Сердце солдата - Туричин Илья Афроимович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/61
• Следующая

— Будет школа… На открытие придете?

Комиссар улыбнулся.

— Придем.

На следующий день учительницы направились в семейный лагерь и прежде всего занялись выявлением и перепиской будущих учеников своей школы.

Потом надо было отыскать «помещение» для нее. Его нашли сами ребята. В километре от лагеря в лесистом болоте был островок, на островке — полянка с могучими вековыми дубами. Лучшего «помещения» для школы не найти! Туда ребята и привели учительниц.

— С чего начнем? — неуверенно спросила Нина Георгиевна.

— С географии, — сказал кто-то из ребят, и все засмеялись.

— Парты нужны, — серьезно сказал мальчуган в большом, необыкновенно рваном ватнике.

И в школе через несколько дней появились парты. Их сделали сами. Свалили несколько берез потолще, распилили на части и каждое бревно расщепили вдоль с помощью топоров. Это был нелегкий труд, но зато расщепленные вдоль бревна заменили доски. Их укрепили на врытых в землю под дубом кольях. Ребята откуда-то притащили лист фанеры. Он превратился в классную доску.

Можно было начинать занятия. Только на чем и чем писать? Нет ни карандашей, ни листочка бумаги. Нет ни одного учебника.

Кто-то принес старую, зачитанную до дыр, чудом избегнувшую махорки, еще довоенную «Комсомольскую правду». От каждой строки ее веяло утерянным покоем, мирным счастьем. По ней Нина Георгиевна начала учить чтению первоклассников.

Старшие сделали для малышей из дубовой коры разрезную азбуку, настрогали деревянных «карандашей».

Этими «карандашами» малыши выводили на песке первые свои неуверенные буквы:

«Рабы не мы. Мы не рабы».

Да и песок тащили в мешках издалека.

Потом появились в школе новые пособия. На кусочке желтоватой бересты огрызком химического карандаша аккуратно написали таблицу умножения и прибили ее к стволу дуба. Потом тем же способом сделали систему метрических мер и лозунг: «Смерть немецким оккупантам!»

Каждое утро в шесть часов кто-нибудь из ребят заглядывал в землянку, где поселились учительницы, и спрашивал звонко:

— Чи пидемо в школу?

Шли строем по болоту, в лаптях, босые, в обветшалой одежде, полуголодные, но счастливые, потому что шли в школу на зло фашистам!

И все-таки учиться было трудно без кусочка бумаги, без карандашей.

Вот тогда-то и появился этот замечательный приказ:

«Всем партизанам, уходящим в разведку и на задания, добывать и приносить для школы бумагу, карандаши и прочее, чем можно писать».

Командир зачитал приказ перед строем, и никто не удивился. А чему ж тут удивляться? Открыли свою паровую мельницу, «банно-прачечный комбинат». Теперь школу открыли. Правильно. Надо помочь ребятишкам.

На подступах к школе Колю и Яшу окликнул звонкий голос:

— Стой! Кто идет?

— Свои.

— Стой на месте! — повторил кто-то невидимый в кустах ольхи.

— Стоим, — сказал Яша.

Наступило молчание.

— Долго стоять? — спросил Яша.

— Я вас разглядываю, — послышалось из зарослей.

— Разглядел?

— Разглядел. — Из-под ближнего куста вынырнула маленькая фигурка в рваном ватнике, надетом прямо на голое тело. — Куда идете?

— В школу.

— Разведчики?

— Разведчики. А ты часовой?

— Я — секрет. Наблюдаю за воздухом. Если фриц прилетит.

— Понятно.

— Сейчас я командира взвода вызову. Он вас проведет. Свои — два свистка. — Он сунул в рот не очень-то отмытые пальцы и дважды пронзительно свистнул.

Яша засмеялся.

— Скажи ты! У вас и взводы есть?

— А как же. Школа — рота. Классы — взводы.

На тропинке показалась девочка — худенькая, с острыми плечиками и темными кругами у ясных, будто васильки, глаз. Вокруг головы золотилась аккуратно заплетенная коса.

Мальчишка в ватнике вытянулся и отрапортовал:

— Товарищ командир взвода, до нас два разведчика.

Девочка кивнула.

— Смотри, не проворонь воздуха.

— Чего ты!.. — обиделся мальчишка. — Чтоб я да проворонил!..

Девочка не улыбнулась, а только снова удовлетворенно кивнула и перевела взгляд на Колю и Яшу:

— Идемте. Я вас к Нине Георгиевне отведу.

Партизаны двинулись за девочкой и вышли к дубам.

На песке, насыпанном между четырех бревен и смоченном водой, малыши выводили острыми палочками неровные буквы.

Под самым дубом ребята постарше сгрудились вокруг учительницы и внимательно слушали то, что она им рассказывала. В другом конце полянки, возле другой учительницы, сидели прямо на траве десятка полтора девочек и мальчиков. Учительница держала в руках две большие ромашки и что-то объясняла. Видимо, шел урок естествознания.

Девочка повела Колю и Яшу к той учительнице, которая держала в руках ромашки.

Малыши, мимо которых они проходили, поворачивали головы, опускали «карандаши» и с любопытством смотрели на партизан.

Коля чувствовал себя неловко под их серьезными, испытующими взглядами. Он вспомнил свою школу, аккуратные парты в светлом классе. Черную блестящую доску.

Как давно это было!

И что-то похожее на зависть шевельнулось в сердце. Он, подрывник, завидовал этим малышам, что сидят вокруг учительниц и жадно ловят каждое слово. Пусть так, на болоте, под открытым небом, — но они учатся. А он недоучился.

Но придет день, победа, с ним придет школа. Наверно, нелегко будет садиться за парту ему, Коле, великовозрастному партизану, прошедшему огонь и воду, и эти топи от края до края.

И все-таки он сядет.

И ему не будет стыдно. Ведь стыднее оставаться недоучкой.

А Яша улыбался малышам весело и открыто, как улыбался всем своим друзьям.

Они подошли к учительнице и молча протянули ей взятые у гитлеровцев карандаши, авторучки и чистые листы из записных книжек разного формата.

Нина Георгиевна бережно приняла это немыслимое богатство. Глаза у нее сверкнули, она хотела что-то сказать, но закашлялась.

В это время знакомый звонкий голос прокричал:

— Воздух!

И тотчас будто ветром сдуло с песочницы малышей. Полянка опустела.

Девочка, которая привела подрывников, схватила их за руки и властно скомандовала:

— Под дерево!

Они подчинились и укрылись под дубом рядом с кашляющей учительницей.

Наступила тишина. Лица ребят были спокойны. Они привыкли к воздушным тревогам еще до школы, в лагере.

— Вот так мы и учимся, — тихо сказала учительница.

И вдруг ребята выскочили из-под деревьев, заплясали, замахали руками, и звонкое «ура!» разбило тишину леса.

Низко над деревьями, звено за звеном, грозно рыча моторами, шли тяжелые бомбардировщики с алыми звездами на крыльях. Курсом на юго-запад.

Эрих Вайнер держал чемоданы наготове. Черная закрытая машина стояла под окнами. Баки заполнены бензином до отказа. Шофер спит прямо в машине. Эрих Вайнер не из трусливых, но нервы его так расшатались, что уроненный автоматчиком на пол в соседней комнате солдатский котелок заставляет вздрагивать. От скрипнувшей ставни в сердце возникает сосущий холод… Партизаны могут появиться внезапно, в любое время суток, с любой стороны.

Недавно Вайнер ездил с докладом в Берлин.

Но и Берлин не принес успокоения. Собственно, он, Вайнер, и не видел Берлина. Кочевал из бомбоубежища в бомбоубежище. И вой сирен, санитарных и пожарных машин бил по нервам не меньше скрипа ставен белорусской хаты.

Неужели это — начало конца, конца великой Германии? Где же это новое оружие, которое должно спасти Германию от разгрома, от смерти?

Теперь вот под Орлом творится что-то непонятное. Город этот далеко, но Вайнер слышит скрежет металла и чует едкий запах искореженной огнем стали. Танки горят, его, немецкие танки!..

Но что бы там ни происходило под Орлом, Вайнер должен удерживать позиции Германии здесь, в Белоруссии.

— Фюрер знает о вас, фюрер ценит ваши усилия, — сказали ему в Берлине.

Надо держать нервы в порядке. Надо запугать русских, подавить их волю к сопротивлению.

• Предыдущая
• 42/61
• Следующая