Финита ля комедиа - Мельникова Ирина Александровна - Страница 33

• Предыдущая
• 33/72
• Следующая

Номер состоял из одной хорошо меблированной комнаты, разделенной драпировками на три части. При входе тяжелые бархатные шторы, висевшие прямо и направо, отгородили небольшую прихожую. В ней находилась вешалка, на которой висело мужское пальто из дорогого драпа, зонтик с ручкой из слоновой кости и модная в этом сезоне бархатная шляпа с узкими полями. Рядом стоял небольшой столик с графином и стаканом на нем.

Алексей раздвинул драпировки и очутился в маленьком подобии гостиной. Пол здесь закрывал толстый персидский ковер, вдоль стены стояли мягкий диван и два кресла, в углу – высокое трюмо, а на стене, напротив дивана, висело огромное овальное зеркало. Посреди гостиной – круглый стол, накрытый белой скатертью, поверх нее еще одной – плюшевой.

На одном из кресел лежали мужские перчатки и белое шелковое кашне, на другом – серый сюртук, галстук, на скатерти – золотые с янтарем запонки... Создавалось впечатление, что человек торопливо сбрасывал с себя одежду на пути в спальню...

И в прихожей, и в гостиной все находилось на своих местах, и это при том, что, по рассказам служащих гостиницы, Зараев-младший буйствовал в номере и, значит, должен был перевернуть все вверх дном.

Алексей вернулся в прихожую и раздвинул драпировки, что висели справа. И тут же наткнулся на человека, который лежал вниз лицом на ковре. Руки его были в крови, а в паре шагов от него валялась опасная бритва, на которой также запеклась кровь. Повсюду были видны следы, словно кто-то намеренно наступил в лужу крови, а потом прошелся по полу. Небольшие кровяные пятна виднелись на простынях, которые были сдернуты с постели и брошены неряшливым комком рядом с лежащим человеком.

Ночной столик, умывальник валялись на боку, подушки оказались под кроватью, а одна из оконных штор была оборвана и находилась под головой молодого человека. Она тоже была в крови...

Олябьев, осмотрев человека со спины, перевернул его лицом вверх и удовлетворенно хмыкнул:

– Жив, мерзавец, но то ли пьян в стельку, то ли без памяти! – Он проверил пульс молодого человека, приподнял веки и уже более уверенно сказал: – Жив, но не настолько пьян, чтобы впасть в горячку. Запах алкоголя почти не слышен.

Он подошел к кровати и, склонившись, принялся разглядывать грязные тарелки, свалившиеся с ночного столика, и остатки закусок на ковре. Достав из своего саквояжа баночку, Олябьев с помощью вилки переложил часть закусок в нее. Затем поднял пустую бутылку коньяка, стряхнул несколько оставшихся капель на ладонь, принюхался, потом лизнул языком, задумался на мгновение и поманил пальцем Алексея.

Тот подошел, и Олябьев вполголоса произнес:

– Похоже, в коньяк было что-то подмешано. С ним он расправился под хорошую закуску, но внезапно потерял над собой контроль. Видишь? – И он указал на пол. Действительно, рядом с десертной тарелкой и ножом для фруктов валялись два яблока, кисть винограда и груша с надрезанной спиралью кожицей.

Олябьев ткнул пальцем в мокрое пятно на ковре.

– Это коньяк. Остатки пролились на ковер, когда он в припадке буйства перевернул столик. Бутылку надо отправить на химический анализ, но у меня есть кое-какие подозрения. Похоже, нашего юного красавца кто-то опоил белладонной.

– Белладонной? – удивился Алексей. – Что это? Яд?

– В народе ее красавкой называют, – пояснил Олябьев, – хотя это гадость, каких поискать! Весьма и весьма ядовитая, скажу я тебе, равно как и ее сестрица белена. А еще ее называют «сонной одурью» или «бешеной вишней». Родовое же название Атропа, по имени одной из мойр, греческих богинь судьбы.

– Той самой дамочки, которая безжалостно перерезает нить жизни? – спросил Алексей и, опустившись на корточки, всмотрелся в лицо молодого человека. Если бы не исказившая его мучительная гримаса, вполне можно было подумать, что он спокойно заснул. – Белладонна, – повторил он задумчиво, перевел взгляд на Олябьева и переспросил: – Белла донна? Красивая женщина?

– Именно так, – согласился доктор. – Женщины до сих пор закапывают в глаза сок этой травы и натирают им лицо, отчего зрачки расширяются, а на щеках появляется яркий румянец. Правда, красавицы при этом почти ничего не видят, но это мало кого волнует. Через несколько дней зрачок приходит в норму, и зрение восстанавливается.

– А что у него со зрачками?

– Сильно расширены и не реагируют на свет. – Олябьев приподнял веко Зараева. – Явное действие алкалоидов. – И вопросительно посмотрел на Алексея. – Но откуда кровь? На его теле ни единого пореза, даже царапины? Я поначалу подумал, что он застрелился, но револьвер лежал под ним, – и он передал оружие Алексею.

Тот осмотрел револьвер. Он действительно был пятизарядным.

Но все же откуда взялось столько крови в номере, если Зараев себя не ранил, не порезал и, по словам Стаканова и его служащих, всю ночь находился в номере один?

– Белладонна может стать причиной буйного поведения? – спросил он Олябьева.

– Еще как! – осклабился тот. – Существует предание, что шотландцы во время одной из войн с датчанами, отступая, оставили в городке несколько бочек с пивом. Датчане отведали пива и поначалу стали буйствовать, а потом впали в оцепенение и были перебиты шотландцами. Кажется, юный служитель Мельпомены изрядно наглотался красавки. Алкоголь только усиливает ее действие. Но ничего, сейчас отправим его в больницу, попробуем вывести из ступора, так сказать!

Алексей обыскал карманы Зараева, обошел еще раз все комнаты, осмотрел пальто, сюртук... Документов у актера при себе не оказалось, но самое главное – он нигде не обнаружил ключей от номера, хотя двери, несомненно, были заперты изнутри.

Они вышли в коридор. Олябьев подозвал к себе Зараева-старшего и велел ему найти извозчика, чтобы отвезти Сергея в больницу.

– Вы считаете, что его жизнь в опасности? – спросил обеспокоенно директор театра.

– Опасности особой нет, но явно придется некоторое время полежать в больнице. Надо будет нейтрализовать действие яда, а он с трудом удаляется из организма, – объяснил ему Олябьев.

Алексей в это время разговаривал со Стакановым и высоким коридорным.

– В котором часу Зараев занял номер?

– Около восьми вечера, – объяснил коридорный, – я только что заступил на смену. Он сразу же велел подать ужин из ресторана. Часов в девять явился официант. Я видел его, правда, со спины. Он стоял у дверей номера и стучал в дверь. На столике стояла бутылка вина, коньяк и несколько тарелок с закусками и фруктами. Тарелок было много, словно господин Зараев ужин на двоих заказал, но что именно, я не обратил внимания, потому что провожал в соседний, пятый номер, постоялицу.

– Из третьего номера в пятый можно проникнуть? – спросил Алексей.

Стаканов и коридорный переглянулись. Хозяин гостиницы заметно побледнел, а у коридорного подозрительно забегали глаза. Алексей напрягся.

– Номера между собой сообщаются, или между ними глухая стена? – вновь переспросил он, наблюдая за реакцией своих собеседников. Забыв про носовой платок, Стаканов стер пот со лба ладонью и едва слышно произнес:

– Соединяются. Когда-то это был один номер... В дверях замка нет. Их просто захлопнули и вывернули ручки. Но они с обеих сторон загорожены шкафами. Гости даже не догадываются, что там есть двери.

– Кто поселился в пятом номере? – быстро спросил Алексей, почувствовав вдруг странное возбуждение.

Стаканов и коридорный вновь переглянулись, и Антон Антонович потерянно посмотрел на Алексея.

– Госпожа Каневская. Актриса, так сказать!

– Она одна в номере?

– Нет-с, – ответил уже коридорный и несколько смущенно пояснил: – Вдвоем-с! Но господин на этот раз неизвестный, похоже, из купцов, в нашем заведении раньше не бывали, иначе я бы запомнил.

– А Каневская у вас частенько бывает?

Коридорный замялся и посмотрел на Стаканова.

– Говори уже, – приказал тот мрачно и, отойдя в сторону, закурил, что было против правил гостиницы.

– Госпожа Каневская здесь несколько раз за неделю бывают, – зашептал доверительно коридорный, то и дело оглядываясь на двери пятого номера. – Чаще всего как раз с господином Зараевым, но бывает и с другими господами... – Он кивнул на дверь третьего номера. – Когда господин Зараев принялись бушевать, мы поначалу думали, что он начнет в пятый номер ломиться, но он только в своем побуйствовал и вскоре притих. Разве только дверь всю продырявил.

• Предыдущая
• 33/72
• Следующая