Мой самый любимый враг (СИ) - Шульгина Анна - Страница 2

• Предыдущая
• 2/4
• Следующая

   - Бери, - прошипел Виталька, он же староста нашей группы, пытаясь почти насильно меня облагодетельствовать.

   - Не надо, - жалобно попросила я, пряча руки за спину.

   Виталик покраснел и начал на меня наступать, а я соответственно - пятиться. Народ оживился и начал делать ставки, на то, что победит - его грубая сила или моя козья упертость. До этого они спорили, буду я с ним встречаться или нет. Не то, чтобы Виталька мне совсем не нравился, но как-то что-то... Не мое, короче.

   Наконец, Виталику надоел этот фарс, и, быстренько ухватив меня за локти, он сунул-таки синюю гадость мне в руки. Не знаю почему, но мне показалось, что внутри коробочки что-то двигается. Если дохлую мышь я ещё и смогла пережить, но при мысли, что мне подарили живого грызуна, даже орать не стала - просто шваркнула со всей дури коробку об пол. Что-то звякнуло, брызнуло, и нас окутало настолько едкое ароматное облако, что вся группа, чихая и кашляя, за считанные секунды эвакуировалась в коридор. От нас с Виталиком все старались держаться подальше, потому что мы благоухали так, что глаза слезились.

   - Это что было? - просипела я, пробиваясь к распахнутому окну. Пофигу, что на улице минус пятнадцать, лучше замерзнуть, чем задохнуться. - Ты мне газовый баллончик подарить решил?

   - Дура!!! - заорал Виталик. Все, кого не отпугнуло наше амбре, шарахнулись от его вопля. - Это духи были. "Опиум"!

   - А, их ещё моя бабушка любит! - вякнул кто-то со стороны, и я поняла, что, если не хочу проходить свидетельницей по уголовному делу, нужно быстренько отсюда уходить. Староста нехорошо раздул ноздри и пошел искать самого говорливого, а я поспешила сбежать из этого бедлама. Оставалась всего одна пара, лучше уж потом отработаю, чем буду объяснять преподу, почему от аудитории несет, как от мыловаренного завода. Да-да, духи оказались настолько ммм... запашистыми, что тут скорее можно было сказать о ядреной вони, чем о приятном аромате.

   При попытке влезть в маршрутку, я заметила, что остальные пассажиры пытаются отодвинуться подальше и дышать через раз. Это показалось мне обидным, потому добираться до дома пришлось пешком. А поскольку жила я не так, чтобы близко от универа, то в родной двор я заходила замерзшая и злая. За прошедшие полчаса я поняла - во всем виноват Севка. Нет, а что? То, что его уже несколько лет в городе нет, потому как он отправился учиться в столицу, где и остался работать, ничего не значит. Это он меня напугал, значит и в сегодняшнем виноват тоже Арсик! Так, он приезжал пару недель назад, значит, явится ближе к восьмому марта. Нужно придумать для него какой-нибудь сюрприз... Мысленно выбирая для Арсения наиболее болезненный вид казни и беззаботно шагая по дорожке, я не обратила внимания на высокого парня, который при моем появлении замер и начал подкрадываться к беззащитной жертве.

   - Попалась, рыжая! - гаркнул кто-то мне на ухо и схватил за талию.

   Я медленно повернулась, уже зная, кого увижу. Насмешливые серые глаза внимательно осмотрели меня с головы до ног, и, сжав меня так, что аж ребра хрустнули, Севка прошептал, почти прижимаясь губами к шее:

   - Не поверишь, но я по тебе соскучился!

   - Я тоже, - с трудом просипела, пытаясь выбраться из его хватки. - Пусти, медведь, задушишь ведь! - А у самой, как тогда, сердце заколотилось и коленки затряслись, когда его увидела. Севка выглядел настолько сногсшибательно, что я расплылась в счастливой идиотской улыбке и даже забыла, за что пару минут назад хотела его прибить. Но парень сам напомнил, отодвинувшись и брезгливо принюхавшись:

   - А чем от тебя так воняет?

   И вот тут я вспомнила все. И тогдашний свой позор, и сегодняшнюю вынужденную прогулку, и то, что он вообще гад редкостный...

   - Ты! - гавкнула я, ткнув пальцем ему в лицо и чудом не оставив без глаза. - Это ты во всем виноват! Да если бы не тот тупой розыгрыш, уууу... - Мне не хватало слов, чтобы высказать всю степень своей обиды, поэтому я подло поставила Севке подножку и толкнула. Парень, не ожидавший такого коварства, хотя и насторожившийся после моей проникновенной речи, послушно грохнулся спиной в сугроб.

   - Эй, Милка, ты чего? - довольно миролюбиво поинтересовался он, не торопясь подниматься. Правильно, между прочим, я бы его снова туда свалила, просто из принципа. Немного отдышавшись, я четко и по существу, опустив все рвущиеся с языка эпитеты, изложила суть своих претензий. И знаете, что сделала эта, не побоюсь этих слов, сероглазая сволочь?! На середине моего повествования он начал хихикать, а к концу, так и вовсе уже ржал в голос. Это показалось до того оскорбительным, что я не раздумывая плюхнулась на него сверху и, зачерпывая ладонями снег, начала запихивать его Севке под куртку, приговаривая:

   - Это тебе за мышь! - Ещё один снежок за шиворот. - А это за синюю коробочку! - Тут мои руки перехватили и зажали в теплых ладонях.

   - Я все понял. Значит, во всем я виноват?

   - А кто же ещё?! - в моих словах было столько изумления, что Севка просто не нашелся, что ответить. А я балдела. Как бы не убеждала себя, что все - забыла и вспоминать не собираюсь, а, оказывается, первую любовь так просто из сердца не выкинешь. Поэтому, пользуясь случаем, я просто тихонько сидела на нем, любуясь такими родными глазами, чуть резковатой линией скул, пухлыми губами... Ой, что-то меня совсем не туда понесло.

   - А ты к нам надолго? - по-любому нужно начинать светскую беседу, пока мне не пришла блажь исполнить мечту детства и узнать, как он целуется.

   - Вообще-то да. Я теперь здесь буду и жить, и работать, - хмыкнул он, внимательно наблюдая за выражением моего лица. И что же ты там увидеть-то хочешь? Радость? Да, я рада. Наверное. Только, если начнешь водить к себе домой девиц, я тебя прибью!

   - Неужели так достал всех в Москве, что тебя из столицы домой бандеролью отправили? - ехидно спросила я, пытаясь встать. Сидеть на Севке мне очень даже нравилось, но, все-таки, на улице холодно, а я ему снег под одежду пихала...

   - Узнаю свою буренку, - хихикнул он, удерживая так, что я не то что встать - шевельнуться не могла..

   - Какую ещё "буренку"?! - И ведь вспомнил, зараза, от какого прозвища я все время бесилась. Если то, что он меня называет Милкой (кстати, единственный из всех знакомых), ещё и можно стерпеть, то это... - Не нарывайся, Бааааарсик.

   По тому, как сузились его глаза, а поняла, что все - капец мне, молодой и красивой. Сейчас он меня тихонько удавит и прикопает здесь же, в сугробе. И найдут мое скрюченное тельце месяца так через полтора. А что, погоды нынче стоят холодные, до самого апреля трупик не стухнет... Не знаю, о чем думал в том момент Севка, но через секунду мы поменялись местами - теперь в снежку лежала я, а этот бугай сидел на мне. Причем, уселся он так, что его веса я вообще не чувствовала, но и сбежать не могла.

   - Мне тяжело, - демонстративно просипела я, ерзая в попытке намекнуть, что пора бы ему слезть с меня. Эта дума отдавала некоторой двусмысленностью, отчего я начала медленно краснеть.

   - Не ври, я тебя не придавил, - отмахнулся он, наклоняясь и ставя ладони около моего лица так, что и отвернуться теперь было невозможно. - А почему ты покраснела?

   Ага, прям сейчас отвечу, разбежался!

   - Это от удушья, - прошептала я, закатывая глаза и уже почти прямым текстом говоря, что буквально пара минут, и этот мир осиротеет, лишившись будущего маркетолога и просто прекрасного человека. Ничего, что я так самокритично?

   Но вместо того, чтобы ответить, Арсений наклонился ещё ниже, и я наконец-то узнала, как он целуется. Хорошо, даже, скорее - отлично! Прохладные губы легко коснулись моих раз, другой, а потом...

   Короче, отвлекла нас старушка из соседнего подъезда, которая, проползая мимо, тихонько постучала клюкой по Севкиной спине (если бы не теплая куртка, подозреваю, у него была бы пара ребер сломана, а так только синяк остался) и вежливо спросила:

• Предыдущая
• 2/4
• Следующая