Рассказы - Мелихан Константин Семенович - Страница 24
- Предыдущая
- 24/75
- Следующая
– Может, поедем ко мне?
– Давно пора! – проснулся Горшков. – Может, я вас тогда уж и под руку возьму? Я сразу хотел предложить, да подумал, что это будет не совсем удобно.
– Под руку?
– Нет, к вам – домой.
Квартира была однокомнатная.
– Сразу видно – женщина живёт, – сделал вывод Горшков.
– А как вы догадались?
– Чисто у вас.
– А у вас что, окурки на полу валяются?
– Нет, на полу не валяются, – обиделся Горшков. – Но в раковине можно найти. Мокрые, правда.
– Но можно подсушить!
– Кстати, о планировке. Туалет имеется?
– Вообще-то – да. Вторая дверь.
– Вас понял. Запомним на будущее.
Горшков прошел в комнату, а Зина метнулась на кухню.
– Коньяк будете? – крикнула она.
– Ну, раз ничего другого нет… – сказал Горшков.
Зина вернулась с коньяком и двумя грейпфрутами в тарелке, похожими на грудь Венеры.
– А чего коньяк не полный?
– Отмечала свой день рождения.
– Плохо, наверно, отметили?
– Почему?
– Так не допито.
– Эта третья была.
Горшков налил себе и Зину не забыл.
– Как говорит Костя Мелихан, поднимая тост за даму: «Дай бог – не последняя!»
Горшков сразу осушил свою рюмку и тут же наполнил снова. Зина грела свою в маленьких ладонях.
– Может, включить музыку?
– Ага! – обрадовался Горшков и поперхнулся коньяком. – Делать-то все равно нечего.
Зина врубила магнитофон.
– Пугачиха! – сказал Горшков и откинулся в кресле. – Моя любовь!
Зина взяла его за руку:
– Потанцуем?
– О, белый танец! – сказал Горшков и попытался допить коньяк. – Дамы приглашают кавалеров.
– А есть ещё голубой танец, – сказала Зина, убирая из рук Горшкова рюмку. – Кавалеры приглашают кавалеров.
Зина протанцевала с Горшковым до конца всю песню, а потом завалила его на диван, предварительно дернув ногой на себя нижний край.
Выйдя на улицу, Горшков машинально посмотрел на часы: вся процедура заняла сорок минут. «Да, – подумал он, – бухгалтеры ценят своё время!»
На другой день позвонил Спиридонов:
– Ну, как?
– Нормально, – ответил Горшков. – Только я не понял, кто кого – я её или она меня?
– Ну, если не забеременеешь, значит, ты – её!
Джентльмен на вече
– Фигурка – оближешься! – говорил по телефону Зарецкий. – Роден, бронза!
– Девятнадцатый век, сто кило? – спросил Макс.
– А шутки свои дома оставь! Скромней надо быть. Стань джентльменом хоть на вечер. А то прошлый раз ты уже пошутил.
От прошлого раза у Макса осталось яркое впечатление. Фонарь между глаз. Он там все за красоткой одной ухлестывал змеевидной. Потом её спросил: «Можно вас проводить до дома?» Она ему в ответ: «У меня дома муж». А он – ей: «Так до моего дома». Ну и засветила ему. Как её муж научил. На секции айкидо.
…Когда музыка начала щекотать ноги и все полезли из-за стола, Зарецкий подвел Макса к смуглой.
– Майя, – представилась она.
«Ацтек», – хотел представится Макс, но, как велел Зарецкий, промолчал.
– А тебя-то как звать? – спросил Макса Зарецкий, будто видел его впервые.
– Максимов, – ответил Макс после некоторого раздумья.
Он уже хотел пригласить Смуглянку на танец, как вдруг к ним подскочила пожилая, сорокалетняя, с бандитской челюстью, и, схватив его за руку, капризно воскликнула:
– Почему мы не танцуем?
Макс вяло поплелся за ней.
– В прошлой жизни я была мужчиной, – сообщила она ему.
Даже ухом он почувствовал от нее запах сайры.
«Обезьяной ты была в прошлой жизни! – подумал Макс. – И ею же в этой осталась!»
Смуглянка уже танцевала с каким-то в клетчатом пиджаке, но улыбалась Максу. Когда хохотнула, Макс понял, что улыбается она не ему, а глупым россказням клетчатого.
Музыка прекратилась, и Макс тотчас же отлепился от Челюсти. Но она крикнула:
– Женский танец!
И снова прижала Макса к себе. Так, что его шея оказалась у нее между грудей.
Скинула туфли. Но все равно была пока выше Макса. Стала крутиться волчком под поднятой ею же Максовой рукой. И так же заставляла крутиться его.
Наконец, и эта жизнеутверждающая музыка умерла.
– Почему мы такие грустные? – спросила Челюсть Макса, не выпуская его из рук. – Может быть, я смогу развеять эту грусть?
Макс знал, что ответить, но не знал, как сказать.
– Курите?
– Нет. Колюсь, – не сдержался он.
Десятимесячным животом она втолкнула его в пустую комнату и там с умным лицом закурила.
– Вы были женаты?
«Началось!» – подумал Макс. И ответил:
– Не был.
– Почему? Это настораживает!
В комнату заглянула Смуглянка, но увидев Челюсть, сказала:
– Пардон!
И исчезла.
Макс посмотрел на часы: «Сейчас объясню ей, что мне надо срочно куда-то идти». Но тут Челюсть внезапно сообщила ему, что у нее больной ребенок. Теперь нельзя было не только уйти, но даже как следует ответить. За больным ребёнком потянулись другие беды, обрушившиеся на Челюсть. Раз в минуту Макс одобрительно кивал.
«Или она умная, или дура!» – думал он, глядя на её висячие щеки.
– Да вы меня совсем не слушаете! – вдруг обиделась Челюсть.
– Слушаю. Почему же? – обиделся Макс. – Потом он вам изменил с бухгалтером.
– Это я ему изменила с бухгалтером! – воскликнула Челюсть, ударив себя кулаком по толстым бу сам. – Бухгалтер был мужчиной.
– До встречи с вами? – спросил Макс.
Челюсть проглотила и это.
– А потом мне встретился действительно интересный человек. Старший бухгалтер! Сырьевой базы.
«Да что она там – всю бухгалтерию?!» – ужаснулся Макс. И резко встал.
– Все! – сказал он. – Ухожу, не прощаясь.
– Что-то мы засиделись, – сказала она и вытянула вперёд руку, поиграв в воздухе своими морковками. – Помогите даме! Джентльмен!
Макс обеими руками схватил эту лапу и со всех сил дернул на себя, так что Челюсть чуть не стукнулась о косяк.
– Не перевелись ещё богатыри! – сказала она.
Макс прошел в прихожую и снял с крючка своё пальто, но Челюсть вдруг сказала:
– Мне пора!
– Ой! – хлопнул себя по лбу Макс и повесил пальто на место. – Я же чай забыл допить.
– Хорошо, оставайтесь, коварный соблазнитель, – сказала она. – А меня проводите вниз.
– С удовольствием! – расплылся Макс.
Спустившись на улицу, Челюсть стала гоняться за такси. В шубе нараспашку и шапке набекрень она выглядела чистым батькой Махно, и таксисты, завидев её, только прибавляли газу.
– Замаскируйтесь! – велел ей Макс.
Челюсть стала лицом к стенке, и первая же машина тут же остановилась.
– Куда ехать-то? – крикнул ей Макс.
Она назвала какую-то тьмутаракань. «Хорошо хоть подальше сгинет!» – подумал он.
Усаживаясь, выпучила вдруг глаза:
– Поедемте со мной! У нас страшный район.
«Конечно – страшный, – подумал Макс, – если ты там живешь!»
В машине под мерное бормотание Челюсти он задремал.
– Это Бродский, – вдруг толкнула она его локтем.
– Где? – проснулся он и завертел головой.
Потом она читала ему стихи Фета, хвасталась своим мужем, добавляя все время: «хоть он и большой дерьмо», – рассказывала сексуальные анекдоты и сама же над ними ржала.
Доехав до дому, кряхтя, вылезла из машины, чмокнула Макса в висок: очевидно, промазал мимо щеки, – и вдруг спокойно сказала:
– У меня, оказывается, нет денег!
«Ещё платить за эту свинью в бисере!» – выругался про себя Макс и отслюнил водителю деньги.
– Сейчас подымемся ко мне, и я отдам.
Войдя в её квартиру, он спросил:
– А где же ваш ребёнок?
– ещё не пришёл с института.
– Он что, студент?! – ахнул Макс.
– Нет, – ответила Челюсть. – Преподаватель.
Она прошла в комнату и там ойкнула басом.
«Сейчас скажет, что деньги закончились», – подумал Макс и шагнул в комнату, как в тюремную камеру.
- Предыдущая
- 24/75
- Следующая