Сердце солдата - Туричин Илья Афроимович - Страница 35

• Предыдущая
• 35/61
• Следующая

— Ну и как?.. — спросил Миша.

— В порядке. Через три дня бабка явилась в райком комсомола и заявление притащила. Прошу, мол, принять меня в ряды…

Миша и Петрусь засмеялись.

— Приняли?

— Отказали. Но мои агитационные способности отметили… Выговор вкатили.

Ветер гнал колючую поземку. Петрусь натер руки снегом и сунул в рукавицы. Мягкий мех под пальцами источал уютное, домашнее тепло.

— Не примерзнет? — неожиданно спросил Яша. Все поняли, что речь идет о шнуре.

— Ничего, — сказал Миша. — Дуй, Яша, к командиру. Доложи, что все готово.

— Есть доложить, что все готово! — Яша встал, стряхнул с полушубка снег и пошел по опушке леса, увязая в сугробах.

Миша и Петрусь остались лежать на снегу. Между ними протянулся невидимый в темноте шнур.

Отряд ждал встречи с врагом. Бойцы зарылись в снег, тихо переговаривались. Кое-кто курил, тщательно прикрывая огонек цигарки. Иные умудрялись даже дремать, несмотря на мороз и колючую поземку.

Никто не вглядывался в белесую мглу — все равно ничего не увидишь.

Вправо и влево вдоль железнодорожного полотна ушли глаза и уши отряда — разведчики Сергея.

Отряд мог ждать спокойно. Эти ничего не упустят — ни глухого удара вдруг сорвавшегося с ветки снежного кома, ни хруста сломавшейся ветки, ни дыхания ветра. Сергей умел подбирать людей.

Разведчики верили своему командиру и любили его. Энергичный, веселый, бесстрашный Сергей давно стал любимцем отряда, его гордостью, мерилом мужества. Многих удивляла его привязанность к медлительному, немногословному, даже чуть угрюмому Ванюше. Уж очень непохожими были они. Сергей часто подтрунивал над другом. Но если кто-нибудь другой пытался «подколоть» Ванюшу, Сергей тотчас резко обрывал его.

Ванюша со своей стороны ничем особенно не проявлял дружеских чувств к Сергею. Но в бою они всегда оказывались рядом, в разведку ходили вместе, и кто знает, сколько раз спасали они друг другу жизнь, может быть, даже сами не замечая этого, считая взаимную выручку делом обыкновенным.

И вот Ванюшу расстреляли.

Сергей помрачнел, осунулся. Такой легкий на шутку, на острое слово, он стал молчаливым и угрюмым, будто душа погибшего друга переселилась в него.

Разведчики не донимали своего командира соболезнованиями, но каждый вместе с ним молча переживал потерю товарища, копил ненависть к врагу и ждал с ним встречи.

Сергей сидел рядом с Алексеем и комиссаром, внешне спокойный и безучастный, будто предстоящий бой с эсэсовцами его не касался. Только легкие повороты головы на каждый донесшийся звук выдавали его внутреннее напряжение.

Откуда-то из темноты вынырнул Яша. Спросил тихо:

— Здесь командир?

— Здесь.

— Мост заминирован.

— Добре. Взрывайте, когда эшелон подойдет вплотную. И чтоб без осечки. Ваш взрыв — сигнал к атаке.

— Есть без осечки!

Яша бесшумно растворился во тьме, будто его и не было. И тотчас с другой стороны появился один из разведчиков Сергея.

— Дрезина идет.

Алексей кивнул.

— Сюрприза боятся… Пускай идет себе спокойно.

— Может, перехватим? Мы без шума, — хрипло сказал Сергей.

— Не надо. Пускай себе идет. Эшелон, верно, в Козиках. Ждут сигнала из Гичиц, что все в порядке.

— Ясно, — сказал Сергей.

— Стало быть, пускай себе идет, — повторил Алексей, и Сергей, не видя его лица, понял, что командир улыбнулся.

— Дрезину пропустите, — приказал Сергей своему разведчику, и тот мгновенно исчез.

— Теперь недолго, — сказал комиссар.

Но эшелон подошел, когда уже горизонт впереди посветлел и мягкий молочный свет начал разливаться по заснеженным верхушкам сосен. Ветер стих. Улеглась поземка. Покрепчал мороз. Там и тут звонко потрескивали сосны, будто лес по-стариковски покряхтывал, скованный зимним сном.

Маленький паровоз тащил по узкоколейке четыре товарных вагона и платформу. Над вагонами курились легкие дымки. И паровоз, и вагоны казались крошечными, затерянными в огромном спящем лесу заводными игрушками. Стволы трех пушек на платформе издали выглядели не толще спичек.

Паровозик поравнялся с левым флангом партизан. Никто не шелохнулся. Мимо лениво прощелкали вагоны. Так-так, так-так, так-так, — отзвенели колеса. — Так-так, так-так, так-так, — ответил им дремлющий лес.

Десятки напряженных глаз следили за эшелоном. Двести метров до моста, сто пятьдесят, сто. Паровозик сопит. Белые клочья пара повисают в воздухе.

Трое подрывников замерли на снегу. Петрусь, сняв рукавицы, сжал в ладони белый шнур. Рядом Яшка шепчет:

— Давай…

Но Петрусь не торопится. Пусть паровоз подойдет ближе.

Миша положил руку на плечо Петруся, чуть сдавил его.

Петрусь рванул шнур, почувствовал его сопротивление. Взрыва не было. Паровоз пыхтел уже рядом. Пятьдесят метров, сорок пять, сорок…

Шнур все-таки примерз. Поняв это, Петрусь, не таясь, вскочил на ноги и, перебирая в руках шнур, бросился в сторону моста.

— Назад! — крикнул Миша.

Но Петрусь не слышал его. Пробежав с десяток шагов, он снова рванул шнур…

Огромный белый гриб вырос перед паровозом, грохот покатился по лесу. Петрусь, оглушенный, упал в снег. Ударили пулеметы и автоматы партизан.

Паровоз резко затормозил, на мгновение повис в снежном вихре взрыва и, будто гигантская подбитая птица, медленно ткнулся носом в землю. Эшелон встал.

Миша и Яшка подбежали к Петрусю, помогли ему подняться.

— Жив?

Петрусь выплюнул снег, набившийся в рот, и улыбнулся.

Двери вагонов открылись. Но к ним уже устремились партизаны. Впереди всех огромными скачками бежал Сергей.

— У-р-ра… — катилось в морозном воздухе.

— А-а-а-а, — гулко кричал лес, вторя партизанам.

Сергей с разбегу бросил в открытую дверь вагона гранату и сразу вслед за взрывом резанул очередью автомата. И вдруг острая боль пронзила все его тело, потемнело в глазах, он согнулся и медленно упал на руки подоспевших товарищей.

Бой был коротким, но ожесточенным. Эсэсовцы не сдавались, и ни один из них не вырвался из сомкнувшегося кольца.

Разведчики положили своего командира на носилки, сделанные из двух жердей и полушубков. Молча стояли вокруг.

Сергей очнулся, дрогнули веки. Открыл глаза, увидел лица друзей.

— А… пушечки… взяли?

— Взяли, — ответил кто-то.

— Покажите…

Разведчики подняли носилки и поднесли Сергея к пушкам, которые уже успели скатить с платформы.

— Славные… пушечки… — Сергею казалось, что он говорит громко, но стоящие рядом едва слышали его. — Славные… — Он попытался улыбнуться… — А где… Алексей?..

Разведчики молчали. Только один из них, парнишка в ватнике и старой ушанке, зачем-то утерев нос рукавом и отведя взгляд в сторону, сказал:

— По делам хлопочет…

Они не хотели говорить Сергею, что Алексей убит. Сосны повернулись. Опрокинулось небо. Сергей снова впал в забытье.

Сергей лежал в землянке санчасти. Он слабел от потери крови, то и дело терял сознание. А когда приходил в себя, скрипел зубами, и лоб покрывался холодным липким потом — не давала покоя жгучая боль: три пули угодили ему в живот.

Санитарка Вера не отходила от раненого, вытирала его влажное лицо платком. Глаза ее покраснели и опухли от слез.

Наталья Захаренок тоже плакала от злости и бессилия. Ну что могла она сделать, чтобы спасти Сергея? Она, ветеринарный фельдшер? Не хватало ни знаний, ни умения. А здесь нужна операция, срочная и сложная. Нужен опытный хирург. Это понимали все: и комиссар, сидящий в ногах у Сергея, и Петрусь, которого послали подрывники, чтобы помог чем, если надо, и разведчики, молча сидевшие на бревне возле санчасти.

Разведчики попробовали было войти в санчасть всей гурьбой, но Наталья так грозно глянула на них, что они тотчас тихо вышли из землянки, расселись на бревне и так сидели молча, не глядя друг на друга.

Коля сидел вместе с разведчиками, кусал губы, чтобы не расплакаться. Он любил Сергея, преклонялся перед его храбростью, находчивостью. Сергей всегда находил для него доброе слово. И вот он умирает.

• Предыдущая
• 35/61
• Следующая