Моя жена — ведьма. Дилогия - Белянин Андрей Олегович - Страница 1

• 1/153
• Следующая

Я устал прятаться от тарелок. Они меня не слушаются! Я живой человек, что мне теперь, и из-за стола встать нельзя? Ей легко говорить, она только взглянет – и все блюдечки стоят по стойке «смирно».

– Любимый, если захочешь есть, просто сядь за стол. Я договорилась с посудой, все остальное они сделают сами…

И сделали же! Стоило опуститься на табуретку, как из настенного ящика со свистом вылетели нож, ложка и вилка и мягко скользнули на скатерть перед побледневшим мной. Потом начищенный половник, фамильярно подмигнув проплывающей тарелке, эффектно плюхнул в нее хорошую порцию борща. Аромат – на всю кухню… Тарелка плавно, чтобы не расплескать, усаживается между ложкой и вилкой. Последний штрих – хлеб и десертная ложечка сметаны. Немного напоминает знаменитую сцену с варениками из Гоголя, не правда ли? Спрашивается, чем я еще не доволен? Да жене, которая способна так выдрессировать кухонную утварь, надо памятник при жизни ставить и ноги целовать. Не спорю… Даже наоборот, я очень ее люблю, но результат… Мне взбредает в голову, что руки перед едой надо мыть. Ничего не попишешь, подзабыл, с кем не бывает… И вот, когда я встаю, дабы направиться в ванную, эта дура тарелка, до краев наполненная дымящимся борщом, вдруг решает, что ее бросили, и срывается следом за мной. То ли она не рассчитала скорости, то ли я зацепился тапочкой за складку на линолеуме, но последствия… У меня обварена вся поясница и… пардон, то, что ниже. Жена вечером ревела в голос и требовала показать ей именно ту тарелку, чтоб разбить ее сию же минуту. Но злоумышленница, резко поумнев, сразу после моего вопля бросилась мыться и давно замаскировалась на полке с посудой среди своих фарфоровых товарок. Как я ее узнаю? По выражению лица? Вот когда она меня ошпаривала, готов поклясться – лицо у нее было самое вредительское. А теперь… как их отличишь? Прямых улик нет, взятки гладки.

Пока супруга ласковыми пальчиками обильно вымазывала мою заднюю часть прохладной мазью, я жалобно уговаривал ее больше не колдовать в доме. Дело в том, что моя жена – ведьма. Не пугайтесь… Видите, я говорю об этом совершенно буднично и спокойно. Ведьма… Да большинство мужчин периодически бросают такой эпитет раздраженным половинам, когда те, в бигуди, застиранных халатах и с остатками вчерашней косметики на помятых лицах, не дают им достойно отметить День Парижской коммуны. Я же всегда произношу это слово с уважением. Никаких обид, никаких оскорблений, ничего личного, просто ведьма… Не такая уж редкость, должен признать. Русь-матушка издревле славилась своей лояльностью ко всякого рода нечисти. Достаточно вспомнить великолепный сборник «Киевские ведьмы», прозу Жуковского и Брюсова, поэзию Пушкина и Гумилева. Про Гоголя вообще молчу, а кто не восхищался дивным романом Булгакова? Многим ли мужчинам досталась такая самоотверженная женщина, как Маргарита? Кто хотя бы раз не мечтал втайне коснуться губами ее колена и услышать: «Королева в восхищении…»

Мне повезло. Я так считаю. Мнение других по этому поводу мне безразлично. Если же какой-либо индивидуум начнет особенно сильно настаивать, я забуду о своей врожденной интеллигентности и ударю его по лицу. Он должен быть мне очень благодарен, ибо если за это возьмется моя жена… Один тип, торгаш из соседнего винно-водочного киоска, ухитрился схлопотать от нее пощечину – говорят, его до сих пор лечат. Всю щеку расцветил невероятно большой лишай, и врачи разводят руками, не зная, что с ним делать…

История нашей любви проста и романтична. Мы познакомились в библиотеке. Меня пригласили туда на выступление со стихами. Видите ли, я – поэт. В своем городе человек признанный, известный, член Союза писателей. Благодаря этому меня часто приглашают на выступления в разные организации, иногда даже платят, но дело не в этом… Она работала в этой библиотеке, встретила меня у входа, проводила в зал, дальше – как обычно… Вернее, все обычное на этом закончилось. Я посмотрел в ее глаза, и мир изменился. Банально? Увы… раньше я и сам пребывал в блаженной уверенности, что подобное происходит лишь в книжках да в кино. Ее глаза карие, необычайно теплые и такие глубокие, что я провалился в них с первого же взгляда. Сам толком не понимая происходящего, я читал все стихи о любви только ей. Я отвечал на вопросы из зала так блестяще остроумно, что она все время хохотала, стоя у стены. Я с трудом отводил от нее взгляд, абсолютно не желая давать себе отчет в полной бестактности столь навязчивого разглядывания посторонней женщины… Прошли три долгих мучительных года, и вот теперь мы вместе. О том, что она – ведьма, Наташа призналась мне в первый же день нашей супружеской жизни.

– И не делай такое снисходительное лицо, – строго заявила она. – Терпеть не могу, когда ты разговариваешь со мной как с сумасшедшей или как с маленькой девочкой, рассказывающей папе страшный сон. Да, я – ведьма! Прошу принять это к сведению и относиться серьезно.

– Любимая, ты надеешься, что я одумаюсь и быстренько подам на развод?

– Поздно, дорогой! Ни о каком разводе даже не мечтай. Теперь я сама ни за что тебя не отпущу. Просто ты имеешь право знать обо мне всю правду, а правда такова: я – ведьма.

– Очень интересно, – снова улыбнулся я, усаживая ее к себе на колени. Это была наша излюбленная поза для задушевных разговоров. Я обнял ее за талию, а она положила руки мне на плечи. – Теперь рассказывай: когда, как и, вообще, с чего ты заметила в себе первые признаки нечистого духа?

– Я тебя укушу!

– Только не за ухо… ай! Не надо… Я же люблю тебя!

– Я тоже тебя люблю. Не говори глупостей. Все далеко не так весело… Ты что-нибудь слышал о передаче дара?

– Что-то очень смутное. Вроде как каждый колдун перед смертью должен передать свой дар кому-нибудь, да?

– Почти, – серьезно кивнула Наташа. – Как все-таки хорошо, что ты у меня такой начитанный, сам все знаешь. Моя бабушка была верховинской украинкой с Закарпатья. В деревне все знали, что она ведьма, и, когда мы с мамой приезжали к ней на лето, соседские дети дразнили меня ведьмачкой.

– Это нехорошо… Дети должны быть вежливыми и дружелюбными, а дразниться… ой! Ухо, ухо, ухо…

– Я тебя еще и не так покусаю! – возмущенно фыркнула она, тут же подарив мне утешающий поцелуй. – Ну, пожалуйста, отнесись к моим словам серьезно… Так вот, однажды зимой бабушка заболела. Мы с папой остались в городе, а мама уехала к ней, но не успела: бабушка умерла. Соседи говорили, что это была страшная смерть, она металась, кричала, словно боролась с кем-то, кто душил ее… Уже не помню, какие там были сложности с похоронами, кажется, священник запрещал хоронить ее на кладбище, но в конце концов все уладилось. Мама продала дом со всем содержимым в собственность совхоза и очень сердилась, когда я расспрашивала о бабушке.

– Странные отношения для матери и дочери.

– Они всегда были напряженными. Бабушка не приняла папу и считала мамин выбор ошибкой. Она даже не писала нам. Меня любила безумно, считая, что я очень похожа на маму, и всегда дарила подарки. Вот так…

– И от бабушкиной любви тебе передалось ведьмовство?

– Дело в том, что, пока мама была на похоронах, на наш адрес пришла посылка. Папа сам получал ее на почте. Видимо, бабушка отправила ее сразу же, как заболела, или чуть раньше. Там лежали банки с вареньем, какие-то травы, сушеные грибы на ниточке, вроде бы все… По крайней мере, так папа успокаивал разволновавшуюся маму, когда она вернулась. Он не знал, что там был подарок для меня. Между банками лежала коробочка, я ее схватила и спрятала в карман. Потом закрылась в детской и там посмотрела. Это была тяжелая серебряная цепь с необычным крестом из черного металла. Я сразу поняла, какая старая и красивая вещь у меня в руках. Я ее надела и…

– И?

– Не целуйся, ты меня отвлекаешь… Не целуй, тебе говорят!

– Извини, – покаялся я. – Что же было дальше?

• 1/153
• Следующая