Баранкин, будь человеком! - Медведев Валерий Владимирович - Страница 16
- Предыдущая
- 16/23
- Следующая
Зинка Фокина сделала шаг назад. Ветки со свистом сомкнулись, и мы с Костей остались одни на раскачивающемся сучке сирени.
– Урра! – сказал Костя Малинин. – Опасность воздушного нападения миновала! Отбой!
Костя Малинин радовался, он радовался как человек, то есть он радовался как муравей, избежавший смертельной опасности, когда он был ещё мотыльком.
Хотя я тоже, как и Костя, избежал смертельной опасности и успел вовремя превратиться в муравья, но я не очень-то радовался; ведь если мы успели превратиться в муравьёв, то мы с таким же успехом могли превратиться и в трутней. А от муравьиной жизни я абсолютно не ждал ничего хорошего, поэтому я не стал разделять Костиных восторгов, а мрачно сказал:
– Эх, Малинин! Что ты наделал, Малинин!
– А что я? – ответил весело Малинин. – Что я, по своему желанию уснул, что ли? Это же закон природы!
– Да я не про закон природы! Я говорю: «И зачем мы только из-за тебя превратились в муравьёв, а не в трутней?»
– Если бы тебе грозило попасть в коллекцию, стал бы ты очень выбирать, в кого тебе превратиться…
Я на это ничего не сказал Малинину, потому что в его словах, безусловно, была доля правды.
– И вообще, Баранкин, – продолжал Костя, – трутни это ведь вроде муравьёв, только с крыльями, а нам с тобой крылья ни к чему, мы с тобой налетались уж на этих крыльях. Давай уж лучше уползём от всего на свете под землю, в муравейник. Уж там, под землёй, мы с тобой никого не встретим – ни юннатов, ни отличников, ни кошек, ни воробьёв…
– Очень ты спрячешься в муравейнике, – налетел я на Малинина; его глупые рассуждения меня просто разозлили. – Ты что, не знаешь, что ли, что муравьи – это самые, самые трудящиеся насекомые на всём свете? И что их каждый день заставляет работать… этот, как его, инстинкт?
– Почему не знаю! – стал оправдываться Малинин. – Очень даже знаю, что муравьи трудящиеся. Но ведь сегодня выходной день!
Такое заявление со стороны Кости Малинина для меня было совершенно неожиданным.
– Ну и что, что выходной? – опешил я.
– А в выходной они, наверное, не работают!
– Значит, по-твоему, в выходной день инстинкт на муравьёв не действует, что ли?
– Знаешь, Баранкин! – сказал Малинин убеждённым голосом. – Я вообще считаю, что никакого инстинкта нет.
– Как – нет? – снова опешил я. – Нам же его преподают в школе?
– Ну и что что преподают?.. Просто этот инстинкт все учителя придумали, чтобы нам вопросы задавать на уроках! Соображаешь?
Когда Малинин мне все это высказал, я сразу же стал соображать: а может быть, действительно Костя прав и никакого инстинкта у муравьёв вообще нет, а выходной день, наоборот, есть… А если выходной день у муравьёв есть, тогда нет ничего страшного в том, что мы превратились не в трутней, а в мурашей… Конечно, у муравьёв есть выходной день!.. А может быть, всё-таки нет? Я попробовал представить себе жизнь без выходных дней и не смог. Ещё я вспомнил беседу, которую в школе проводил с нами доктор. Беседа была о том, что надо обязательно отдыхать каждый выходной день. Если людям надо отдыхать каждое воскресенье, то муравьям тем более: они ведь такие маленькие и слабенькие. Нет! Конечно, у муравьёв должен быть выходной день, и он у них, конечно, есть! А если выходной день есть, тогда, пожалуй, всё в порядке. И можно не вешать нос, то есть усы, и можно бежать в муравейник и занять там какую-нибудь отдельную комнату, и начать ходить там на голове, и вообще делать всё, что только тебе вздумается. Здорово я развеселился от этих мыслей.
– Малинин! – сказал я, спрыгивая с ветки на землю. – Сейчас мы разыщем с тобой муравейник, займём отдельную комнату, запрёмся, закроем дверь на замок и…
– У них же нет, наверное, дверей и замков в комнатах, – усомнился Костя.
– Неважно! – сказал я, развеселившись ещё больше. – Важно, что комнаты есть, а уж загородиться чем-нибудь от всего на свете мы сумеем! Мы с тобой бабочки учёные и воробьи стреляные, нас теперь на мякине не проведёшь!
Я побежал по земле и на радостях ударил лапой попавшееся мне на пути круглое семечко, напоминавшее по форме футбольный мяч.
Костя Малинин принял мою передачу и отпасовал семечко обратно. Только здесь, на земле, я разглядел хорошенько Костю-муравья. Он весь блестел так, словно его начистили сапожным кремом, и талия у него была очень смешная – тонюсенькая-пре-тонюсенькая, как у девчонки, и ног было сразу шесть штук. «Очень это здорово, что у муравья шесть ног, – подумал я, – в футбол удобно играть. Особенно бить по воротам со всех шести ног. И в воротах стоять тоже удобно: на двух ногах стоишь, четырьмя ловишь мяч…»
В доказательство своей мысли я подпрыгнул в воздухе и ловко принял на грудь семечко-мяч всеми четырьмя лапами сразу. В обнимку с мячом я упал на землю и покатился, громко смеясь от удовольствия.
– Куча мала! – крикнул Костя Малинин и повалился на меня.
Мы уж совсем начали было кувыркаться, но тут я заметил, что из леса, то есть из травы, навстречу нам вышло человек шесть муравьёв. Я, конечно, очень обрадовался. Вскочил.
– Здорово, ребята! – крикнул я муравьям, поднимая в знак приветствия все четыре лапы. Потом я ударил по мячу ногой и сказал:
– Может, по случаю выходного в футбол сыграем, ребята?.. Вас сколько человек? Шесть? И нас двое! Как раз! Разделимся на две команды по четыре! Чур, я – центр нападения!
Настоящие муравьи как-то странно посмотрели на меня, похлопали друг друга усиками, пошептались между собой, дали задний ход и тихо скрылись в зарослях травы.
Мы с Костей побежали их догонять, но в соседнем лесу, то есть в траве, уже никого не было, зато совсем рядом внизу, под пригорком, мы обнаружили дорожку, по которой шло самое оживлённое муравьиное движение.
Муравьи сновали взад и вперёд. Одни из тех, что были поменьше ростом, несли на себе комочки земли, палочки, листики, хвойные иголки. Другие муравьи, широкоплечие, с большими головами и огромными челюстями, волокли гусениц, мёртвых мух и жуков…
– Что это они, Малинин? – спросил я Малинина, насторожившись. – Работают, что ли?
– Да что ты, Баранкин, – ответил Малинин, – это они гуляют по своей главной улице.
– Как – гуляют? – спросил я недоверчиво.
– Так, гуляют. Сегодня же воскресенье!
– А зачем же они тащат на себе всякие бревна и камни, если сегодня воскресенье?.. Малинин промолчал.
– А по-моему, они не гуляют, а работают…
– Ну что ты, Баранкин, – возмутился Малинин, – какая же работа может быть в выходной день?
– А бревна на плечах? – спросил я Малинина.
– А бревна… – ответил Малинин. – А бревна… это у них так принято гулять с брёвнами на плечах!
– Принято? – переспросил я, потом протёр глаза лапами, уставился повнимательней на муравьёв, и сердце у меня заныло от какого-то очень нехорошего предчувствия.
Это ощущение возникло у меня и от того, что я увидел, и ещё от фразы Малинина, которую он произнёс, глядя на муравейник.
– Знаешь что, Баранкин, – сказал Костя, – давай лучше не пойдём в муравейник, давай лучше гулять одни, где-нибудь там… – И Костя махнул лапой в сторону, совершенно противоположную от муравейника.
Собственно говоря, я это и сам хотел предложить Косте, просто он немного опередил меня с этим предложением, поэтому я, не колеблясь ни секунды, сказал:
– Давай, Малинин, давай! Включай, Малинин, задний ход.
«Пока не поздно», – хотел добавить я, но промолчал.
Мы хотели попятиться прочь от муравейника, но здесь с нами обоими случилась непонятная вещь: вместо того чтобы пятиться назад, мы стали пятиться вперёд, прямо по направлению к муравейнику. Я ясно чувствовал, что я делаю это вопреки своему желанию, чувствовал и понимал, но ничего не мог с собой сделать, потому что какая-то неведомая сила медленно, шаг за шагом, стала приближать нас с Костей к муравейнику.
- Предыдущая
- 16/23
- Следующая
