Агент сыскной полиции - Мельникова Ирина Александровна - Страница 73

• Предыдущая
• 73/74
• Следующая

– Благодарю вас, – Алексей весьма учтиво склонил голову, – я пройдусь.

Лямпе вновь улыбнулся, только глаза перестали сиять от счастья, и произнес уже более настойчиво:

– А все-таки подвезти?

– Хорошо, подвезите, – Алексей понял, что жандарм не отстанет, и, обойдя коляску с другой стороны, сел рядом со штаб-офицером.

Тот искоса посмотрел на него и ткнул тростью в спину жандарму, сидевшему за кучера.

– Трогай, Ковалев, – и принялся мурлыкать какую-то мелодию, но вдруг замолчал и с явным ехидством в голосе спросил: – И как ваша матушка, Алексей Дмитриевич, смирилась с тем, что вы не пошли по стопам ее драгоценного супруга, вашего батюшки?

Алексей с удивлением посмотрел на него:

– О чем вы, Александр Георгиевич?

Лямпе недовольно дернул носом.

– Не прикидывайтесь простачком, Алексей Дмитриевич. Ваш папенька спал и видел, что вы тоже займетесь геологией, как он сам и ваш старший брат. Пойдете, так сказать, по проторенной тропе. В науку ударитесь, в минералогию... А вы? Или это злой умысел вашего дядюшки? Его чрезмерная настойчивость? И как я знаю, вы ведь поначалу даже не помышляли служить в полиции. Что вас заставило изменить мнение о ней? Я, конечно, понимаю Владимира Гавриловича. Его фанатизм соразмерен лишь с фанатизмом самого Тартищева. Он кого угодно в состоянии уговорить, а если не уговорить, то заставить. – Лямпе вздохнул. – Поразительный все-таки человек Владимир Гаврилович Сверчков! Родного племянника загнал в Сибирь за совершенно пустяшное прегрешение. – Лямпе с любопытством посмотрел на Алексея. – Кстати, вам известно, что Тартищев в свое время отбил у вашего дядюшки невесту и увез ее в Сибирь? Графиню Анну Лукьяновну Бологову... И кто? Сын капитана парохода... А дед его вообще шаланды по Черному морю гонял, рыбу ловил... А он, видите ли, на графине вздумал жениться.

– Нет, я ничего про это не знаю, – ответил Алексей и со всей твердостью, на которую сейчас был способен, спросил: – У вас ко мне дело?

– У меня к вам предложение, – быстро проговорил Лямпе. – Переходите ко мне на службу!

– К вам? – удивился Алексей. – Зачем мне переходить к вам на службу? Я и так уже служу.

Лямпе поморщился.

– Вы сами не понимаете, что говорите. Служить в жандармском корпусе великая честь, и не каждому это предлагают. Вы из старинного дворянского рода, ваш отец был всемирно известным ученым, профессором, почетным академиком многих академий... А вы себя точно в пропасть толкаете! – Жандарм усмехнулся и погрозил ему пальцем. – Объясните, любезный, вы что, всю жизнь хотите просидеть в нашей дыре? Вам в столицу надо возвращаться, карьеру строить. В нашем корпусе и денежное содержание несоизмеримо выше, и возможностей продвинуться по службе больше. Запомните, мы два раза не предлагаем. Выбирайте: или Сибирь, или возвращение в столицу.

– Не искушайте, Александр Георгиевич, – улыбнулся Алексей. – Я свой выбор сделал. А что касается службы, то сыщиком я с детства хотел стать, только родители запретили мне даже мечтать об этом. Поэтому я закончил Горный институт и совсем не помышлял, что буду полицейским. Вернее, надеюсь, что буду, когда кончится испытательный срок.

– Ну и дурак, – вздохнул Лямпе, – впервые вижу, чтоб от подобного предложения отказывались. – Он недовольно покачал головой. – Ладно поговорили и забыли! – И приложил ладонь к козырьку. – Честь имею! Письма будете писать, передавайте привет дядюшке!..

Алексей бегом пересек Тобольскую улицу, вспомнив вдруг, как подъезжал сюда в первый раз на дряхлых санках, вспомнил лютый холод и пронизывающий насквозь ветер... По привычке удивился подобным контрастам сибирской погоды и зашел в управление.

Тартищев ждал Алексея. Рука Федора Михайловича все еще лежала на перевязи, но бледность сошла, и он был необычайно весел и оживлен.

Обняв Алексея за плечи, он подвел его к креслу.

– Присаживайся, орел! – И с преувеличенным удивлением оглядел его. – Надо же, ни одного синяка не осталось!

– Стараемся! – улыбнулся в ответ Алексей.

– Зато я словил... – кивнул на повязку Федор Михайлович и уже серьезно спросил: – Лямпе, небось, к себе вербовал?

Алексей сделал вид, что не удивился подобной проницательности. Тартищев вполне мог увидеть коляску жандарма из окна кабинета.

– Он меня только что до управления подвез и предлагал перейти на службу в корпус жандармов.

– Хорошо, если так, – вздохнул Тартищев и покачал головой. – Ну, Александр Георгиевич, ну и сукин сын... Так и норовит меня по всем статьям объегорить. Но это ничего, – он хлопнул Алексея по плечу, – тут он хоть в открытую играл, а мог ведь предложить и втайную на него работать. Слишком ему хочется меня собаками затравить. Но учти, не нашлось еще того волкодава, которого я порвать не сумею. – Тартищев рассмеялся. – Дядьку твоего вспоминал?

– Вспоминал... – Алексей вскочил на ноги. – Прошу прощения, Федор Михайлович, что не изложил все обстоятельства до конца...

Тартищев усмехнулся.

– Конечно, это полнейшее безобразие, что начальника сыскной полиции пытаются обвести вокруг пальца. За одно это я должен гнать тебя из полиции в три шеи.

Алексей побледнел.

– Но... – Тартищев поднял вверх указательный палец и назидательно произнес: – Ты все ж молодец, что не воспользовался именем отца и дядьки, не требовал снисхождения и тянул лямку наравне со мной и Иваном... – Он подошел к столу и взял в руки небольшой портрет. – Смотри, это моя Аннушка. Когда-то мы были великими друзьями с Владимиром Гавриловичем, в одном университете учились... Но судьба так сложилась. – Тартищев взглянул еще раз на портрет, осторожно погладил его пальцами и отложил в сторону. – Аннушка каталась на яхте с молодыми людьми, друзьями ее старшей сестры. Ирина Лукьяновна была замужем за великим князем Евгением. По какой-то причине яхта загорелась. Наша шаланда, а я в каникулы частенько ходил в море с рыбаками, оказалась неподалеку. Мы спасли несколько человек, в том числе и Аннушку. Она четыре дня провела в доме моего деда в Одессе... А потом так случилось, что мы обвенчались против воли и моих, и тем более ее родителей. Был грандиозный скандал, и мы вынуждены были уехать куда подальше... Но, – он опять взял в руки портрет, – видно, если написано на роду, как погибнуть, тот свою смерть там и найдет... Утонула моя Аннушка и сына за собой увела!.. – Тартищев неловко улыбнулся. – А я ведь тоже не помышлял, что стану полицейским, но судьба по-своему распорядилась. И я теперь ни о чем не жалею! – Он протянул Алексею портрет. – Смотри, вот эта женщина, из-за которой мы уже почти тридцать лет не знаемся с твоим дядькой.

Алексей взял портрет. Знакомая серебряная рамочка. Знакомый герб и монограмма Е.С.Г.А.Б. – ее сиятельство графиня Анна Бологова. И он, дурак, не вспомнил! Ведь столько раз видел и этот герб, и эту монограмму, и этот портрет, но только больших размеров, на стене кабинета в огромном дядькином доме на Садовой, одиноком и пустом доме. Потому что Владимир Гаврилович Сверчков так и не женился, и никто не мог понять почему, ведь мало кому пришлось видеть этот портрет и знать эту историю...

Он вгляделся внимательнее. Лиза, несомненно, Лиза... Те же глаза, нос, пышные волосы, ямочки на щеках... Голова женщины была слегка повернута вбок, глаза ее лукаво улыбались... Алексей почувствовал, как у него пересыхает в горле. Нет, все-таки не Лиза. Женщина на портрете была немного старше, да и волосы у нее светлее, чем у Лизы...

Тартищев взял у него портрет и весело хмыкнул:

– Всякий раз удивляюсь, как Лизка на Аннушку похожа, а ведь только родилась, бесенок, смотрю: вылитая наша порода, черная, как жук. – Он вернул портрет на стол и уже серьезно посмотрел на Алексея. – Несмотря ни на что, я безмерно уважаю Владимира Гавриловича. И понимаю, что не зря он прислал тебя в Североеланск. Знал, что мимо меня ты никак не пройдешь.

– Так вы с самого начала знали, что он мой дядя?

– Ну, допустим, не с самого начала... – усмехнулся Тартищев и прошел к сейфу. Открыл его и достал «смит-вессон». – Помнишь, обещал я тебе свой револьвер, если словим Прохора? Думал, наверняка уже думал, что Тартищев для красного словца сболтнул? – Он подошел к Алексею и протянул ему револьвер: – Бери, иногда вместо кулаков и он требуется. Когда-то один из служак спросил государя, чем должно заниматься его ведомство. Государь подал платок и сказал: «Утри им слезы всякому, кто их безвинно прольет». Возьми этот револьвер и защити тех, кто безвинно пострадал. Не переборщи только... – Он положил руку Алексею на плечо и слегка его сжал. – С сегодняшнего дня зачисляю тебя в личный состав Североеланской уголовной полиции младшим агентом. Служи честно, действуй искренне, если во благо, иди напролом, не трусь и не предавай! И не позволяй купить себя!.. – Он тяжело вздохнул. – Если получится... – И обнял Алексея. – Иди, служи!

• Предыдущая
• 73/74
• Следующая