Выбери любимый жанр

Россия и русские в современном мире - Нарочницкая Наталия Алексеевна - Страница 90

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

В 90-е, с 1991 по 1997 г., Россия чуть было не погибла, пройдя через беспрецедентный в истории тройной кризис. Прежде всего, это был экономический кризис, который коснулся производства, рухнувшего наполовину под комплексным воздействием беспорядков переходного периода и неолиберальной политики государства, разработанной при поддержке западных правительств и международных финансовых институтов. Ему на смену пришел политический кризис, когда Борис Ельцин и его либеральные советники, при поддержке США и ряда западноевропейских государств, положили конец процессу демократизации, начатому в 1993 году Михаилом Горбачевым, распустив антиконституционным способом российский парламент. Затем, на волне этого «первородного греха» российского либерализма, будет начата и война в Чечне (декабрь 1994 г.), и трюкачество на президентских выборах в 1996 г. Наконец, надо отметить социальный кризис с его методичным разрушением системы ценностей, свойственных современному развитому обществу, кризис, в котором жила Россия в период с 1992 по 1998 г., когда грабежи, проституция и криминал были единственными видами деятельности, предлагаемыми молодежи.

Серьезные кризисы случались и в других странах. Начиная с Великой депрессии и до финансовых кризисов, произошедших в новых, бурно развивающихся экономиках в 80—90-е гг. Этот список можно довольно долго продолжать. Можно также составить и внушительный список политических кризисов, не говоря уже о социальных и нравственных конфликтах, которые потрясли разные страны мира в последние десятилетия. Однако само сочетание сразу трех кризисов, которые испытала на себе Россия, а также их накал делают историю России уникальной.

Попытки понять сегодняшнюю Россию, абстрагируясь от периода 90-х годов, будут являться либо верхом невежества, либо нечестности. И снять с себя всю ответственность за идеи, которые пропагандировались западными странами в этой катастрофе, а также забыть об их активном участии в политике, которая привела Россию на край пропасти, наконец, забыть о политиках и экспертах, субсидируемых западными правительствами и международными институтами, означало бы обнаружить злонамеренность в отношении России, полностью подтвердив, таким образом, идею антироссийского «заговора».

С сентября 1998 года Россия начинает постепенно оправляться от кризиса. Когда она, казалось, достигла самого дна в результате дефолта в августе 1998-го, назначение Евгения Примакова на пост премьер-министра 1 сентября того же года ознаменовало собой начало ее обновления. Шаг за шагом, не без колебаний и ошибок, страна встала на путь своего экономического, политического и социального возрождения. И видеть причину этого возрождения лишь в росте мировых цен на энергоресурсы, опять-таки повторю, сродни невежеству и лицемерию. Цены на энергоресурсы значительно поднялись лишь с лета 2002 г., в то время как экономический подъем в России стал ощущаться уже с зимы 1998/99 г. МВФ, будучи не в силах понять, как это было можно обойтись без его предписаний в сложившейся ситуации, спрогнозировал падение ВВП России на 7 % в 1999 г. В действительности же ее ВВП увеличился на 6 %. Погрешность более чем на 12 пунктов, совершенная экспертами из Вашингтона, примечательна не только в силу величины расхождения показателей, достойной занесения в Книгу рекордов Гиннесса… Она указывает на наличие идеологического и политического антироссийского курса, проводимого определенными кругами. Уже с начала 1999 г. отчетливо читались все признаки подъема России после кризиса. И если кому-то они не были видны, так это потому, что их просто не хотели видеть.

Экономический рост продолжился в 2000 г., превысив 10 %, и более уже никем не ставился под сомнение. Владимир Путин смог провести одновременно прагматичную и реактивную политику, которая позволила России укрепить позиции, занятые в результате действий, предпринятых правительством Е. Примакова в течение трагических недель августа и начала осени 1998 г. Повышение мировых цен на сырье, начавшееся с 2003 г., также способствовало росту экономических показателей. Но этот ресурс мог бы со временем сойти на нет точно так же, как это было в других странах. В этой связи внедрение экономической стратегии, направленной на смену статуса сырьевой державы, является заслугой В. Путина и всех правительств, начиная с 2003 г.

Вышесказанное не означает, что все идет великолепно и все проблемы решены. Согласно показателям ВВП, Россия оправилась от кризиса, спровоцированного трагическим неолиберальным экспериментом 1991–1998 гг., только к началу 2007 г. Страна до сих пор еще не отошла от социального шока, вызванного поистине драматическим обеднением населения в 90-е годы. Однако сегодня нет никаких сомнений, что Россия на верном пути.

Таким образом, нам трудно было бы понять ярую критику Н. Нарочницкой в адрес либерализма вне данного исторического контекста. Невозможно было бы осознать и всю важность, которую для нее приобретают вопросы «нации» и «национальной судьбы», не вспомнив о роли иностранного вмешательства в дела России в тяжелые для нее времена или о постоянных искажениях на Западе действий и слов российского руководства — с того самого момента, как то взяло курс на восстановление страны.

Автору этих строк, начиная с 1988 г., удалось лично и достаточно регулярно бывать в СССР в разгар перестройки, а затем и в России во время переходного периода. Он преподавал там с 1993 по 2000 г., а затем вновь с 2006 г. С 1991 г. он имел возможность участвовать на правах эксперта в различного рода заседаниях МВФ и Всемирного Банка. Таким образом, он неоднократно мог иметь возможность наблюдать за скандальными действиями отдельных западных экспертов и советников. Практика вмешательства в дела другого государства и практика, умышленно нацеленная на искажение действий российского руководства, а также искажение ситуации, здесь была налицо. И об этом уже тоже было немало сказано.

Проблема заключается не в том, чтобы удостовериться, были ли акты, враждебные по отношению к России, инициированы западными государствами и, в первую очередь, США, но в том, чтобы удостовериться в существовании исторического заговора, о котором пишет Н. Нарочницкая в своей книге. Лично я в этом не убежден.

Не то чтоб «антироссийской» политики никогда не было и «антироссийские» идеи по-прежнему не вынашивались сегодня в администрации некоторых стран. Это как раз ощущается. И не только в США, но и в Великобритании, и даже в кулуарах Европарламента в Брюсселе. Не то чтоб в западной культуре не существовало априорно антироссийских настроений, формы выражения которых весьма разнообразны. Все это так, но, возможно, автору, справедливости ради, нужно было наряду с отнюдь небеспристрастными формулировками в отношении России, написанными Фридрихом Энгельсом от лица европейской интеллигенции XIX века, давать и выдержки из К. Маркса о позитивной роли «мира» (т. е. русской общины. — Прим. ред.) и возможного русского пути к коммунизму.

Кроме того, действительность, с которой столкнулся автор данной статьи, чаще всего свидетельствовала о наличии своеобразного симбиоза из неолиберального догматизма, недостатка политической воли и алчного подхода у предполагаемых «заговорщиков», нежели доказывала существование какого-то совместного политического проекта, целиком и полностью продуманного и последовательно внедряемого на протяжении десятилетий. К счастью, как для России, так и для Европы, эти ярые антироссийские круги не смогли представить никакой совместной стратегии. Так, в 1993–1995 гг. можно было услышать множество пространных речей о необходимости «дезиндустриализации России» или разделении ее на 20 микрогосударств. Но сторонники данного подхода не смогли в то время собрать вокруг себя необходимую критическую массу, которая позволила бы им осуществить столь мрачные замыслы. Развал промышленности, который пережила Россия в 1991–1998 гг., является не столько результатом заговора, сколько последствием совершенно негибкой, догматичной экономической политики, свойственной далеко не только для России той поры, но применяемой и в других странах (таких как Франция) с подобным же результатом.