Последний де Бург - Симмонс Дебора - Страница 39
- Предыдущая
- 39/46
- Следующая
О возвращении домой она даже не думала. Слишком большое расстояние, а ее ресурсы слишком ограниченны, да и опасности чересчур реальны. Даже если бы ей и удалось вернуться, как жить? Куда податься? Ее не ждет ничего хорошего. Она бросила свои обязанности, желая помочь брату, и ничего не вышло, невозможно далее оттягивать неизбежное.
Пришло время вернуться к своим обязанностям. Здесь недалеко есть безопасное место, где она могла ими заняться, если получится. Может, даже удастся попросить кого-нибудь справиться о брате и впоследствии получить от него весточку, особенно если он снова вернется в лоно церкви. Оставалась только эта надежда.
Внутри поднялась буря чувств, которые она переживала ночью, — потерять одновременно и Джерарда, и своего… спутника казалось совершенно непереносимым. Эмери проглотила ком в горле и заставила себя сосредоточиться на предстоящей задаче. Если что-то причиняет боль, лучше поскорее с этим покончить. И без всяких слезных прощаний, которые могли ее выдать.
Она подумала было попросить у де Бургов кого-то в сопровождение, но не хотелось, чтобы они знали, куда она направляется. Кроме того, она бы чувствовала себя неловко, делясь с хозяйкой дома своими планами, которые та могла не одобрить. Элени вела себя очень дружелюбно, но в ней чувствовалось затаенное внутри пламя, и Эмери не хотелось проверять ее доброту на прочность. Она и так наговорила лишнего за долгий вчерашний разговор.
Покинув уютную постель, Эмери решила, что постарается не попадаться на глаза хозяйке дома. Она поискала свою мужскую одежду, но ничего не обнаружила. Так и стояла в одной сорочке посреди комнаты, пока в дверях не показалась Элени. Леди де Бург принесла кубок разбавленного вина и стопку женского платья с туфельками.
При виде красивой, хотя и простой, льняной юбки Эмери с удовольствием за ней потянулась. В отличие от ярких нарядов, что она носила в Стокбруфе, эта вещь была цвета приглушенной зелени, который подходил ей намного больше. Однако в подобной одежде трудно выскользнуть из Эйшила незамеченной. Эмери попросила вернуть ей вещи брата, но получила ответ, что их забрали в стирку.
Эмери в замешательстве посмотрела на леди Элени, едва ли можно повторять просьбу, не навлекая на себя подозрений. Хозяйка же, казалось, не замечала ее напряжения. Эмери подумала, сильно ли она себя вчера выдала. Но все равно у нее нет выбора, кроме как облачиться в великодушно выделенную одежду. Вскоре она уже садилась за невысокий стол, накрытый для позднего обеда.
Побыть в Эйшиле не составляло труда, но мысли об отъезде взвинчивали нервы. Ей не терпелось осуществить побег, пока она не растеряла остатки смелости. Эмери подозревала, что чем дольше она здесь задержится, тем труднее будет уйти.
Глубоко погрузившись в собственные мысли, она не замечала обращенного на нее внимания, пока не ощутила, что кто-то дернул ее за юбку. Она увидела, что рядом стоит маленький мальчик, лет двух, не больше, и пристально на нее смотрит. Густая шапка темных волос, огромные карие глаза… он так походил на Николаса. Эмери чуть не ойкнула.
— Майлз обожает общаться, прямо как его отец, — покачала головой Элени. В ее голосе звучала такая любовь, что стало ясно: мальчик — ее сын.
Она смотрела на ребенка с такой нежностью, что Эмери на миг позавидовала ей.
Юбку снова дернули, и она вновь посмотрела на мальчика. Тот протянул к ней ручки, она обняла его, чувствуя, как сердце сжимается в тоске. Обнять своего малыша ей не суждено. Она выпустила ребенка из объятий, и тот вернулся к матери и старшей сестренке, что застенчиво стояла неподалеку.
Ей внезапно захотелось в последний раз взглянуть на Николаса, словно это могло облегчить страдания. Как глупо! Но когда Элени именно это ей предложила, Эмери не нашла в себе сил отказаться.
Первым, кого они увидели, был Гай, он спал на полу, у двери хозяина. Эмери тут же пожалела, что не может быть рядом с Николасом. Но она не оруженосец, не родственница и не знахарка и не может требовать, чтобы ей позволили с ним остаться.
Она прошла мимо Гая и Джеффри в комнату и приблизилась к постели Николаса. Он спокойно спал.
Эмери давно знала, что этот день когда-то наступит, но представляла его совсем по-другому. Она думала, что найдет Джерарда, и это смягчит боль расставания. И уж конечно, не предполагала, что в последний раз будет видеть его больным и спящим и не сможет сказать ему то… что в ее силах. Она убеждала себя, что так даже проще, но почему-то совсем этого не чувствовала.
Она чуть наклонилась к Николасу и несколько минут смотрела в его прекрасное лицо, запечатлевая в памяти каждую черточку. Сможет ли он вот так же вспомнить ее, когда выздоровеет? И она с болью поняла, что лучше бы нет. Оставалось надеяться, что на этот раз он совсем поправится и проживет долгую жизнь в окружении любящих людей.
Эмери быстро заморгала и, протянув руку, потрогала его лоб. К ее облегчению, жар спал. Она медленно погладила его по волосам, отодвигая упавшую на глаза челку, и отстранилась.
— Лихорадка ушла, — произнесла она, когда вновь обрела способность говорить.
— Пока да, — откликнулся Гай. — И брат лорда де Бурга сейчас ищет в своем кладезе знаний средство для излечения.
В отличие от вчерашнего оруженосец выглядел отдохнувшим и полным надежд.
— Думаю, оно скорее отыщется в Кэмпионе, но я уже послал весть нашему отцу. Возможно, у него есть какое-то понимание этой болезни, — сказал Джеффри, с надеждой вздохнул и поблагодарил Эмери, что она привезла домой брата.
— Это Гай все сделал, — ответила она.
— Но он все же полагался на вас, — улыбнулся Джеффри и, не дав ей возразить, продолжил: — Мы перед вами в неоплатном долгу. Если вам что-то понадобится, любая услуга, вы только попросите.
Подобное предложение привело Эмери в замешательство. На мгновение пришло в голову, что он каким-то непостижимым образом в курсе ее проблем. Правда, Гай и Элени уже знали ее историю и, без сомнения, обсудили с Джеффри. Гай даже мог предложить, чтобы Джеффри обязался помочь Монбарам взамен обещания, что Николас дал Джерарду. Но она и так причинила этой семье достаточно неприятностей, а Гай столько для нее сделал. Эмери понимала, что не может просить большего, о чем сообщила просто и вежливо.
Джеффри не менее вежливо кивнул:
— Тем не менее я весь к вашим услугам. На случай, если вам что-нибудь понадобится от меня или моей семьи. А пока, как я понимаю, у вас есть вещь, которую вы хотели мне показать?
С тех пор как Николаса свалила болезнь, Эмери почти забыла о статуэтке, которая сыграла такую большую роль в их жизни. Но сейчас она посмотрела на Гая, и тот извлек из вещей Николаса потертый кожаный мешок.
Эмери задержала дыхание, пока Джеффри разворачивал старую тряпицу, дюйм за дюймом обнажая золотую поверхность. Ей показалось, что статуэтка блестит еще ярче, должно быть, это из-за сумрака спальни. Однако даже сейчас, несмотря на неприятности, вещица внушала благоговение.
В комнате повисло молчание.
Джеффри поднял статуэтку выше, на какой-то миг Эмери даже показалось, что она засияет магической силой, как когда-то говорил Гай. Будь так, она бы попросила у нее вылечить человека, который лежал сейчас в постели, безучастный к ее присутствию. Если поблескивающий идол обладал восточной магией, то никак себя не проявил.
Гай явно думал о том же.
— Не может ли эта штука обладать какой-то неизвестной для нас силой? — нервно спросил он, нарушая тишину.
— Полагаю, все зависит, с какой стороны посмотреть, — как всегда прагматично заметил Джеффри. — Она видела и наступление армий, и гибель правителей, и завоевание мира. Талисман ли это или лишь красивый атрибут власти?
Эмери озадаченно посмотрела на него. Джеффри повернулся, держа статуэтку:
— Это, друзья мои, булава непревзойденнейшего воина, строителя империи. Когда-то он был царем Македонским, но во всем мире известен как Александр Великий.
Сверкнув почти такой же, как у брата, улыбкой, он повел их в библиотеку, заваленную поразительным количеством рукописных книг. В основном они были посвящены астрологии, медицине и другим наукам, о которых Эмери никогда не слышала. Кроме того, здесь хранились рукописи по истории античного мира. Одну из них и раскрыл Джеффри. Показал на большую, тщательно выписанную иллюстрацию, изображавшую восседавшего на троне правителя.
- Предыдущая
- 39/46
- Следующая
