Выбери любимый жанр

Шипка - Курчавов Иван Федорович - Страница 6


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

6

Не все понимает Иван в чтении Панаса, но тот всегда пояснит, что к чему, а если сумеет, то и переведет трудное слово на русский язык. Не пожелал Шелонин чинить помеху доброму хлопцу (так Панаса часто называет Егор Неболюбов), задержался у входа в палатку. Половинка читал будто по книге: без заминки, с выражением; иногда остановится, чтобы перевести дух, откашляться, и — дальше. Какую же надо иметь память, чтобы помнить такие длинные стихи! Иван хорошо знает короткие молитвы, которые выучил с бабушкой, да еще: «Зима!.. Крестьянин, торжествуя…» А Панас успел прочитать не меньше ста стихов — коротких и длинных.

— Садись, — заметил его Неболюбов, — потом расскажешь, где пропадал так долго. А сейчас замри да слушай.

Иван снял шапку и присел в угол, на свой лежак. Панас откашлялся и продолжал неторопливое чтение. Временами он повышал голос, ипогда переходил на таинственный шепот и смотрел на товарищей так, будто собирался открыть им какую-то тайну. Последние строчки читал бодро и с улыбкой:

Гамалию, витер вие,
Ось… ось… наше море…
И сховалися за хвили —
За живыи гори.

— Я так понимаю, Панас, — первым заговорил Егор Неболюбов, — сделал свое дело этот Гамалий: и в Турции побывал, и невольников выручил!

— Зробыв дило, — ответил Половинка, крутя черный и длинный ус, — та й повернувся до хаты.

— Молодец! — пришел в восторг Неболюбов. Подумав, до-

бавил: — В стихах оно, конешно, все можно придумать, на то они и стихи!

— Так це ж правда, заприсягнутися готов: не придумав же це наш Тарас! — поспешно заверил Половинка.

— Поклясться можно тогда, когда своими глазами видел, — добродушно упрекнул его Егор.

— Це ж правда! — горячо отстаивал свое Панас. — Правда, що запорожци до Царьграда ходилы й полоненых вызволяли. Не раз таке було. И Гамалий не придуман Тарасом Шевченком, у нас один бандурист казав, що вмер Гамалий рокив двисти пятьдесят тому назад. Смиливый вин був, ничого не боявся. Про нього в народи богато писень складено, а Тарас Шевченко по-своему йх переклав, свои вирши про нього написав!

— Хорощо написал, — подтвердил Егор. — А ты, Панас, не горячись. Ведь почему я тебе так сказал? Стихи бывают и про то, что было, и про то, чего никогда не было. А коль они хорошо сложены, веришь и тому, чего не было. Оно, понятно, еще лучше, когда в стихах про сущую правду говорится!

— У Шевченка все це правда! Вин сам зазнав гиркой доли! — с чувством произнес Панас.

— Я не все понимаю, но и меня берет за сердце твой Тарас, — сказал Неболюбов. Тут он, словно только что заметив, обратился к Шелонину: — Ты где пропадал, Ваня? У меня дорога куда как длинней, а я давно вернулся!

— Болгарку встретил, ротный приказал отвести ее к своим болгарам, — ответил Шелонин.

— Ты что же, как арестованную ее отводил? — спросил Неболюбов.

— Нет! Кто же болгарку арестовывать может!

— Всякое бывает: называет себя болгаркой, а сама турчанка, да еще и шпионка турецкая! Небось черная? — уточнил Егор.

— Нет, средняя, — подумав, сказал Шелонин.

— Как это средняя? — не понял Егор.

— Да не черная и не белая, промеж их она!

— Русая, значит, — пояснил Егор. — Молодая, старая?

— Молодая. И очень она красивая. Как пить дать!

— А как ты, Ваня, красоту бабью понимаешь? Чем же она красива? — допытывался Неболюбов.

— Всем она красива. И не баба она, а еще совсем молодая барышня!

— За бабу эту самую извиняюсь, а на вопрос мой ты, Ваня, так и не ответил, — улыбнулся Егор.

— А как я отвечу? Красивая, и все! — пробормотал Шелонин, недовольный тем, что его не понимают, хотя все так понятно.

— И сколько же ей лет? — не унимался Егор.

— Не спросил, наверное, двадцать или чуть-чуть помене.

— Когда двадцать — еще может сказать правду, а после двадцати они всегда лета сбавляют. Почему — скапать ие могу. Наверное, потому, что всю жизнь хотят быть двадцатилетними, чтобы мужчины влюблялись! — предположил Неболюбов-

— Елена не утаила бы! - обиделся за болгарку Шелопин. — У нее такие глаза!..

— Какие же? Серые, карие, голубые?

— Большие и карие, — ответил Шелонин. — От них будто тепло идет, ей-богу!

Егор взглянул на Шелоиина и усмехнулся.

— Будь бы я годков на пять помоложе и не имей я жепы, тоже мог бы влюбиться! — сказал он.

— А я и не влюбился! — поторопился заверить Шелонин. — За час не влюбляются!

— Влюбиться можно и за пять минут, — сказал Неболюбов. — Так влюбиться, что про все на свете забудешь. Возьмет она тебя за руку, и пойдешь ты за ней, как неразумное дите. На край света уведет, а ты и не пикнешь. Ты, Ваня, не робей. Это хорошо, что ты о болгарке так говоришь! Для нас все болгары красивы и пригожи, всех и любить надо: старух и девиц, стариков и детей грудных. Всех, всех!

— Елена сказала, что она спит и во сне видит Болгарию без турок, — сообщил Шелонин.

— Как же ты с ней изъяснялся? — полюбопытствовал Егор. — Или на пальцах?

— Зачем же на пальцах! — удивился Шелонин, — Она по-русски говорит лучше меня и тебя. Правильно говорит!

— Где же она научилась?

— В России. Она три года в Николаеве жила, бежала туда из-за турок, — ответил Шелонин.

— Плохо, когда родную землю покидать приходится — Неболюбов непритворно вздохнул.

— Ой, погано, дуже погано! — подхватил Панас. — Богато наших людей покинуло ридну землю, повтикало з Украйны. Тикалы вид турок, татар, вид нанив-ляхив. Свою землю покинуты — билыного лыха не бувае!

— Ничего, ребята, — сказал Неболюбов, потягивая себя за длинное ухо. — Татарва правила нами триста лет, думала вечно сидеть на нашей шее. А мы их так тряхнули, что они все свои ханства отдали. И турок мы из Крыма выгнали. Бог даст, прогоним их и из Болгарии. По всем дорогам сейчас идут наши войска. И все сюда, все к нам. Пехота и артиллерия, драгуны и гусары, уланы и казаки…

— И болгарские ополченцы, — вставил Шелонин.

— И болгарские ополченцы, — поддержал Неболюбов. — С такими силами и не прогнать турку? Побежит как миленький как побитая собака! Я так думаю, братцы, что через недельку-другую, если дороги хорошие, встретит нас святая София в Царьграде колокольным звоном!

— Я так не думаю, — вступил в разговор Игнат Суровов, — подраться нам еще придется. Еще как!..

— Туркам англичанка поможет, — подхватил Шелонин. — Умные люди у нас сказывали, что англичанка всем помогает, кто на русских идет. Зуб она противу нас имеет!

— И англичанку побьем, — спокойно проговорил Неболюбов, — пусть не суется не в свое дело!

— Сильна она! Полмира, говорят, захватила! Деда и двух братьев дедовых убила она в Крыму. Зол я и на турок, и на англичанку, паскуду этакую! — пояснил Шелонин.

— С такой злостью, Ваня, нам и турку, и англичанку побить ничего не стоит! — улыбнулся Неболюбов. — Сдается мне, братцы, что один наш Ваня дюжину турок на штык посадить может! Я уж не говорю про Игната с его медвежьей силищей. Турку одолеем, за болгар и их свободную жизнь выпьем, поженим Ваню на болгарке и вернемся домой.

— Тебе, Егор, только бы шутить! — проворчал Шелонин.

— С шуткой, Ваня, жить легче. Без шутки я давно бы на том свете был, — быстро ответил Неболюбов. Он взглянул на Половинку. — Ты, Панас, почему такую смешную фамилию имеешь?

— Прадид маленкого росту був, потим так и пишло: половинка та половинка! — ответил Панас.

— А моего деда за любовь к небу так окрестили, — сказал Егор и оглядел палатку, но на него никто не обращал внимания: двое солдат чинили у тусклого окошка рубахи, третий примостился на лежаке и выводил каракули, с трудом сочиняя послание родным или знакомым. Зато его постоянные собеседники — Иван, Панас и Игнат готовы были слушать очередную историю хоть до рассвета.

— Всю жизнь дед мой мечтал от земли оторваться, — медленно проговорил Егор, готовясь к рассказу долгому и неторопливому. — Каких он змеев делал — описать не могу. Обещал сделать и такого, чтобы меня в небо поднял, а, скажу я вам честно, полететь и мне очень хотелось. Но сначала он лягушку привязал и так высоко ее поднял, что большой змей в детскую ладошку превратился. Опустился змей, смотрит народ, а лягушка жива. Отвязал ее дед, а она как даст саженный прыжок — только ее и видели. Мужикам и бабам это понравилось, а поп наш в бешенство пришел. «Ты, — говорит, — охальник, болотную тварь к божьим пташкам приравнял». Пожаловался куда следует, и дали деду двести палок за безбожие. Захирел, зачах после этого дед, а вскоре и господу богу представился… Будете дальше слушать?

6
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело