Талисман Белой Волчицы - Мельникова Ирина Александровна - Страница 24

• Предыдущая
• 24/91
• Следующая

Старику эти объяснения не понравились, и он чуть не вырвал туес из рук Маши.

– Что ты понимаешь в остатках древности? Вот смотри, – покрутил он перед ее глазами нечто похожее на кусок старой коры с изломанными краями, – самый настоящий барашек, – он ковырнул желтым, изогнутым, как коготь хищной птицы, ногтем темную поверхность находки, затем пошаркал о грубую ткань штанины и торжествующе блеснул глазами. – Серебро! Видишь? А недавно двух бронзовых барсов нашел с золотой обкладкой головы. А говорят, что все могилы разворовали. Может, и разворовали, только в старину мудрецов тоже хватало. Самые большие богатства в тайниках схоронили. Не каждому они открываются. Говорят, сторожат их белые одноглазые волки с огненной пастью. – Старик вздохнул и вытянул руку с трубкой в сторону ближайших холмов. – Вон на том чаатасе[15] табун кобылиц частенько пасется, а сквозь них луну и звезды видно. А как-то раз девица мимо проскользнула. Одета не по-нашему, на голове шапка белая, а на глазах – золотые бляшки, что ихним мертвецам положены... Совсем близко прошла. Все косички можно было пересчитать. Прошла и в тумане сгинула, потому что сама, как из тумана, прозрачная и легкая... Видно, полюбовница тархана[16] или тайши[17] прибегала к нему на свиданку. У мертвых все как у живых, – вздохнул старик и присыпал еще щепотку порошка в свою трубку, – только всем почему-то среди людей в верхнем мире задержаться хочется.

– Смотрите, Илья Николаевич, – прошептала Маша, – Хатанга коноплю курит. Потому и видит и кобылиц, и любовниц, и наложниц. Все это чистейшей воды галлюцинации. Порошок из конопли не хуже опиума мозги дурманит. Видите, он уже заметно повеселел? – кивнула она головой на старика. – Это первый признак того, что он уже не в себе, так что все разговоры бесполезны. – Она подошла к Хатанге, который, прикрыв глаза и раскачиваясь, мурлыкал какую-то мелодию. – Дедушка, за сколько ты продаешь свои находки?

Старик замолчал, открыл глаза и посмотрел на Машу неожиданно осмысленным взглядом:

– Что пристаешь? Думаешь, Хатанга совсем разум потерял? – Он с трудом, опираясь на лопату, которую использовал еще и вместо костыля, поднялся на ноги, прихватил с собой туес и заковылял к березе, что-то сердито бурча себе под нос. Опустив туес на прежнее место, прикрыл его армяком и посмотрел на учителя. – Я тебя, Константиныч, уважаю безмерно, но зачем ты девку привез? И этого, – он словно проткнул взглядом Алексея, – который на завод приехал... – Он погрозил кривым пальцем и дурашливо выкрикнул: – Ишь ты, хитрован! Вздумал Хатангу вокруг пальца обвести! Знаю, на какой ты завод приехал! И что ищешь, знаю! Вы еще до Самбыка не доехали, а мне уже известно было, что к чему! – Он вдруг схватился за горло и зашелся в сиплом, с подсвистом кашле.

Маша подбежала к нему, схватила за руку, но старик оттолкнул ее. Пытаясь справиться с приступами кашля, он выпучил глаза от напряжения и, задыхаясь, проговорил:

– Уб-бирайтесь от-тсюда! Нич-чего я не прод-дд-даю!

Маша обиженно фыркнула и, развернувшись, почти побежала в сторону видневшегося вдалеке экипажа.

Алексей догнал ее через несколько шагов и молча пошел рядом. Оглянувшись, он заметил, что Владимир Константинович что-то быстро и взволнованно говорит старику, а тот сердито трясет всклокоченной бородой и машет рукой в направлении дальних, покрытых темной тайгой увалов, за которыми скрывался Тесинск.

– Какой вредный старикашка! Противный просто до ужаса! – наконец заговорила Маша. – Неужто нельзя найти на него управу? – Она взяла Алексея за руку и заглянула ему в глаза. – Согласитесь, эти варвары из-за пары бляшек или серебряной фигурки зверька готовы перерыть все вокруг самым дичайшим способом. Причем все, что на их взгляд не представляет ценности, растаптывается, разбивается, уничтожается навсегда! И это еще хорошо, если их находки попадают в коллекции, чаще вообще непонятно, куда они исчезают. Дядюшка говорит, что в последнее время участились случаи, когда в курганах стали находить золотые и серебряные слитки и вполне официально сдавать их в казну. Ничего подобного раньше здесь не наблюдалось, тем более вы ж видите, что могильники в большинстве случаев давным-давно разграблены. – Она пожала плечами. – Мне не удалось самой увидеть подобные слитки, поэтому я хотела расспросить Хатангу: может, он что знает об этом?

– А кто сдавал слитки из курганов в казну?

– Я не знаю! Мне об этом написал в письме дядюшка. Он тоже удивлялся, с чего вдруг золото и серебро стали находить слитками, да еще в таких количествах.

– В каких количествах? – справился Алексей и взял Машу под руку. – Объясните: что вас беспокоит? Ведь слитки сдаются в казну, значит, ничего противозаконного здесь нет.

– Ничего вы не понимаете, Илья Николаевич, – опять рассердилась Маша. – Я думаю, что действительно кто-то нашел богатый клад из древних изделий и именно их переплавил в слитки. Сдали уже более двух десятков. И я вполне допускаю, что их было гораздо больше. – Девушка раскраснелась, а на верхней губе выступило несколько крошечных капелек пота, но это совсем ее не портило. Так же как и сердито прищуренные глаза и раздраженная интонация, с которой она произнесла: – Поймите, это истинное кощунство, и никому до подобных негодяев нет дела!

Все в Маше нравилось Алексею, и он прощал ей даже очевидное невнимание к своей персоне. Ведь он тоже в некоторые моменты забывал обо всем, ни о чем не помышляя, кроме разоблачения и поимки негодяев, и в этом они с Машей были очень похожи: оба они жаждали наказания преступников. Но он не имел права высказывать свои мысли вслух и выдавать свои намерения, и в этом было его главное отличие от девушки.

– Маша, Илья! – догнал их Владимир Константинович. – Подождите! – проговорил он, задыхаясь от быстрой ходьбы. – Я все-таки узнал, кому Хатанга сбывает свои находки из курганов. Последний раз он продал более сотни предметов в одни руки. Среди них оказались сосуды для притираний, блюда, подвески, серьги, гребни, амулеты, – всего не перечислишь. Каждая вещь обошлась коллекционеру не дороже шестидесяти-семидесяти копеек. Сущие гроши!

– И кто ж оказался любителем подобных древностей? – спросил Алексей и совсем не удивился, когда услышал ответ, потому что знал его заранее. Слишком уж выразительно посмотрел на него Владимир Константинович, когда произносил последнюю фразу.

И учитель подтвердил его подозрения:

– Наш общий знакомый – Михаил Корнеевич Кретов!

Солнце нырнуло за древние скалы, дневная жара пошла на убыль, и в воздухе терпко запахло коноплей, заполнившей берега оросительных каналов, через которые были перекинуты хлипкие деревянные мостки. На них двум пешеходам не развернуться, не то что конной коляске проехать. Поэтому Маша и Алексей благоразумно преодолевали их пешком, а Владимир Константинович брал под уздцы и осторожно переводил лошадь через скрипящее и содрогающееся под колесами экипажа сооружение.

Иногда учитель оглядывался и сконфуженно улыбался своим молодым спутникам. Не устали ли? Не сердятся ли на него за то, что уговорил их свернуть в сторону от дороги и проехать до целебного озера Чайзан-холь?

Но молодежь весело болтала, не обращая внимания на его виноватые взгляды. И Владимир Константинович облегченно вздыхал. Он понимал, что стоит Маше и Алексею очутиться на берегу озера, как тут же все неприятные впечатления от этой поездки исчезнут и останется лишь восторг от созерцания удивительной красоты ландшафта: высоких заснеженных горных пиков на горизонте и зеркальной, слегка вспаханной ветерком глади озера, лежащего в рамке лиственничной, простеганной молодым березняком тайги.

Коляска выехала на узкую каменистую дорогу, которая резво вбежала на крутой увал, и Владимир Константинович натянул поводья, останавливая лошадь.

• Предыдущая
• 24/91
• Следующая