Мир Гаора (СИ) - Зубачева Татьяна Николаевна - Страница 45

   Выдохнув невнятным криком, ещё не открыв глаз, Гаор ухватил эту руку и крутанул. Раздался пронзительный переходящий в визг крик. Ударив кулаком в источник крика, Гаор с силой приподнял и отбросил от себя неизвестного. Ночью свет горит только в коридоре и в уборной - чтоб если кому приспичит, не налетел ни на что и не будил остальных - но приглушённо, и в спальне не темнота, а сумрак. В этом сумраке Гаор увидел, как отброшенный им ударился о стояк койки напротив и упал на пол, продолжая визжать. Гулко загудел от удара стояк, упал спавший на нижней койке, завозились, ругаясь в полный голос, разбуженные.

   И тут ослепительно вспыхнул свет. Гаор на мгновение зажмурился, а когда открыл глаза, первое, что увидел, это сидящего на полу напротив его койки Тукмана с разбитыми в кровь носом и губами, который совсем по-детски ревел, с ужасом глядя на него. Этот лез? Зачем?! Но ни спросить, ни сказать ничего Гаор не успел.

   - И что тут такое? - спросил издевательски весёлый голос надзирателя.

   Лязгнула, открываясь, дверь.

   - Атас, - прошептал кто-то в наступившей тишине.

   Где-то пискнула девчонка, Тукман вдруг встал на четвереньки и неожиданно ловко метнулся под ближайшую койку и затих там.

   Надзиратель, стоя у дверей, поигрывал дубинкой.

   Все молчали.

   - Старший, - не повышая голоса, позвал надзиратель.

   Старший в одних подштанниках вылез из-под одеяла и встал перед надзирателем на колени. Одеяло на его койке как-то странно горбилось, будто под ним кто-то лежал, свернувшись клубком.

   - И что же это у тебя по ночам в спальне происходит? - спросил надзиратель.

   Старший угрюмо молчал, опустив под удар голову.

   - Кто шумел, Старший? А? За спальню ты в ответе. Ну, так отвечай.

   Гаор не выдержал, подставлять Старшего он не мог и не хотел. Проклиная себя за глупость - мог и по-тихому паскуднику врезать - он спрыгнул вниз.

   - Я шумел, господин надзиратель.

   - А, вот кто у нас такой нервный, - повернулся к нему надзиратель, - а ты постой так, постой, - бросил он Старшему, - раз за порядком не следишь.

   Стоя у своей койки, Гаор обречённо ждал наказания.

   - Фронтовик, никак. А ну смирно.

   Гаор привычно вытянулся, бросив руки по швам.

   - Ну и что приключилось с тобой, фронтовик?

   Гаор покосился на перепуганного Тукмана под койкой, на все ещё стоящего на коленях Старшего, на быстро встающих на колени остальных - всех ведь отлупят - и вздохнул.

   - Плохой сон приснился, господин надзиратель.

   - Бомбёжка или обстрел? - поинтересовался надзиратель.

   Гаор предпочел промолчать. Но надзирателю его ответ уже был не нужен.

   - Ну что ж, сейчас я тебя полечу, чтоб тебе бомбёжка кошмаром не казалась.

   Надзиратель перебросил дубинку в левую руку и раскрытой правой ладонью быстро ткнул Гаора в лицо. Гаор невольно отдёрнул голову, больно ударившись затылком о стояк. Но это пустяки. На ладони татуировка - открытый глаз! Спецвойска, надзиратель - демобилизованный из спецвойск. Это конец.

   - Узнал, - удовлетворённо кивнул надзиратель. - Ну?

   - Да, господин надзиратель, - заставил себя выговорить Гаор.

   - Вот и отлично, начнём, фронтовик. Для начала... Грудь к осмотру!

   Гаор молча выпятил грудь.

   Удар в душу, он выстоял, второй ... отшатнувшись, Гаор ударился о стояк уже спиной и, преодолевая боль, выпрямился, перевёл дыхание. Крепко бьёт сволочь.

   - Крепкий ты, фронтовик, приятно работать. А то ведь слабаки всё попадаются, разок ткнёшь и уже холодный. А тебя надолго хватит. А теперь руки за спину.

   Значит, будет бить в живот, понял Гаор, выполняя приказ. И первый же удар заставил его согнуться. Рука надзирателя, с силой надавив ему на затылок, воткнула его лицо в подставленное колено. Губам стало горячо от потёкшей из носа крови. Плохо - спецура от крови звереет.

   - Смирно.

   Гаор выпрямился, не смея вытереть лицо.

   - Ну а теперь к делу.

   Надзиратель улыбаясь, оглядывал его залитое кровью, распухающее лицо.

   - За шум в спальне положено. Положенное и получишь. Вот и вставай, как положено.

   Как положено, Гаор не знал и остался стоять смирно.

   - Всё-таки, Старший, надо тебе влепить, почему не научил. Ну-ка подойди, поставь.

   Старший встал с колен и подошёл к ним. Хотел что-то сказать, но надзиратель, улыбаясь, поправил его.

   - Нет, не словами, ты Старший сам его передо мной поставь, своими руками.

   Старший молча, губы у него дрожали, взял Гаора за плечо, развернул его лицом к койке, положил ему руки на перекладину нижней койки, слегка нажав на пальцы, заставил взяться за неё и ногой отодвинул ему ноги так, что он оказался в полусогнутом положении. "Столик" - с ужасом понял Гаор, теперь...

   - Хорошо сделал, Старший, хвалю. Теперь постой, далеко не уходи, чтоб всё видел.

   Удар, ещё удар. По спине, по рёбрам справа, слева, по пояснице, по ягодицам, между ног... Последний удар заставил Гаора замычать от боли. Но выпустить перекладину и упасть нельзя, затопчет. Или велит встать и начнёт сначала. Ещё по спине. По рёбрам, снизу по груди, по животу, снова между ног, по пояснице. Сволочь, пусть бьёт, но если он его сейчас при всех дубинкой изнасилует - а спецвойска такое любят - то тогда точно только в унитазе топиться. По хребту, снова по рёбрам...

   В камере тишина, и слышны только чмокающие звуки ударов и тяжёлые на полустоне выдохи Гаора.

   - А сколько ж тебе положено? - спросил надзиратель, и сам ответил, - двадцать пять горячих. Считай, фронтовик.

   - Раз, - тяжело выдохнул Гаор.

   - Неправильно, это за ошибку и начинай снова.

   - Один.

   - Опять неправильно, два за ошибку. Так, снова считай.

   - Первый.

   - Быстро сообразил, это не в счёт. А теперь считай.

   - Первый... второй... третий...

   Уже вся спальня молча стоит на коленях у своих коек и смотрит.

   По спине, по рёбрам, по груди, по ягодицам, по животу... из носа течёт прямо на пол кровь...

   Девятый удар Гаор назвать не смог: пришлось между ног, и он просто вскрикнул.

   - Сбился, - удовлетворённо сказал надзиратель. - Ты о бомбёжках, фронтовик, теперь мечтать будешь. Считай заново.

   Губы выговаривали числа сами по себе, думать Гаор уже не мог.

   - Двадцать пятый...

   - Ты смотри, - удивился надзиратель, - досчитал всё-таки. Смирно!

   И опять его тело помимо него выполнило команду.

   - Кругом!

   Гаор повернулся.

   Надзиратель удовлетворённо оглядел его.

   - Ну вот, фронтовик, теперь крепко спать будешь. Никакой бомбёжкой не разбудят. Можно ещё кое-что с тобой сделать, да ладно, добрый я сегодня. Благодари за науку, фронтовик.

   - Спасибо за науку, господин надзиратель, - как со стороны услышал Гаор свой голос.

   - А теперь за лечение.

   - Спасибо за лечение, господин надзиратель.

   - А теперь лезь на место, и если я тебя услышу, то, что было, игрушками будет. Понял?

   - Да, господин надзиратель.

   - Пошёл! И все пошли! Всем спать, и Огонь молить, чтоб я не рассердился.

   Все молча шарахнулись по койкам.

   Надзиратель не спеша прошёл к выходу, вышел и с лязгом задвинул дверь. Так же не спеша прошёлся по коридору вдоль спален и, наконец, далеко, еле слышно, стукнула, закрываясь, дверь надзирательской. И погас свет.

   Как ему удалось подтянуться и лечь на койку, Гаор не понял тогда и не понимал потом. Тело онемело, он не чувствовал его, только мучительно болела голова, хотя по ней-то совсем мало пришлось. Он лёг и провалился в черноту.

   В наступившей тишине всхлипнула девчонка.

   -Цыц, - шёпотом сказал Старший, - услышит, вернётся.

   - Дяденька, - тоненько заплакала она, - я боюсь, дяденька.

   - Боишься, так и сидела бы у себя, - откликнулся женский голос.