Выбери любимый жанр

Россия и русские в современном мире - Нарочницкая Наталия Алексеевна - Страница 50

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

В итоге всей этой региональной политики Южная Осетия и Абхазия были вписаны в границы Грузии.

То, что впоследствии они насильно были оторваны от России, уведены без соблюдения правовых процедур — даже без нормального опроса, то есть без ярко выраженного, демократическим способом зарегистрированного волеизъявления народа, — это факт.

Таким образом, можно с уверенностью считать процесс выхода Абхазии и Южной Осетии из состава СССР незавершенным. А нынешний территориальный статус Грузии — небезупречным. Именно об этом я говорила на парламентской ассамблее Совета Европы во время полемики с тогда еще спикером грузинского парламента Нино Бурджанадзе.

— И как реагировала на ваши слова «железная леди» Грузии?

— Грузины очень ерзали. Они страшно не любят слушать именно эту подоплеку. А что им здесь можно ответить? Это же чистые факты.

— А как насчет фактов в ситуации с Приднестровьем?

— Что касается Приднестровья, тут иная аргументация, но тоже очень действенная. Молдова, будучи союзной республикой, охватывала территорию, границы которой сложились далеко не естественным путем. Объединение Бессарабии (нынешней Молдовы. — Авт.) и Приднестровья произошло только после Второй мировой войны по воле советской власти внутренними государственными актами СССР. До этого судьбы регионов складывались совершенно по-разному в силу огромных этнических, социальных и культурных различий.

— На что же тогда опирается Кишинев, аргументируя свои претензии на Приднестровье?

— В период развала Советского Союза Молдова объявила, что выходит из СССР на основе отрицания пакта Молотова — Риббентропа. Как известно, пакт очерчивал сферы влияния Москвы, в которые Берлин обещал не вмешиваться. И Бессарабия, конечно же, входила в интересы Советского Союза. Иначе и быть не могло. Молдова была присоединена к России по итогам Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Однако в 1918 году она была незаконно оккупирована Румынией. Москва последовательно никогда не признавала оккупацию, во всех международных документах оговаривая этот момент. Поэтому восстановление советской власти в Бессарабии на основании пакта Молотова — Риббентропа есть правовосстановительный акт. Россия лишь вернула себе территории, принадлежащие ей по берлинскому трактату 1878 года.

Но дело не в этом. Отрицая пакт Молотова — Риббентропа, молдаване сами подарили приднестровцам хороший козырь. Ведь аргументация Кишинева создает логику рассуждения о статусе только той территории, которая кочевала от России к Румынии и обратно — то есть Бессарабии, а никак не той, которая была передана Молдове гораздо позже уже в составе СССР — после 1939 года, соответственно, и после советско-германского пакта. Это безупречный юридический инструмент для дальнейшей борьбы Приднестровья за право быть с Россией.

— Однако этот «безупречный юридический инструмент» особо не помогает Приднестровью отстаивать свое право на независимость. Может быть, он недостаточно известен на Западе?

— Этот тезис я разрабатываю уже десять лет. И он очень хорошо известен на Западе. В свое время Ассоциация адвокатов Нью-Йорка подготовила доклад «Размораживание замороженного конфликта: правовые аспекты сепаратистского кризиса в Молдове». Этим докладом юристы пытались оспорить аргументацию Тирасполя, требующего независимости.

Так вот, в докладе адвокатов Нью-Йорка в качестве наиболее сложного для опровержения аргумента Приднестровья указана ссылка на способ обретения Молдовой независимости. Американские юристы назвали «наиболее веским квазиправовым аргументом в пользу автономии» тезис Тирасполя, что «в результате денонсации со стороны СССР пакта Молотова — Риббентропа, который устанавливал современные границы Молдовы, Приднестровье должно вернуться к автономному государству».

— Получается, что Запад все-таки признал аргументацию Приднестровья. Пусть даже и косвенно. Почему же тогда институты международного права не на стороне Тирасполя?

— По нормам международного права в последние десятилетия нанесено несколько сильнейших ударов. Сначала бомбежки Югославии в 1999 году, затем отторжение Косова. Во все времена право наций на суверенитет считалось непререкаемым. Страны не совершали гуманитарной интервенции под фарисейскими предлогами — они честно объявляли войны. Сегодня действует иной международный закон — кто сильнее, тот и прав. Что тут может сделать маленькое и слабое Приднестровье? Не говоря уже о Южной Осетии и Абхазии.

— Вы упомянули Косово. Если косовским албанцам было предоставлено право оформить свою независимость, то почему таким же правом не могут воспользоваться и другие непризнанные республики?

— Вы говорите о косовском прецеденте? Абхазия и Южная Осетия, по моему мнению, вообще не нуждаются ни в каком прецеденте, причем абсолютно. Точно так же, как и Приднестровье. История с Косовом — прецедент политический. Такой свершившийся факт, когда можно вот так взять и расчленить суверенное государство в центре Европы. Для непризнанных республик он может служить лишь неким толчком, который создает столь нужный сегодня политический климат. И не более. У Косова с точки зрения международного права не было никаких оснований заявлять о своей независимости. У Абхазии и Южной Осетии они, бесспорно, есть.

Вопрос в другом: будет ли этих оснований достаточно. Я хочу сказать, захочет ли Запад обратить на них внимание и отнестись всерьез к желаниям непризнанных республик жить самостоятельной жизнью.

К примеру, мировое сообщество не признало итоги референдумов, прошедших в Абхазии, Южной Осетии и Приднестровье, поскольку их проведение обеспечивали якобы нелегитимные власти. Хотя с точки зрения права такое отношение неверно. На территории непризнанных республик проживают люди, которые, как и все остальные народы, реализуют свои гражданские права. В том числе и право на самоуправление. В этой связи избранные всенародным голосованием власти могут считаться вполне законными. А уж признает их ООН или нет — вопрос второстепенный.

Запад во внешней политике применяет двойные стандарты, расчленяя вопреки всем нормам международного права одни государства и народы, одновременно категорически отказывая другим в праве на единство, восстановление законности и исторической справедливости. Это давно уже всем понятно.

— Насколько известно, свое нежелание давать свободу непризнанным республикам мировое сообщество объясняет опасностями развития сепаратизма.

— Действительно, эта проблема сегодня беспокоит многих. Говорят, что вслед за Абхазией и Южной Осетией — если им все-таки позволят выйти из состава Грузии, — вольную попросят и другие народы. В России, конечно же, вспоминают Чечню. Но все эти страхи не обоснованы. В международном праве, вопреки иллюзиям, право на национальное самоопределение не трактуется как право на отделение. Оно трактуется как право на национально-культурную автономию, предполагающую возможность продолжения национальной жизни в рамках другого государства. Это касается вопросов сохранения национального языка, культуры, религии и так далее. Удовлетворить желание автономии на независимость не так просто. Для этого нужно доказать, что в регионе имеет место геноцид народа и нет никакой возможности сохранить культурную идентичность нации.

Вспомним отношение Запада к чеченской войне. Попытки изобразить российских солдат звероподобными монстрами призваны создать нужный антураж и политическую почву. Чтобы доказать, что чеченские бандиты, которые режут головы христиан, не имеют возможности продолжать свою национальную жизнь.

Но все это не имеет никакого отношения к решению вопроса о статусе Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья. У них достаточно и правовых оснований добиваться независимости.

— Почему же тогда Запад создает столько препятствий на пути обретения непризнанными республиками самостоятельности?

— Хотите знать, почему Запад так печется о Грузии, Абхазии, Южной Осетии? Почему Европа и США ухаживают за этим великим, в кавычках, демократом Саакашвили? Все очень просто. Решается классический восточный вопрос. Ведется планомерная политика вытеснения России из Черноморско-Средиземноморского бассейна, который сейчас обретает все большее значение. Ключевой вопрос сегодня: кто будет главным военно-стратегическим субъектом на Черном море, за которое Россия и Турция (при непосредственной поддержке англосаксов) воевали 300 лет.