На горах. Книга Вторая - Мельников-Печерский Павел Иванович - Страница 24

• Предыдущая
• 24/265
• Следующая

Со всех пот льет ручьями, на всех взмокли радельные рубахи, а божьи люди все радеют, лишь изредка отирая лицо полотенцем.

— Это духовная баня. Вот истинная, настоящая баня паки бытия, вот истинное крещение водою и духом, — говорила Дуне Марья Ивановна, показывая на обливающихся потом божьих людей.

С удивленьем и страхом смотрела Дуня на все, что происходило перед ее глазами, но не ужасало ее невиданное дотоле зрелище… Чувствовала, однако, она, что сердце у ней замирает, а в глазах мутится и будто в сон она впадает.

— Что с тобой? — спросила Марья Ивановна, заметив, что вдруг она побледнела.

Дуня сказала.

— Благодари бога, — молвила Марья Ивановна. — Это значит дух тебя, еще не приведенной в истинную веру, коснулся своей благодатью… Будешь, будешь по времени богом обладать!.. Велика будешь в божьем дому — во пресветлом раю.

Блаженный радел с великим усердием, выкликивая непонятные слова. Наконец, закричал:

— Пива, пива!

Быстрей закружились в кругах, а сидевшие, привскакивая на стульях, громче и еще более скорым напевом запели:

Эй, кто пиво варил? Эй, кто затирал?

Варил пивушко сам бог, затирал святый дух.

Сама матушка сливала, с богом вкупе пребывала,

Святы ангелы носили, херувимы разносили,

Херувимы разносили, архангелы подносили..

Скажи, батюшка, родной, скажи, гость дорогой,

Отчего пиво не пьяно? Али гостю мы не рады?

Рады, батюшка родной, рады, гость дорогой,

На святом кругу гулять, света бога прославлять,

В золоту трубу трубить, в живогласну возносить*. * Эта песня сделалась известною из донесения святейшему синоду одного из калужских священников (Сергеева), который в первых годах нынешнего столетия сам участвовал в хлыстовских радениях. Песня эта несколько раз была напечатана.

Громче и еще неистовей кричит блаженный:

— Пива, пива!

И упал в судорогах и корчах на пол. Пена пошла у него изо рта. А дьякон церковным напевом громогласно поет из пасхального канона:

— "Приидите пиво пием новое, не от камене неплодна чудодеемое, но нетления источник, в нем же утверждаемся.

Тут Катенька вдруг вся затрепетала, задрожала и, перестав кружиться, звонким, резким голосом закричала в ужасе:

— Накатил!.. накатил!..

Все остановились. Едва переводя дыханье, пошатываясь, ровно пьяные, все пошли к стульям.

— Дух свят!.. Дух свят!.. накатил!.. накатил!.. — громче прежнего кричала Катенька и грянулась на руки подбежавшей Матренушке. Та довела ее до диванчика и с помощью Варвары Петровны уложила. На другом диванчике уложили бившегося о пол блаженного.

Только что уложили Катеньку, радостными голосами божьи люди запели:

Ай у нас на Дону

Сам спаситель во дому.

Со ангелами, со архангелами,

С серафимами, с херувимами

И со всей-то силой небесною…

Эка милость, благодать

Стала духом обладать!..

Богу слава и держава

Во веки веков. Аминь.

Пока пели, Катенька привстала. Она села на диванчик и раз десять провела пальцами по зардевшемуся, как маков цвет, лицу своему. Зарыдала она и, едва переступая, вышла на середину сионской горницы. Глаза горели у ней необычным светом. Они остолбенели, зрачки расширились, полураскрытые посиневшие губы беспрестанно вздрагивали, по лицу текли обильные струи пота и слез, всю ее трясло и било, как в черной немочи (Эпилепсия, то же почти, что падучая болезнь.).

Крепко стиснув руками голову и надрываясь от рыданий, неровными шагами, нетвердой поступью сделала она вперед несколько шагов и остановилась. Все встали и обеими руками начали креститься на Катеньку, а дьякон возгласил:

— Вонмем! Премудрость! Глаголет бог! Все встали на колени, и начала Катенька возглашать «живое слово» и «трубить в трубу живогласную». Сначала всему собранью «общую судьбу» говорила, «пророчество сказывала».

— Вы, любезные мои детушки! Святые, праведные агнцу и мне, богу, искупленные первенцы!.. Молите меня, отца, и будьте мне верны до конца, за то не лишу вас золотого венца… Я, дух свят, с вами пребываю, душеньки ваши в небесный убор убираю… все ваши помышления сам я, дух свят, в сердцах ваших читаю… За добрый помысел сторицей заплачу, а лукавого врага во гроб заколочу… Не смел бы пугать мой небесный синод, не смел бы тревожить моих верных рабов… А над вами, мои детушки, мой благодатный покров… Вот вам от бега сказ, от меня, духа свята, указ… Оставайтесь, господь с вами и покров божий над вами!..

И на всех махала Катенька платком, что был в руках у ней. Покровцем называют его божьи люди.

Все встали и расселись по стульям, один блаженный все еще бился в припадке на диванчике. Едва переступая, покачиваясь, медленно подошла Катенька к Николаю Александрычу и тот, хоть и кормщик, стал пред нею на колени. Стала Катенька ему «пророчество» выпевать:

— Здравствуй, верный, дорогой изообранный воин мой… Со врагом храбрей воюй, ни о чем ты не горюй! Я тебя, сынок любезный, за твою за верну службу благодатью награжу — во царствие пределю, с ангелами поселю. Слушай от меня приказ: оставайся, бог с тобой и покров мой над тобой.

И трижды махнула на него платком, а он ей еще раз до земли поклонился.

Пошла после того от одного к другому и каждому судьбу прорекала. Кого обличала, кого ублажала, кому семигранные венцы в раю обещала, кому о мирской суете вспоминать запрещала. «Милосердные и любовно все покрывающие обетования» — больше говорила она. Подошла к лежавшему еще юроду и такое слово ему молвила:

— Ты, блаженный, преблаженный, блаженная твоя часть, и не может прикоснуться никакая к тебе страсть, и не сильна над тобою никакая земна власть!.. Совесть крепкая твоя — сманишь птицу из рая. Ты радей, не робей, змея лютого бей, ризу белую надень и духовно пиво пей!.. Из очей слезы лей, птицу райскую лелей, — птица любит слезы пить и научит, как нам жить, отцу богу послужить, святым духом поблажить, всем праведным послужить!.. Оставайся, бог с тобой, покров божий над тобой!..

К Марье Ивановне подошла, хоть та и сидела одаль от круга божьих людей. Встала Марья Ивановна, перекрестилась обеими руками, поклонилась в землю и осталась на коленях. Затрубила пророчица в трубу живогласную:

— Тебе, любезная овца — живое слово от отца, всемирного творца, из небесного дворца. Пребудь в вере до конца. К богу сердцем ты пылай! свое сердце надрывай!.. Я тебя, бог, доведу, до Едемского края, до блаженного рая. Я тебя доведу, да и дочку приведу, будешь с нею ликовать, в вечной славе пребывать!.. Ты на месте на святом, над чистым ключом, устрояй божий дом, буду я, бог, жить в нем… Благодать наведу и к себе вас приведу. А последний тебе сказ, крепкий божий мой наказ — оставайся, бог с тобой, покров божий над тобой!..

Удивились люди божьи, когда Катенька, отступя от Марьи Ивановны, подошла к не приведенной еще Дуне, в первый только раз бывшей в собрании познавших тайну сокровенную. Подошла она к Дуне, хоть никогда ее прежде не видывала.

Оторопела Дуня, недвижно сидела она, вперя испуганный взор на Катеньку.

— На колени стань!.. на колени!.. — тихонько сказала ей Марья Ивановна.

Но Дуня будто не в себе была, ничего не слышала, ничего не видела, кроме исступленьем сверкавших глаз пророчицы и жаром пышущего ее лица.

— На колени становись!.. Крестись перед духом святым! В землю кланяйся! — заговорили вкруг нее, но Катенька вдруг «затрубила в трубу живогласную», и люди божьи смолкли.

— Стой, стой, крепко стой на ногах, зеленое мое древо, изобранное, возлюбленное!.. Открою я тебе, отец, великое божие дело, утешу, ублажу, в сердце благодать вложу! Сокровенную тайну открою и чисту овечку, тебя, в седьмом небе устрою… Дам тебе ризу светлу, серафимские крылья, семигранный венец, и тут еще милости моей не конец. Я, бог, никогда тебя не оставлю, сотню ангелов к тебе приставлю. Со страхом и с верой, с надеждой и с любовью слушай, непорочная дева, мое пречистое слово живое: в тайну проникай, знамя божье поднимай, душу духу отдавай! Хоть головушку ты сложишь, зато верно мне послужишь, всем праведным угодишь, свою душу украсишь, будешь духом обладать, хвалы богу воссылать, будешь в трубушку трубить, в живогласну возносить. Оставайся, бог с тобой, покров божий над тобой!

• Предыдущая
• 24/265
• Следующая