Сухая ветка сирени - Мелентьев Виталий Григорьевич - Страница 18
- Предыдущая
- 18/20
- Следующая
– Не думаю. Если бы это было так, Волосов не жил бы в этих местах и не пошел бы на убийство человека, который мог разгадать его тайну. И еще. Насколько я знаю саперов, они не такие уж непонятливые люди, чтобы обследовать место, где прошла танковая гусеница.
– Думаете, это окоп? – быстро спросил Тихомиров.
– Скорее всего.
– Почему? Ведь бои сорок пятого года…
– Вы думаете, сорок пятого? – перебил его Грошев.
– Н-ну… может быть, и сорок четвертого. Но все равно. Это значит, что Волосов спрятал нечто после войны. В это я слабо верю хотя бы потому, что куст русской сирени явно моложе соседних. Во всяком случае, вначале проверим куст.
И, пользуясь тем, что щуп был в его руках, Тихомиров быстро воткнул его в основание куста. Щуп входил трудно, но глубоко.
– Не тратьте силы, Александр Иванович, – покачал головой Грошев. – Посмотрите как следует окоп.
Радкевичиус сразу определил особенности окопа:
– Это окоп сорок первого года. Его правая сторона засыпана, и по засыпке прошел танк. Очевидно, уже во время наступательных боев. Значит, в окопе либо захоронили безвестного солдата, точнее красноармейца, в те годы солдат еще не было, либо…
– Вот именно! Так вот это мы и проверим. Дайте щуп, Александр Иванович, – попросил Грошев.
– Но ведь окоп – это заметно! На это сразу обратят внимание.
– Как раз наоборот. Давайте порассуждаем. Чтобы выкопать тайник, нужно время. Окоп – готовый тайник, его нужно только зарыть. Кто из посторонних людей обратит внимание на полузарытый окоп в местах жестоких боев? По-моему, никто. Их слишком много вокруг, этих полузарытых окопов. Ну, а если обратят? Решат, что здесь или захоронение, или мина, – лучше не тревожить. И правильно решат. Возиться с обвалившимися окопами или землянками всегда опасно. Мало ли какие взрывные сюрпризы устанавливали в них во время боев. Саперы обеих сторон пускались на любые хитрости. Значит, окоп наиболее подходящ для тайника. Особенно если его устроитель спешил.
– Да, но под кустом…
– Вот. А теперь разберем этот вариант. Чтобы расположить тайник под кустом, нужно вырыть яму, уложить то, что требуется спрятать, зарыть, наверху посадить куст, выбросить подальше оставшуюся землю… И все-таки полной уверенности у строителя такого тайника не будет: куст может не прижиться. Главная отметка исчезнет. Тайник затеряется.
– Что ж… Действуйте, – нехотя согласился Тихомиров, передавая щуп Николаю.
Грошев чуть не ответил: «Слушаюсь». Только теперь он понял, что, рассуждая, он, в сущности, докладывал инженер-подполковнику свои соображения. И то, что как-то так получилось, что они постепенно поменялись ролями и Александр Иванович словно принимал решения, а Николай их выполнял, даже не вызвало улыбки: все правильно. Солдат всегда солдат и звание всегда звание.
Николай медленно подошел к старой, заброшенной дороге, заглянул в окоп и, чуть помедлив, прикидывая, все ли он продумал, спрыгнул вниз. Первый же укол щупа у стенки окопа насторожил его: щуп уперся во что-то твердое. Николай сделал еще один укол, и щуп опять уткнулся в твердое.
Как ни старался Грошев быть спокойным и собранным, сердце у него заколотилось, а во рту пересохло. Он выпрямился, чтобы перевести дыхание. Биолог спросил:
– Есть?
Шершавый язык, кажется, не мог повернуться во рту, и Грошев только кивнул, нагнулся и стал оконтуривать уколами находку. Получился довольно солидный квадрат. Вытирая разом выступивший пот, Николай осторожно сказал:
– Похоже, нужно копать.
Силы оставили его, и он сел на смятый дождями бруствер старого окопа Тихомиров встретился с ним взглядом и, сразу поняв его состояние, молча повернулся и трусцой побежал к машине за лопатой. Биолог озабоченно уточнил:
– Вы считаете, что это очень важно? То, что вы нашли?
Николай кивнул.
– Тогда, может быть, связаться с воинской частью, пусть пришлют солдат?
Старичок-любитель рассмеялся.
– Каких еще солдат нужно? Тут и так, кажется, одни солдаты. В том числе, сколько мне известно, и вы.
– Да, конечно, – быстро согласился биолог. – Но я по военной специальности связист, а тут явно дело саперов.
– Ну, а я артиллерист, – с гордостью сообщил старичок, – и со взрывчатыми веществами встречался. А вы? – ткнул он пальцем в местных работников.
– Десантник, с саперным делом знаком, – отрывисто и четко ответил Радкевичиус.
– Танкист. Технарь, – доложил старший лейтенант.
– Разведчик, – доложил Грошев, – с саперным делом знаком.
Вернулся Тихомиров и, спрыгнув в окоп, хотел было копать, но его остановил биолог:
– Одну минутку. Поскольку саперов много, то лопату позвольте уж мне. Она для меня привычна.
Биолога сменил Радкевичиус, и он-то и откопал окованный немецкий ящик-сундук. В таких добротных упаковках хорошо хранить приборы и документы. Грошев внимательно осмотрел находку, убедился, что мин нет, и ящик вытащили на поверхность. Под ним оказался второй, точно такой же.
– Будем открывать? – спросил старичок.
– Да. Только вначале мы с Александром Ивановичем убедимся, не минированы ли они изнутри. Такое тоже бывало, не так ли? – спросил он у Тихомирова; тот кивнул.
Но ящики оказались безопасными. Тихомиров пошутил:
– Можно ставить табличку: «Мин нет!»
И все-таки, когда Николай приоткрыл крышку первого ящика, все чуть-чуть, но тронулись с места, а потом, словно по команде, стали заглядывать в него из-за грошевской спины. В ящиках лежала церковная утварь, музейные вещицы, кольца, золотые монеты и даже серебряный самовар. Николай закрыл крышки и устало сказал:
– Ну вот и все… Остается переписать ценности, составить акт и узнать, как эти вещи попали к Волосову и почему он их спрятал именно здесь.
Во вторник, проводив Тихомирова в туристическую поездку, Николай вернулся домой, доложил Ивонину о результатах командировки и попросил его оформить документы для допросов Согбаева и Хромова-среднего. Следовало бы поставить машину в гараж, но Николай так привык к ней за эти тревожные дни, что приехал домой и оставил ее во дворе, а сам вымылся и часа два поспал. Только к полудню он был в тюрьме и попросил прежде всего привести Согбаева.
Вадим вошел легко, весело улыбнулся и приветливо поздоровался: он, кажется, был доволен всем. Еще не предлагая Согбаеву сесть, Николай поднял сухую ветку сирени и показал ее Вадиму.
– Вы эту ветку искали за боковинами белых машин?
У Вадима сузились зрачки, но приветливое, веселое выражение лица не изменилось. Николай поднял схему местности.
– И как я полагаю, вы искали еще и эту схему местности.
Согбаев молчал. Лицо у него напряглось – он жадно рассматривал сухую ветку сирени, словно стараясь запомнить ее очертания.
– Кроме того, вы искали там еще и деньги. Мы их нашли.
Теперь Вадим смотрел на схему, и выражение его лица было таким, словно он сравнивал ее с чем-то, хорошо ему известным. И лицо у него опять стало веселым и приветливым.
– Напрасно вы мне дело шьете. Напрасно… Вещички, конечно, забавные. Как в кино. Но только мне они ни к чему.
– Ладно, Согбаев. Все понятно. Ознакомьтесь с актом и, пожалуйста, подумайте как следует.
Николай положил на стол список изъятых ценностей и акт, Вадим читал документы долго, старательно, часто сглатывая слюну. Положив бумаги на стол, он долго смотрел в зарешеченное окно.
– Ну и как, Согбаев, начнем отвечать?
– Прикидываю, – настороженно ответил Вадим, не отводя взгляда от рассеченного решеткой на квадраты летнего голубого неба.
– Что?
– Что дадут.
– До главной цели преступления вы не добрались, но, учитывая сговор, неоднократные кражи и прочее, суд может выдать и на полную катушку, а может…
– Вот то-то и оно, – перебил Согбаев. – Тут требуется чистосердечное признание.
– А ведь его не было.
– Это как понимать? А разве признание на первом же допросе, факт кражи Хромовыми – не признание?
- Предыдущая
- 18/20
- Следующая