Сердце солдата - Туричин Илья Афроимович - Страница 37

• Предыдущая
• 37/61
• Следующая

Краммер оживился. Ушел в свою комнату. Вернулся с шинелью в руках.

— Помогите. Мой баварец дрыхнет.

Солдат помог ему надеть шинель.

— Идемте, — сказал Краммер.

— А инструменты, господин доктор?

— Инструменты?.. В госпитале…

— У нас нет времени заходить в госпиталь, — настойчиво сказал солдат и загородил Краммеру дорогу к двери.

Краммер удивленно пожал плечами.

— Хорошо… Я возьму свой чемоданчик…

Они вышли на улицу. Было темно, только снег, казалось, бледно светился. У калитки стояли сани-розвальни.

Кроме солдата с одутловатым лицом, сидевшего на них свесив ноги и держа в руках вожжи, Краммер заметил лежащего плашмя человека с перебинтованной головой.

— Мой пациент?

— Да. Без сознания.

— Надо в госпиталь.

— Не приказано, — сказал солдат. — Садитесь быстрее. — И он почти толкнул Краммера в сани. — Погоняй!

Солдат с одутловатым лицом ударил кнутом лошадь. Она с места рванулась вперед размашистой рысью. Через несколько минут Краммер спросил:

— Куда мы едем?

— Мне приказано сопровождать вас, — уклончиво ответил долговязый.

Краммер склонился к раненому, разглядел погоны обер-лейтенанта.

— Давно ранен?

Солдат не ответил, видимо не расслышал. Возле КПП он быстро соскочил с саней, закричал:

— Подымай шлагбаум! Живо! Доктор Краммер по приказу господина коменданта!..

Из будки выскочил солдат. Сверкнул луч фонарика, скользнул по снегу, выхватил из темноты сморщенное личико доктора Краммера.

— Живо, пошевеливайся! — прикрикнул доктор. Дежурный солдат торопливо поднял шлагбаум. Минут через десять свернули с шоссе на проселок.

— Справа и слева замелькали едва видимые темные массы — деревья. Рысью проехали село.

— Куда же мы все-таки едем? — снова спросил Краммер.

Ему никто не ответил.

Потом раненый офицер сел и снял фуражку.

— Лежите, — сказал Краммер.

Отто повернулся:

— Он не понимает по-немецки, доктор.

— Черт побери!..

У Краммера было такое удивленное лицо, что солдат улыбнулся. А раненый быстро, бормоча что-то под нос, начал сматывать бинт с головы.

Лошадь остановилась.

— Слезайте, доктор, — предложил Отто. — Дальше придется идти пешком.

— Куда?

— В лагерь, к партизанам.

— О?!.

— Там тяжело ранен человек. В живот. Необходима операция. Нужен хороший хирург. Поэтому мы пригласили вас.

— Пригласили? — саркастически откликнулся Краммер. — Вы попросту выкрали меня!

— Но согласитесь, уважаемый господин доктор, что если бы мы вам предложили ехать с нами по доброй воле, вы бы отказались.

— Пожалуй, — сказал Краммер. — Ну, а если я все-таки не пойду. Вы меня пристрелите?

— Мы вас понесем. Поймите, господин доктор, там умирает человек. Нужна операция.

Краммер хмыкнул:

— По крайней мере несите мой чемодан.

— С удовольствием. — Отто взял чемоданчик Краммера.

— Что он говорит? — спросил Петрусь, успевший снять с себя бинты.

— Герр доктор говорит, что есть очень доволен этот прогулка. — Отто усмехнулся и двинулся вперед по лесной тропе.

Коля встретил их первым, километрах в двух от лагеря. Никто не поручал ему встречать Петруся, ушедшего за врачом. Но не было сил оставаться в лагере, возле землянки санчасти, где даже ночью сидело несколько разведчиков.

Короткий, тревожный сон не принес Коле облегчения. Снились Сергей, отец, Ванюша. Они появлялись и исчезали. Что-то говорили, но что — Коля никак не мог вспомнить, когда проснулся. Коля надел полушубок и тихонько вышел. Было еще темно. Он дошел до санчасти. Спросил у разведчиков, что нового. Те сказали, что Сергею хуже, одна надежда — на доктора.

Коля послонялся по лагерю и пошел лесной тропой навстречу Петрусю. Ему казалось, что этим он ускорит приход врача.

— Как Сергей? — спросил Петрусь.

— Плохо. Идите скорей.

Петрусь прибавил шагу, а Коля побежал вперед, смешно скользя по насту подошвами больших валенок.

Краммер грел руки у жарко натопленной печки и искоса следил за Натальей, хлопотавшей возле Сергея.

Наталья снимала бинты. Сергей слабо стонал.

Комиссар и Отто стояли в стороне, у дверей.

Видимо, Наталья действовала не очень ловко, потому что Краммер несколько раз недовольно морщился.

И вообще все ему здесь не нравилось. Все было необычно, удивляло. А он-то считал, что его уже ничем никогда не удивишь!

Наталья сняла бинты и выпрямилась, настороженно глядя на маленького сморщенного врача.

— Халат, — сказал Краммер по-немецки, ни к кому, в частности, не адресуясь.

— Белый одежда для доктора, — перевел Отто.

Наталья покраснела и протянула Краммеру чистую простыню.

Краммер пожал плечами, буркнул:

— Варвары… — и велел повязать простыню вокруг своей груди.

Окутанный простыней, он стал казаться еще более маленьким и сморщенным.

Потом он начал мыть руки горячей водой. Наталья поливала ему из жестяной кружки.

На комиссара Краммер произвел неважное впечатление. Черт его знает этого старикашку с морщинистым лицом и мертвыми глазами! Держится независимо…

Краммер подошел к Сергею. Постоял минутку, раздумывая о чем-то. Хмыкнул. Потом сел рядом с ним на нары. Тонкие костистые пальцы тронули живот, медленно двинулись, неуверенно, будто слепой на незнакомой дороге.

Сергей застонал. Пальцы задвигались проворней вправо, влево, возвращались назад…

Наконец Краммер встал. Почмокал губами.

— Вряд ли я чем-нибудь смогу помочь. Поздно.

Отто перевел.

— Передайте доктору, — сказал комиссар, медленно и четко произнося каждое слово, будто говорил глухому, — скажите доктору, что надо сделать все возможное, чтобы спасти жизнь раненого.

Отто перевел. Краммер исподлобья посмотрел на комиссара, нахмурился.

— Я не верю в чудеса. Он умрет. Если я буду делать операцию, он может умереть под ножом. Тогда меня расстреляют.

Комиссар выслушал Отто внимательно, помолчал, потом спросил:

— Если бы перед доктором был немецкий офицер, как бы он поступил?

Краммер усмехнулся:

— Сделал бы операцию по долгу службы. И потом, мои соотечественники мне верят.

— Мы тоже верим вам, доктор, — твердо сказал комиссар.

Краммер поджал губы, посмотрел на комиссара в упор.

— Хорошо. Я буду делать операцию.

Разведчики быстро соорудили из тщательно отесанных жердей операционный стол. Со всего лагеря собрали керосиновые лампы, заправили их.

Пока готовили помещение, Еленка по приказанию комиссара принесла котелок борща с мясными консервами, хлеб, деревянную ложку и плитку шоколада. Поставила все это перед Краммером.

Краммер хлебнул борща, усмехнулся, посмотрел на Отто:

— Вас тут неплохо кормят!

— О, нет, герр доктор. Я ем то же, что и все в этом лагере, — постный борщ и пшено. Это, очевидно, приготовили специально для вас.

Четыре с половиной часа колдовал Краммер над безжизненным телом Сергея. Трижды падала в обморок санитарка Вера. Лицо Натальи, помогавшей хирургу, стало белее снега от усталости и нечеловеческого напряжения. Отто мутило, он должен был собрать все свои силы, чтобы не выбежать из землянки. От запаха керосина болела голова.

Четыре с половиной часа, как зачарованный, смотрел комиссар на руки Краммера, на их точные, едва уловимые движения, на тусклый, желтоватый от керосиновых ламп блеск инструментов. Да, Краммер был настоящим хирургом, это комиссар понимал.

Когда, наконец, закончилась операция и Сергею сделали вливание крови, Краммер снял порозовевшие резиновые перчатки, бросил их в алюминиевую миску и, ни на кого не глядя и не надевая ни шинели, ни шапки, вышел из землянки. Морозный воздух ударил ему в голову пьянящей свежестью, снег до боли ослепил воспаленные глаза.

Сидящие на бревнах разведчики встали, вытянулись, будто перед полководцем, и выжидающе смотрели на Краммера.

• Предыдущая
• 37/61
• Следующая