Брачная ошибка - Пробст Дженнифер - Страница 56

• Предыдущая
• 56/57
• Следующая

Пора вернуть своего мужа.

Макс перевел взгляд вверх, на вывеску модной галереи в Сохо.

Имя Карины было выписано на ней причудливой вязью, веселые белые фонарики, развешенные по периметру, привлекали внимание зевак. Он набрал в легкие побольше воздуха, надеясь, что у него хватит сил пережить этот вечер.

Приглашение на ее первую выставку было и потрясающей неожиданностью, и грустной насмешкой. Грудь распирало от гордости. Его талантливая, красивая жена наконец поняла себе цену, а его не было рядом, чтобы порадоваться вместе с ней. Но он не мог отказать себе в том, чтобы увидеть ее еще раз, в блеске славы. Он должен посмотреть на ее работы и вспомнить, как они занимались любовью у нее в мастерской, как он разрисовывал ее тело шоколадом.

Раскаяние слежалось внутри в тяжелый твердый ком.

Макс открыл дверь и вошел.

Помещение было большое, просторное, разделенное белыми колоннами на четыре равные части. Полный бар, официанты ходили по залу с шампанским, вином и всяческими закусками. Люди собирались группами, болтали и смеялись, обходя зал по кругу. Взгляд Макса сразу же упал в правый угол – он словно почуял, где она.

Карина смеялась, запрокидывая голову, над тем, что говорил ей какой-то мужчина. Длинное черное платье блестело в электрическом свете. Темные кудри были уложены и заколоты в высокую прическу, но Макс знал: стоит потянуть одну шпильку, и вся эта шелковая грива рассыплется по плечам неистовым водопадом. Глаза Карины сияли внутренней радостью и уверенностью, какой он никогда не видел у нее прежде.

Да. Она счастлива без него.

Подавив свои чувства, Макс отвернулся и подошел к первому холсту.

И замер, пораженный.

Он ожидал увидеть портреты, написанные искренне, с душой, с легкой теплотой, которую Карина всегда привносила в те немногие свои работы, какие ему посчастливилось увидеть. А эти, казалось, были написаны совсем другим художником.

Выписанные в грубоватой, неприкрашенной манере, затененные черным и серым с редкими проблесками красного, пары на холсте были представлены в различных эротических позах. Вот женщина изгибается, прижатая к стене, а ее возлюбленный прижимается губами к ее обнаженной груди. От их тел так и веяло грубоватой чувственностью, на грани непристойности, но эта грань оставалась неперейденной, а нарисованное справа окно казалось зеркалом между интимной жизнью двоих и внешним миром. У зрителя создавалось впечатление, что он чуть ли не подглядывает в окно, и это было настолько необычно, что от картины невозможно было отвести глаза.

Макс переходил от одной картины к другой, и ему казалось, что эти мужчина и женщина запутались в паутине своих отношений. На одном из холстов на лице женщины, глядевшей на своего возлюбленного, читались одновременно беззащитность и вожделение. Его резкий профиль не выражал ничего, кроме жесткости и стальной решимости. На другом те же лица были выписаны подробнее: лбы касаются друг друга, губы на расстоянии шепота, глаза скрыты от зрителя, так что приходилось только догадываться, о чем они думают.

Макс разглядывал все картины подряд с непривычной для него жадностью. Работы были выдающиеся, и он понял, что в таланте его жены кроются страсть и глубина, способные потрясти весь художественный мир. Карина стоит в начале длинной, успешной карьеры. Неудивительно, что Сойер так обрадовался. Он только что открыл новую знаменитость.

Люди толпились вокруг и пытались вовлечь Макса в беседу. Официанты останавливались и спрашивали, не нужно ли ему чего-нибудь. Он не отвечал. Только впитывал в себя Каринины картины и чувствовал, что заглянул в последний потаенный уголок ее души, который она до сих пор прятала. Теперь он открылся во всей обнаженной красе.

Dio, он любит ее!

Макс пришел пораньше, чтобы не столкнуться с Алексой, Ником, Майклом и Мэгги. План был смехотворный и типично мужской. Пробраться незаметно, посмотреть на ее работы, помучить себя и так же незаметно убраться. Прийти домой и напиться вдребезги в компании примостившейся в ногах собаки.

– Макс?

Ее голос зазвенел в ушах. Сильный, грудной, как у Евы. Сладкий, как у ангела. Он стиснул зубы и обернулся.

Карина улыбалась ему с такой теплотой, что он подумал: под таким взглядом и загореть можно. Дикое желание скрутило его, словно судорогой, но он справился с ним и сумел улыбнуться в ответ:

– Привет, Карина.

– Ты пришел…

Он повел плечом:

– Я должен был увидеть.

Почему она смотрит на него с такой жадностью? Хочет помучить его?

– Я рада. Как тебе?

Слова застревали в горле.

– Это… все…

Карина заморгала, словно сдерживая слезы, и от его сердца оторвался еще один кусок. Так к концу разговора от него и вовсе ничего не останется.

– Ты еще последнюю не видел. Она там, на отдельном стенде.

– Я не могу, Карина. Мне нужно идти.

– Нет! Пожалуйста, Макс. Я должна тебе показать.

Вот это и есть любовь? Вот эта невыносимая боль, что затягивает на дно, как водоворот, и не дает выплыть? Макс подавил желание возразить снова и сказал:

– Ладно.

Он прошел за ней до конца зала и немного вверх. Перед ним открылся ярко освещенный стенд. Картина висела под потолком, одна, во всем своем великолепии. Макс сделал несколько шагов вперед и поднял глаза. Это был он.

Поверху шла размашистая надпись: «Максимус». С голой грудью. Босиком. Джинсы, низко сидящие на бедрах. Черты лица немного размыты и скрыты в тени. Он смотрел прямо в глаза зрителю, не отводя взгляда. На лице отражался целый вихрь эмоций, а из глаз веяло такой властной силой, что Макс был потрясен до глубины души. В этом взгляде было все. Уязвимость. Решительность. Легкий оттенок надменности. Желание. И готовность любить.

У него сжалось сердце. Он оглянулся. Карина стояла перед ним, и ее черные глаза были полны обожания, и любви, и силы, какой он никогда раньше не видел.

– Я люблю тебя, Макс. Всегда любила, но мне нужно было полюбить себя, прежде чем дать тебе то, что нужно тебе. Я не знаю, может быть, уже поздно, но обещаю, если ты дашь мне еще один шанс, я всегда буду рядом с тобой и стану Той Самой, которой ты достоин. Потому что я и есть та женщина. Вторая половинка твоей души. Для меня никогда не было вопроса, вернусь ли я к тебе. Вопрос в том, вернешься ли ты ко мне?

Радость вспыхнула и закипела у него в крови. Макс тихо рассмеялся и обнял ее:

– Я никуда и не уходил, cara.

Он накрыл губами ее рот и поцеловал крепко, нежно. Этим поцелуем они словно скрепляли свадебные клятвы, произнесенные в Вегасе месяц назад.

Неожиданно оказалось, что вокруг стоит вся его семья. Макса обступили со всех сторон, Майкл с Ником хлопали его по спине, а Алекса с Мэгги вытирали слезы.

Наконец-то он дома, по-настоящему дома.

– Наконец-то вы снова вместе, – шмыгнула носом Алекса. – Эту драму уже никаких сил не было выносить. Пятничные вечера стали ни на что не похожи.

Макс крепко прижал к себе Карину и засмеялся:

– На этой неделе все будет как надо. Вечеринка у нас дома.

Торопливо подошел консультант и прорвался сквозь кольцо. Его лицо утратило обычное невозмутимое выражение.

– Э-э-э, Карина, можно вас на секундочку?

– Конечно. – Она крепко поцеловала Макса в губы и отошла. О чем-то шепотом переговорила с ним и вернулась с ошеломленным видом. – Все продано.

– Я не удивлен, – усмехнулся Макс. – У меня дух захватило от твоих работ. Но нам пора браться за дело. Теперь ты будешь писать еще больше, а мне придется тебя вдохновлять.

Карина со смехом запустила пальцы ему в волосы.

– Давай, – прошептала она.

Макс смотрел на свою любимую. Его жена. Его родственная душа. Его навсегда.

– Идем домой.

Карина лежала на скомканных простынях, измученная, пресыщенная и такая счастливая, какой не была еще никогда в жизни.

– Ну что, сдаешься?

• Предыдущая
• 56/57
• Следующая