Грех во спасение - Мельникова Ирина Александровна - Страница 90

• Предыдущая
• 90/108
• Следующая

– Лучше не бывает! – ответил Антон. – Только-только мы от Кузевановых груз забрали и в тайге спрятали, как казаки нагрянули и ну давай весь обоз шерстить. Но так ничего и не нашли, опередили мы их! – Он смял в ладонях картуз и от избытка чувств прихлопнул его кулаком. – Помните, Мария Александровна, Зосиму и Маркела? Если бы не они со своей немереной силушкой, то мы с Васеной вряд ли бы так быстро управились. Привет они вам посылают и, говорят, частенько вспоминают, как добирались с вами до Читы. Кузевановы тоже очень рады и за вас, и за Дмитрия Владимировича. Желают вам всяческих успехов и письма князю и княгине непременно передать обещались.

– Спасибо тебе, Антон! – Митя подошел к слуге и обнял его. – Я слишком многим тебе обязан, чтобы отблагодарить за все одними только словами. Пока на большее я не способен, но ты знаешь, в долгу я не привык оставаться!

– Не стоит, барин! – Антон усмехнулся. – Дай бог теперь с заимки выбраться. Казаки так и шныряют вокруг, словно чуют, что мы поблизости.

– Еще бы им не шнырять, – вздохнула Прасковья Тихоновна, – Мордвинов рвет и мечет: граф дал ему всего неделю, чтобы поймать вас. Вчера опять вызывал меня и так уж и сяк обхаживал... Про Васену сильно пытал, дескать, не могла она вас увести через перевал тайными тропами? – Хозяйка опять вздохнула и перекрестилась. – Вам сегодня еще до рассвета следует уйти. У Мордвинова чутье-то волчье. Не дай бог, сюда с обыском нагрянет. Попробуй объясни тогда старому черту, отчего я на заимке пропадаю, когда дома в огороде все от жары погорело, Хватайка голодная воет, Лукерья в постели пластом лежит...

– Прасковья Тихоновна, – Маша обняла ее за плечи, – мы всю жизнь будем помнить вашу доброту и детям своим, и внукам расскажем. Мы же понимаем, чем вы рискуете, помогая нам...

– А у меня вся жизнь рисковая! – махнула рукой казачка и озорно подмигнула мужчинам. – Вы думаете, этот подвал, где вы таитесь, недавно появился? Ведь со стороны подпола и не заметишь сразу, что за стеной еще одна комнатенка имеется. Ее мой тятя с особым умыслом строил. А он человек здесь знаменитый был. Между прочим, его тоже из России сюда сослали. Барыня его, рассказывал, шибко осерчала, когда он по молодой дурости пропил-прогулял пять тысяч, которые молодому барину должен был передать. Так он за пятнадцать лет в Сибири не только хозяйство справное завел, но и эти пять тыщ барину своему вернул. Тот его простил, назад звал. Но тятя – ни в какую. Да и что, спрашивается, ему в России искать, опять барщину справлять? А здесь он паром держал через Аргунь, пока мост не построили, торговлей занимался... И всегда за святое дело почитал беглому помочь, если он из «несчастных», а не злыдень какой. Убивцев да насильников он терпеть не мог! – Прасковья Тихоновна вздохнула. – Захар мой и не знал даже ни об этой комнате, ни о подземном ходе, что прямо к пещере вас выведет. Перед смертью тятя нас к себе подозвал и рассказал все как есть. Захар Данилыч поначалу испужался, хотел было ход завалить и потайную дверь заделать. Но я не позволила. Всякое в жизни может случиться. Но слово ему дала тятины дела не продолжать и держала его, пока вот с Машенькой не встретилась да с Антошей. – Она всхлипнула и уже привычно промокнула глаза кончиком косы. – Я ведь поначалу и не думала вам помогать. А потом в душе как будто что-то перевернулось. За что же им горе такое привалило, думаю, молодым да красивым? Долго я над этим размышляла, долго сомневалась, несколько ночей не спала... Но все-таки не выдержала, – она развела руками и печально улыбнулась, – не стерпела, ввязалась. Теперь одна надежда на господа! Я свое дело сделала: всем, чем сумела, помогла. Остальное – в Его божьей воле!..

Она достала из-за пазухи небольшой узелок, осторожно развернула его и подала Мите какой-то неровно обрезанный, темный от времени кожаный лоскут:

– Возьмите, Дмитрий Владимирович! Это карта, о которой я вам рассказывала. Не знаю, поможет она вам или нет, но это последнее, что я еще могу сделать для вас. – Она обняла Митю и вдруг уткнулась ему в грудь лицом и разрыдалась. – Я ведь хотела еще ваших деток понянчить и Антошу оженить, а потом уже и помирать можно было бы.

Митя тоже обнял ее, потом склонился и поцеловал темную, со вздувшимися венами, руку казачки, тихо сказал:

– Клянусь, первый корабль, который построим с Антоном в Америке, мы назовем вашим именем, Прасковья Тихоновна. И мы непременно доберемся туда, чтобы выполнить свое обещание.

Он поднес карту ближе к свече и долго внимательно рассматривал ее. Потом повернулся к Прасковье Тихоновне и медленно проговорил:

– Кажется, я ничего не понимаю! Если верить вашей карте, то Сахалин – остров. Но на всех известных мне картах он обозначен как полуостров. Да и устье Амура здесь достаточно четко показано, хотя некоторые ученые считают, будто он пропадает в песках и в него невозможно войти с моря. – Он еще пристальнее вгляделся в карту. – К моему величайшему удивлению, карта – поразительно точная и подробная, словно над ней работал умелый картограф. Дорого бы дали некоторые наши географы, чтобы заполучить ее. Постой, Маша, а ну-ка посмотри сюда! – Митя провел пальцем по узкой извилистой линии, очевидно отделяющей остров от материка. – Насколько я помню карту тех мест, Алешка достаточно точно определил место своих поисков устья Амура. Но он считал, что оно находится на Сахалине. Представляю, какой сюрприз его ожидает. – Он обнял ее за плечи и прошептал: – Как я ему сейчас завидую! И открытие, возможно, сделает замечательное, и на тебе в конце концов женится.

– Я с самого начала была уверена в успехе его экспедиции, а что касается женитьбы, то это еще вилами на воде писано, – достаточно сухо, но тоже шепотом ответила ему Маша. – Больше года прошло, как мы последний раз виделись. Вероятно, у него теперь другие планы...

Митя посмотрел на нее странным, рассеянным взглядом, словно думал уже о чем-то другом, гораздо более важном и значительном, и решительно сказал:

– Ну что ж, друзья, настала пора прощаться! За ночь мы должны пройти пещеру, чтобы утром миновать перевал, пока снег не подтаял и не раскис. Да и Васену не стоит заставлять ждать. – Митя посмотрел на Антона. – Как ты считаешь, никто не мог вас выследить, когда вы лошадей с грузом к пещере перегоняли?

– Васена сразу бы заметила, – с явной гордостью за любимую сказал Антон. – Нет, все прошло спокойно, лошади не волновались, пока по тропе шли, а вот как в темноте себя поведут, не знаю. Васена нас не в самой пещере дожидается. Там рядом место есть потаенное, откуда все подходы видны. Так что никого не пропустит, чужого сразу углядит, если вдруг какой и объявится поблизости!

Подземный ход вывел их к ничем не примечательной скале. Таких много разбросано по всей тайге. Полуразрушенные остатки былых горных массивов, они покрыты толстым слоем мха, заросли можжевельником и карликовой березкой. Подступы к скале преграждала россыпь огромных камней, но Антон повел их не поверху, как ожидала Маша, а нырнул куда-то вниз, под каменные завалы. И через несколько минут они уже шли по извилистому коридору, настолько узкому, что порой приходилось почти протискиваться сквозь него, касаясь плечами стен, покрытых зеленой слизью водорослей, мокрых от стекающих по камням потокам воды. Постоянно надо было опасаться, что ударишься головой о свисающие корни деревьев, выпирающие отовсюду крупные и мелкие скальные обломки. Изредка в просветах между камней, прикрывающих этот тайный ход сверху, проглядывало уже посветлевшее небо.

Вскоре он заметно расширился. Антон сделал знак остановиться и вскарабкался по стене вверх. Маша огляделась по сторонам. Под ногами стало суше, мелкую щебенку сменил крупный песок.

Она поправила лямки висевшего за ее спиной «сидора», как называла эти мешки Прасковья Тихоновна. В них беглецы несли одежду, небольшой запас провизии, свечи и порох.

Деньги, которые ей удалось сберечь, более пяти тысяч ассигнациями, и десять тысяч золотом, что им передали с Кузевановыми старшие Гагариновы, они распределили с Митей пополам и зашили в одежду. Пятьсот рублей Маша оставила Прасковье Тихоновне. Казачка наотрез отказывалась принять деньги, даже обиделась на Машу, но она все-таки умудрилась подложить их под большой туес с медом, стоящий на лавке под окном заимки, справедливо полагая, что не вечно же он будет стоять на месте. И пусть не сразу, но Прасковья Тихоновна все равно обнаружит деньги, совсем не лишние в ее одинокой жизни.

• Предыдущая
• 90/108
• Следующая