Узник опала - Мейсон Альфред - Страница 33

• Предыдущая
• 33/59
• Следующая

– Я сяду здесь, – сказал он резким скрипучим голосом, сел за стол и положил на него свою шляпу.

– Это мосье Деннис Блэкетт, – снова заговорил Ано. – Одна из лондонских вечерних газет упомянула вчера о трагической гибели мадам Девениш, и он вылетел самолетом прошлой ночью.

– Прямо с аэродрома я отправился в префектуру, – продолжал Блэкетт, – и застал там джентльмена, который занимается этим делом. Я плохо говорю по-французски, и, насколько я понял из слов мистера Ано, хотя его познания в английском языке значительно шире, чем у большинства его соотечественников, существуют кое-какие идиомы, с которыми он не знаком… – Деннис Блэкетт умолк и окинул взглядом комнату, ища причину изумления, отразившегося на лице Рикардо.

Признание его друга, о котором сообщил гость, настолько ошеломило мистера Рикардо, что он едва не упал со стула. «Я отлично знаю ваши идиомы!» Как часто он страдал от этой фразы и от неизменно следовавших за ней чудовищных искажений английского языка! Л теперь Ано признавался в недостаточном его знании! Это казалось невероятным. Внезапно Рикардо осознал, что причиной явились чувства, испытываемые к нему детективом. Только этим предлогом мог воспользоваться Ано, чтобы обеспечить присутствие своего друга во время разговора и держать его в курсе событий. Мистер Рикардо бросил на детектива взгляд, полный благодарности.

– Мистер Ано упомянул, что вы ею друг, – продолжал Деннис Блэкетт, – и, так как мне не хотелось тратить время на лишние объяснения, я охотно принял его предложение, чтобы вы действовали в качестве переводчика.

Теперь мистера Рикардо удивляло поведение гостя. Ни в его голосе, ни на его лице не было ни следа эмоций. Казалось, он говорил о не слишком важной сделке, а не о зверском убийстве дочери. Рикардо пришлось напомнить себе, что этот человек всего около часа тому назад прибыл в Бордо после долгого воздушного путешествия.

Ано придвинул к столу третий стул.

– Я не знаю, что расскажет нам мистер Блэкетт, по обещаю ему, что, кроме нас троих и мосье Тидона – магистрата, руководящего следствием, – никто ничего не узнает, помимо того, что должно стать известным в интересах правосудия. Итак? – Он повернулся к Блэкетту, который сразу же заговорил:

– Насколько я понимаю, вы в курсе того, что знала мисс Тэсборо об отчуждении между моей дочерью и мною. Но ни она, ни кто-либо еще, кроме моей дочери и меня, не знали всей правды. Я никогда не старался защититься о г обвинений в черствости, а она держала язык за зубами в своих же интересах. Но теперь я нарушаю долгое молчание, так как хочу, чтобы ее убийцу судили и казнили… – хотя его скрипучий голос не дрогнул, на бледном лице появился легкий румянец, а губы плотно сжались, – и мне кажется, то, что я собираюсь вам сообщить, может этому способствовать.

Деннис Блэкетт сделал паузу, обдумывая дальнейшие фразы. Мистер Рикардо придвинулся ближе к столу, наслаждаясь сенсационным моментом и радуясь его продлению. Ано сидел как каменный, глядя на лицо Блэкетта.

– Со дня рождения моей дочери… – было заметно, что он избегает называть ее по имени, – я начал коллекционировать жемчуг, чтобы преподнести ей ожерелье, когда она достигнет двадцати одного года. Я тщательно подбирал жемчужины, покупая четыре или пять штук в год, и, когда гости, приглашенные на день ее совершеннолетия, собрались в моем доме в Морвене, я уже приготовил ожерелье из ста двадцати крупных жемчужин такой чистоты и блеска, с которыми едва ли могли сравниться даже сокровища царствующих домов. Я не делал секрета из своих намерений, и моя дочь знала о них. Она знала, что я собираюсь подарить ей ожерелье утром в день ее совершеннолетия. Но накануне вечером… – он облизнул губы копчиком языка, – она украла ожерелье и взяла его с собой, отплывая со своим любовником через пролив и залив Лох-Линн[50] в Обан.

Деннис Блэкетт посмотрел на свои руки, лежащие перед ним на столе, и мистер Рикардо, проследив за его взглядом, вторично убедился в том, насколько руки способны выдавать их обладателя. По голосу и выражению лица Блэкетта можно было предположить, что он всего лишь делает интересное предложение партнерам по бизнесу. Но легкая дрожь в руках разоблачала его.

– Я ни о чем не распространялся, – продолжал Блэкетт, – но потихоньку дал знать торговцам на Хэттон-стрит и ювелирам. Ценный жемчуг так же не может избавиться от своей истории, своего цвета и веса, как клиенты мосье Ано от своих отпечатков пальцев и прежних приговоров. Я не сомневался, что этот жемчуг рано или поздно – и скорее рано, чем поздно, – появится на рынке. Мне не хотелось, чтобы кто-либо еще носил его – ведь на ожерелье ушел двадцать один год моей жизни. Но пожалуйста, поймите меня правильно! – Он перевел взгляд со своих рук на лица слушателей.

Ано и Рикардо сидели неподвижно, стараясь не прерывать эту странную историю. Они были заворожены спокойным и бесстрастным повествованием человека, который, безусловно, впервые был настолько откровенен.

– Мною не руководили сентиментальные побуждения, – объяснил Деннис Блэкетт. – Для меня ожерелье являлось свидетельством собственной глупости, как компрометирующее письмо. Я хотел вернуть его и бросить в пролив. Торговцы знали, что я щедро заплачу за ожерелье, если оно вернется ко мне целиком – все сто двадцать жемчужин. Одна пропавшая была бы подобна оторванной и все еще где-то существующей фразе из компрометирующего письма. Ну, две недели назад ожерелье предложили одному из ювелиров в этом городе за цену, куда ниже, его подлинной стоимости. Возможно, по этой причине ювелир колебался. Но одиннадцать дней назад предложение повторили. Ювелир прекрасно понимал, сколько он может заработать на этом ожерелье, и на сей раз купил его. Через два дня я узнал, что оно все еще находится у него. Я телеграфировал ему с просьбой сохранить ожерелье до конца месяца, когда я смогу приехать за ним лично, убедиться, что это и есть мое «компрометирующее письмо», и забрать его с собой. Но это… – железный человек едва заметно вздрогнул, – это жестокое убийство навело меня на мысль, что перед продажей, возможно, имела место кража. Если так, ювелир в состоянии вам помочь.

– Как зовут этого ювелира, мосье? – спросил Ано.

– Доминик Пушетт – он живет на алле де Турни.[51]

– Я немедленно пошлю за ним и за ожерельем, – сказал детектив.

Деннис Блэкетт поднялся со стула.

– Я путешествовал без перерыва почти сутки и хотел бы принять ванну, поесть и переодеться. Сейчас шесть часов. Если ювелир сможет прийти в семь, я буду готов с ним встретиться. – Видя, что Ано раздосадован задержкой, он добавил с улыбкой: – Мои силы на пределе, мосье Ано. Часовая передышка просто необходима.

И действительно, когда его повествование было окончено, усталость одержала над ним верх. Блэкетт двинулся к двери нетвердым шагом. Ано быстро позвонил.

– Чемодан мосье отнесли ему в номер? – спросил он появившегося отельного слугу. – Отлично! – Детектив повернулся к Блэкетту. – До встречи через час, и позвольте заверить вас в моей признательности и уважении.

– Все в порядке, – отозвался Блэкетт и, пошатываясь, вышел из комнаты.

Доминик Пушетт – высокий мужчина с квадратной каштановой бородой, в старомодном суконном сюртуке – поклонился, взял у Моро черный чемоданчик и поставил его на стол. По знаку Ано Моро вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Доминик Пушетт достал из жилетного кармана маленький ключ, отпер чемоданчик и вынул оттуда футляр для ювелирных изделий. Посмотрев по очереди на Ано, Рикардо и Денниса Блэкетта, он без колебаний протянул футляр последнему из троих. Футляр выглядел старым, кожа кое-где потрескалась, и Блэкетт несколько секунд вертел его в руках, словно не решаясь открыть. Наконец он резким движением откинул крышку и извлек ожерелье, пропуская между пальцами гладкие блестящие жемчужины. На его губах мелькнула горькая усмешка. Он держал в руке двадцать один год своей жизни. Каждая жемчужина означала сложную деловую операцию, достигшую успеха после долгих усилий, – и все ради обожаемой дочери.

• Предыдущая
• 33/59
• Следующая