Восьмой ангел - Нечаева Наталья Георгиевна - Страница 65

Но вопрос исчез так же стремительно, как и появился. Будто и не возникал.

А может… Именно энергия человеческой мысли так изменила энергию всей планеты, что Земля пошла по другому пути? И распад СССР был следствием этих изменений, а вовсе не их причиной? Вот если бы водитель той фуры не заснул за рулем или остановился на обочине, пережидая ночь, ничего бы не произошло, выспался да поехал бы дальше… То есть мысль определяет поступок, а поступок — событие? Водила выбрал дорогу вместо сна. И вот…

Господи, как просто! Люди, предупрежденные о конце света, выбрали «жить» вместо «погибнуть». И это подсознательное желание оказалось настолько сильным, что изменило будущее!

Значит, Земле больше ничего не грозит? И она напрасно запаниковала, наслушавшись бредовых идей Рощина? И напрасно мчится сейчас в ночи, петляя по незнакомой дороге? Ничего не произойдет, и все будет хорошо?

А как быть со странным видением, в котором рушился мир?

Если она сейчас повернет назад… Если повернут назад другие, кто, наверное, так же, как и она сейчас, спешит не дать кому-то совершить зло… Что тогда будет? Да только и всего, что будущее планеты станут определять не нормальные люди, а безумцы, типа Рощина и его друзей из бесноватого общества «Туле».

Что они там ждали все вместе, в Кольской тундре? Немцы — пришествия Нового Иерусалима, в котором будет жить их чокнутая седьмая раса, и Рощин ждал того же, полагая, что миром править будет именно он.

Да, дурное пророчество не сбылось, а хорошее начинает сбываться, но ведь венец хорошего исхода — тот самый Новый Иерусалим? Выходит, и у праведников, и у злодеев мечта одна?

Что же такое на самом деле этот небесный град? Этот третий храм? Понятно, что ничто ниоткуда не спустится, как того ждет бесноватая седьмая раса. Как ей сказала кошка? Новый Иерусалим — это рай на земле? Но в раю нет места злобе и убийствам. Значит, все это наступит не раньше, чем люди кардинально изменятся? И, стало быть, этот Новый Иерусалим — не конкретное место и не набор определенных предметов, а та самая новая энергия, в которой не будет места агрессии, ненависти, предательству? То есть под этим названием в пророчестве зашифрована концепция? Концепция возможного будущего Земли? И значит, она, Ольга Славина, здесь и сейчас лишь для того, чтобы будущее Земли оказалось именно таким.

Но о какой свободе выбора тогда можно вести речь? Почему ее не покидает навязчивое ощущение, что она исполняет чью-то волю? Она ведь вполне могла не ехать. И вообще не влезать в эту непонятную драку за фильм. Могла?

Тогда это была бы не она.

Однако если сейчас она выполняет свою миссию, ту, которая ей определена, значит, что бы сейчас ни произошло, она все равно доедет до Мурманска, найдет Рощина и помешает ему совершить то, что он затеял. Так? И с ней ничего не может случиться. Очень удобный способ проверить, насколько верны ее рассуждения.

В синем мареве ночи прямо перед Ольгой вырос крутой каменно поблескивающий лоб огромного камня.

Вот, например, скала…

Если я сейчас, не снижая скорости, поеду прямо, то врежусь в нее и разобьюсь. Или мне не дадут? Если я нужна, то не дадут. А если у меня паранойя, тогда к чему жить?

Девушка что есть силы сжала зубы и, почти не отдавая себе отчета в том, что делает, направила машину прямо в центр приближающегося каменного массива.

Скала стремительно вырастала из темноты, надвигаясь на дорогу.

Еще несколько секунд и все! — пронеслось в голове у Славиной.

Вот в свете правой фары обнажилась крохотная корявая березка, неведомо как умудрившаяся врасти в черный, морщинисто припорошенный снегом камень. Вот березка стала вырастать…

Ну!

В последнее мгновенье, когда машина уже готова была совершить смертельный прыжок, Ольга, не выдержав напряжения, резко дернула влево послушный руль.

«Пассат», повинуясь, повернул и тут же, не совладав с собственной тяжестью, волчком крутнулся на скользкой дороге, занося под нависшую скалу оттопыренный зад.

Ольгу резко тряхнуло, бросило на ремнях вперед, она больно ткнулась ребрами в жесткую баранку руля. Раздался глухой металлический скрежет, это багажник пытался с ходу протаранить камень, девушка испуганно охнула, «фольксваген» еще раз лихо крутнулся, странно дернулся и — полетел.

Вблизи догонская деревня оказалась весьма оживленной. Возле аккуратной пещеры на самом краю села кучковалась группа загорелых людей. Французы, — определил Барт по доносившемуся разговору. Европейцы перебирали деревянные куклы, примеривали друг на друга яркие маски, короче, занимались любимым делом всех туристов в мире — запасались подарками. А пещерка была ничем иным, как примитивной сувенирной лавкой.

В почтительном отдалении от путешественников правильным кружком стояли местные ребятишки, терпеливо ожидая законного угощения от белокожих веселых чужаков.

Поздоровавшись с французами, Макс сунул голову в пещеру, углядел внутри знакомого гончара, поприветствовал.

— Моду приехал, не знаешь?

— Знаю, — радостно улыбнулся сувенирных дел мастер. — Не приезжал! А что, должен? Он мне краску обещал привезти! Ты не привез?

— Я — нет. Мы же не договаривались, — пожал плечами Макс. — А какую краску?

— Ту, что в темноте видно, — пояснил догон. — Туристы просят, чтоб маски светились. Чтоб страшно было.

— Разве у догонов такие маски когда-нибудь были? — удивился Барт.

— Нет, — мотнул головой гончар. — Это мы специально для туристов делаем.

— А продаете как догонские, да?

— Конечно, — согласился абориген. — Желание гостя — закон.

— Цивилизация наступает по всем фронтам! — засмеялся Макс. — Смотри, как бы не получить за подделку!

— А, — махнул рукой веселый малиец, — таких, как вы с Моду, кто разбирается, мало. Остальным — все равно. Лишь бы поярче и пострашней.

Друзья не стали заходить в деревню, обойдя ее по краю скальной кромки. Решили: раз Моду еще не прибыл, незачем обнаруживать свой интерес к святилищу и хогону. Лучше побыть в роли обычных туристов, которых здесь даже в сезон дождей оказалось предостаточно.

Небо снова потяжелело и опустилось прямо на кромки ближних гор.

— Давай добежим вот до той скалы. Там навес, дождь переждем. А заодно и пещерой издалека полюбуемся, — предложил Барт.

Они не успели. С неба одномоментно, без всякого предупреждения в виде первых редких капель, упала тяжеленная темная масса воды. Словно кто-то перевернул огромный резервуар. В один миг друзья промокли до нитки. Будто с размаху нырнули в глубокий водоем.

— Ничего себе! — Адам, отплевываясь, прыгал на одной ноге, пытаясь вытрясти из ушей плотные водяные затычки. — Так ведь и захлебнуться можно! Как они тут живут?

Он не успел договорить, как водопад прекратился. Так же мгновенно, как и начался. Видимо, вода в небесной емкости закончилась.

Приятели доковыляли до скального навеса, стянули футболки и джинсы, отжали, вытрясли сочащиеся водой рюкзаки, вылили воду из кроссовок.

— У тебя что-нибудь сухое осталось? — полюбопытствовал Адам.

— Конечно, — кивнул Барт, — у меня совершенно непромокаемая совесть! Все остальное надо выжимать. Теперь часа два ждать придется, пока штаны хотя бы провянут. Глядишь, и Моду подтянется.

Одежду, снятую с себя, и вещи, извлеченные из рюкзаков, пришлось разложить тут же, на камнях. Со стороны все это напоминало блошиный рынок, которыми Россия была переполнена еще лет пять назад.

Наконец, путешественники присели передохнуть. Макс с огорчением вертел в руках нечто, бывшее еще десять минут назад увесистой пачкой с питательным печеньем. Теперь из размякшего пакета тоненькой струйкой стекала студенистая масса, даже на привычное тесто мало похожая.

— Наш НЗ? — весело поинтересовался Адам.