российския святыя своя имущи, иже яко светозарныя звезды просвещают твою твердь православия. Владимир твой, яко ин первоправославный князь Константин, вся чада твоя святым крещением просвети, и недра твоя церквей наполни. Елена твоя не токмо животворящий крест, но и самого окрестованнаго на нем Христа на он пол Чермнаго моря обретши, к тебе привела и ему тя столепно обручи. Антоний твой и Феодосии во вся страны монашества святоплодоносныя сады насадиша и тако тя Богу плодоносну показаша. Лаврентий твой демоны жезлом железным силою креста далече от тебе отгнаша и житием своим тя посветиша. Благовернии твои князи Борисы и Глебы неповинною своею и честною кровию, хитон тебе порфироцарственный обагрянивше, соткаша и между прочими странами, яко царицу тя славную, показаша. И чюдотворцы твои Алексий, яко ин седьмовершинный Нил, вся твою скверну греховную мысленный Египет умыша и, поученми своими напоивше, убелену тя паче снега и многоплодну сотвориша. Петры твои инии Златоусты показашася Иоанны. И Ионы, и инии Спиридоны, Филиппы и Кирилы и прочии твои отрасли вси подобии явишися святым восточным.

Вси сии твои рустии суть сади, вся твоя суть чада, вси плоди твои и цвети неувяднии. Ты бо – Россия; и тии – российстии. Сии – россияне, и ты – Россия. Веселися убо и ты, яко и восточный святый дом, можеши и ты рещи со пророком: Се аз и дети мои. Можеши и ты и прочая.

Генос или род от Аммониа и Порфириа и иных многих, паче же от протофилософа Аристотеля<…>довлеет к риторскому словоращению и к плетеносвязанным доводом распространяющийся на множайшия и разнствующия виды, во еже каково что есть или составляемый от многообразнствующых и обемля множайшыя. Тем же род есть добродетель, обдержаща девство, смирение, кротость и весь лик добродетелей. Подобии роди суть грех, древо, камень и проч. К словоращению ритор обходит род и родственною похвалою хваловенчает или гаждомрачает кую?либо злобу или вещь. Та ж нисходит в вид, яко от добродетелей на смирение, от греха на гордость, от птицы на голубя и прочая.

Мы убо, обшедше род учения, снисходим на вид риторскаго учения:

Сладкое ми сие имя учение и егда во нищетное си усто е приемлю, сугубым человек веселием наслаждаяся, дивныя бо силы учение имать и тленнаго человека гигантоступне умом всем показует. Сие удиви и елики дни удивляет естество человеков не толико же, но и безсловесных. Кто бо не дивится, услышав, яко учением малосилный ковач (человек), умягчив всю жестокость железа, тчет млатком главу неуязвимую и перси железныя, в них же вооружен, враги своя, дерзостен, побеждающи?<… >

Не колет ли тя чюдодейством игла матошная, яже крепко от магнита движима, обуреваема кормщика обнадежит, в темной нощи указующи сладкий восток посреде непроходимыя пучины?<… >

Откуду научен многотрудный поселянин ныне чешет без страха свою матерь землю железным ноготию оралом, и она, чадолю-безнотерпелива, млеком своим, еже есть плод, обильно и питает? Ныне же вкореняет во утробу ея лесы и медоточныя собрав класы, вседомовно напитается, но и внутренняя ископав, реки и хрепта ея испущает и душы жаждущыя орошает. Не видел ли еси инаго ниткоплетенным художеством глубины моря изследующа и водныя птицы ловяща? И сия вся в темныя нощи, егда по притче и перста си не видиши? Сия вся и ина чюднейшая учение творит, яже число всякое превосходит и быстроглаголивыя уста заграждают.

Но да умолчит всякое инно учение, да утаится всякое художество, зане риторское учение превосходит не токмо и ино учение всякое, но ум весь человеческий. Зане сие не токмо аггелы удивляет, но и самаго наслаждает Бога. Сие Демосфена самовластелна сотвори естеством человеком и яко уздою языком своим е водяше. Сие сотвори чюдноглаголива Нестора и медотекущую реку благоглаголания, глаголет галлический Ираклей, и чудотворною силою всех сердца к себе обращает. Беседует Исократ, или Ксенифон, и кроме баснословия сей претворити в сирину, он же в пчелы. Тем же един риторскою своею силою души человеков волшебствоваше, другий же книжным своимь сочинениемь наслади весь мир, оставив толикия чюдеса, елико сочини книг. Сим учением Ориген показался адамантный, святый Иоанн Златоустый, Великий Василий столп от земли до неба и прочыя церковныя пчелы. Подобие сию силу имеяй воевода страшнее показуется своим супостатом и паче вредителный, зане сим возбуждает коегождо на брань и всякаго лениваго во Ахиллеса претворяет.

Сим в судилищах ритор священный проповедник во амвонех, о Боже, елика чюдеса соделовают. Сей глаголет – и судия, языкомь глаголющаго связуемь опасно, и слушает; он гремит гласом – и весь народ, уста отверсше, яко птенцы ластовичии, чающе сладкия пищи, на гремящаго взирают; пострашит когда язычным жерлом – и вси, яко рыба, трепещут. Гремит устотворным гласом, а аще вси глубокобраднии, яко младенцы, страшатся; прослезит – и бывают ти очеса источники, и аще бы и камень был, текут ти слезы, аки реки. Аще пострашит тя, печален погубил еси всю теплоту естественную и от страха оляденен. И паки аще утешает тя, смеешися и между воздыханьми радуешися и между слезами обличает тя и кроме стрел уязвляет тя. Похваляет тя и, яко петел крилат, творит ти славу летающую всюду.

Сие действо имать учение, такую силу стяжает, такий скипетр вручает человеку, противно же неучение порабощение творит. Да постыдятся укоряющии учение, яко слепы, всем слепоты желающе. Да постыдятся, забывше притчю поселянскую: учение – свет, неучение – тма, да постыдятся и проч.

1. В предисловии к «Пречистой Деве Марии» Козма Афоноиверский называет Богородицу «риторствующей». Какие свойства он приписывает Богородице и о чем молит Ее? Как при этом автор характеризует себя?

2. Что говорит в «Предисловии к читателю» Козма об истории создания своей книги? Какие трудности стояли на его пути?

3. Проанализируйте (3-е) «Предисловие всея книги». Каких авторов (античных и христианских) упоминает Козма и каково его отношение к ним?

4. Каково происхождение риторики? В чем смысл деления риторики на «естественную» и «художественную» (см. главу 1)?

5. Каковы цель и предмет риторики (см. главу 3)?

6. Насколько оригинально, на ваш взгляд, называет и описывает Козма части риторики (см. главу 5)? Например, композицию Козма называет «сочинение» – насколько это слово верно этимологически? Выбор слов назван «сказание» – насколько это точно?

7. Какие примеры из русской истории и реалий современной ему жизни приводит грек Козма? Каких русских деятелей (князей, святых-чудотворцев) упоминает Козма в своих примерах (см. главы 7 —11)?

• Предыдущая
• 29/102
• Следующая