Талисман Белой Волчицы - Мельникова Ирина Александровна - Страница 29

• Предыдущая
• 29/91
• Следующая

Алексей проводил их взглядом и вновь вернулся на тропу. Первым делом он отыскал то, что Михаил назвал самострелом. Сбоку от тропы между двумя березовыми стволами было зажато и прикручено проволокой нечто отдаленно похожее на лук или, скорее, на средневековый арбалет. Очень грубое устройство с тетивой, курком и трубкой, куда вставлялась стрела. К курку была привязана бечева, которая спускалась по стволу почти до корня и пересекала понизу тропу.

Алексей даже нашел место, где Маша зацепила ногой бечеву, приведя в действие чью-то дьявольскую задумку. Он обвел настороженным взглядом окружавший его молчаливый лес, глянул вниз на озеро, которое в сиянии выглядывающей из-за гор луны отсвечивало ртутью. Отчего вода казалась тяжелой, густой и вязкой, а низкие, вялые волны едва шуршали в камышах и шипели на прибрежную гальку.

Темнота продолжала сгущаться и прикрыла все следы, если они, конечно, остались. И хотя Алексей не слишком на это надеялся, но все же отложил расследование преступления на утро. А то, что это преступление, Алексей не сомневался ни на йоту. Судя по высоте, на которой был закреплен самострел, установлен он был не на зверя, и Маше просто повезло, что она оказалась ниже ростом, иначе стрела попала бы не в плечо, а в сердце. Но в чье же сердце целил неизвестный злоумышленник?

Внизу показалось пятно света, которое переместилось на тропу и стало быстро подниматься вверх. Через несколько минут перед Алексеем возник Михаил с английским карабином в одной руке и керосиновым фонарем в другой.

– Ну что, нашел что-нибудь?

– Нашел, – подвел его к самострелу Алексей, – кажется, я догадываюсь, на кого он был нацелен. Ты постоянно этой тропой ходишь?

– Постоянно, сегодня, правда, сделал исключение, спустился по обрыву, когда вас с Машей на берегу заметил.

– Это тебя и спасло, – заметил Алексей и провел ладонью линию на уровне груди Михаила, – смотри, четко высчитали, мерзавцы. Аккурат в сердце целились. – Взяв из рук Михаила фонарь, он обошел вокруг деревьев, низко пригибаясь и пытаясь обнаружить хоть какие-то следы, но безрезультатно.

Михаил опустился на обломок дерева, приставил рядом карабин и некоторое время пристально наблюдал за передвижениями Алексея между деревьями, удивленно при этом хмыкая и покачивая головой. Наконец не выдержал и спросил:

– Ты что, ищейка?

– С чего ты взял? – удивился Алексей.

Михаил переложил карабин на колени и хлопнул ладонью рядом с собою, приглашая его садиться.

– Не обижайся, но со стороны посмотришь – ты словно пес охотничий, каждый камешек осмотрел, каждую веточку обнюхал. Шутка, конечно. – Он достал из кармана портсигар. – Куришь?

– Курю, – ответил Алексей.

Они закурили. Некоторое время молчали, затем Алексей спросил:

– Как Маша?

– Когда я уходил, была без сознания. С ней сейчас Марфа и Владимир Константинович.

– Марфа? – удивился Алексей. – Ты же сказал, что, кроме повара и сторожа, на даче никого нет?

– Однако память у тебя! – протянул Михаил озадаченно и с интересом посмотрел на Алексея. – Только Марфы и вправду поначалу не было. Она приехала позже, уже после моего отъезда к Хатанге. Мурку привезла. Никак, шельма, без меня не хочет оставаться. Тоскует, ничего не ест, а я хотел на лодке под парусом походить. Теперь придется отложить. Мурка в лодке беспокоится, паруса пугается и на берегу, если останется, мечется, с ума сходит, видно, боится, что утону. Ну, ей-богу, как с дитем морока. – Он улыбнулся и виновато посмотрел на Алексея. – А за Машу не беспокойся. Я отправил в город сторожа за доктором. – Михаил вздохнул. – Замечательная девушка! Красивая, умная... В наше время – крайне редкое сочетание.

– Редкое, – согласился Алексей и вернулся к интересующей его теме: – Как ты думаешь, кто за тобой решил поохотиться?

– Понятия не имею, – пожал плечами Михаил и, сильно затянувшись, выпустил через ноздри целый столб сизого дыма. – Неприятелей и завистников у меня – хоть дорогу мости, но явных врагов, которые хотели бы прямо в гроб законопатить, пока вроде не наблюдалось. В открытую на меня только ты осмелился напасть, а исподтишка... – Он наморщил лоб, вспоминая, потом покачал головой. – Нет, не было такого, потому что всякий знает: я башку мигом отвинчу и вернуть назад не позволю...

– Хорошо, но ты можешь назвать хотя бы одну причину, по которой с тобой хотели бы свести счеты?

– Не могу, – рассердился вдруг Михаил, – если я и обижал, то не до такой степени, чтобы кому-то захотелось меня убить. Никого в жизни не разорил, ни над кем не надругался. В карты мне проигрывали, но суммы незначительные... Морды, правда, частенько бью, но они, мерзавцы, сами их подставляют, потому что знают: после за каждый мой тумак или оплеуху прилично в ассигнациях получат.

– Выходит, это первое покушение на тебя?

– Выходит, первое. – Михаил как-то виновато пожал плечами и улыбнулся. – Ничего подобного раньше не наблюдалось. – Хотя постой! – Он хлопнул себя ладонью по лбу. – Знаешь, было по весне... Мы с Федькой отправились на тетеревов поохотиться. Он на своего Баламута взгромоздился и – вперед! А я замешкался что-то, смотрю, он уже за ворота выехал... Я ему кричу: «Федька, стой!» – а сам на своего Нерона вскочил... А тот подо мной чуть ли не свечкой встал, сначала на дыбы, а потом принялся по двору метаться и взлягивать беспрестанно. Я поводья на себя тяну, он хрипит, пеной исходит, а сам меня по кругу носит, головой и крупом трясет, меня из стороны в сторону мотает, я и про тетеревов забыл, и про Федьку, думаю, только бы не сбросил. Позорище будет на весь Тесинск для Мишки Кретова. Я ведь в седле вырос. У дядьки моего, младшего брата матери, конезавод под Омском. Я там каждое лето пропадал. Таких жеребцов объезжал, не чета моему Нерону. Мне ведь любая животина с первого разу подчиняется. Мурку видел? Она одной лапой хребет кому угодно переломит, а ко мне, как котенок, ластится... – Он затянулся папиросой, затем недоуменно посмотрел на окурок, затушил его о каблук и, усмехнувшись, посмотрел на Алексея. – Слушай дальше, как я, может, впервые в жизни перепугался до смерти. – И окинул его внимательным взглядом, словно проверил: не насмехается ли?

Но Алексею было совсем не до смеха.

– И что ж все-таки случилось с твоим Нероном? – спросил он, всячески скрывая волнение, потому что почувствовал знакомый холодок в груди – первый признак того, что вышел на след.

– То и случилось, – вздохнул Михаил. – Вынес он меня за ограду, через коновязь перемахнул, тут я и приземлился на задницу, да так, что дух перешибло. Валяюсь на земле и вижу, что Марфа из ворот выскочила с ружьем навскидку и целится в Нерона. Я ей ору: «Марфа, тудыть твою мать, не стреляй!» А сам едва на четвереньки поднялся, смотрю, что с Нероном. А он, дьявол, как ни в чем не бывало, о коновязь головой трется, а морда вся в пене, грива всклокочена. Марфа ружье опустила, подошла к нему, за шею обняла и стоит, что-то шепчет ему в ухо. А он, бесова душа, так тихо, так жалобно что-то ржет ей в ответ. Переговариваются, значит. Только вдруг Марфа вскрикивает и тычет пальцем в седло: «Гляди, Миша, кровь!» Ну кое-как доплелся я до них, смотрю – и впрямь из-под седла в несколько струек кровь бежит. Я тут же рукой под седло, а Нерон как вздрогнет и ногами заперебирал, а из глаз слезы потекли... А я цепляю пальцем, не поверишь, вот такую, с мизинец прямо, железную колючку. Представляешь, каково было Нероше, когда я с размаху приземлился в седло? Тут любой бы взъярился...

– Ты считаешь, что ее нарочно подложили?

– В тот раз сомневался, а теперь точно думаю, что подложили. Конюхи Христом богом клялись, что ничего подобного не видели, самолично подпруги затягивали. Лошадь, говорят, вела себя спокойно. А тут на тебе! И главное, когда успели мерзавцы? Конюх все время ее в поводу держал.

– А кто-то из своих мог это сделать? Подойти незаметно и подложить колючку?

– Ну нет, – покачал головой Михаил, – никто не мог! Точно говорю, никто! Федька определенно не подходил. Марфа с крыльца не сходила, когда провожала нас... Анфиска...

• Предыдущая
• 29/91
• Следующая