Хождение к морям студёным - Бурлак Вадим Никласович - Страница 14

• Предыдущая
• 14/68
• Следующая

Не раз эта святая обитель становилась крепостью для завоевателей и местом спасения от разных бед многих русских людей. Но Соловецкий монастырь превращали и в тюрьму. Святым местом его сделали верующие подвижники, неприступной для врагов твердыней — герои, а острогом — большие грешники.

Как отмечал исследователь Севера журналист Генрих Гунн: «Ссылали на Соловки за «воровство», «измену», «дурость», «предерзостное житье», «богохульные и непристойные речи». Никаких списков заключенных не велось, а имен некоторых и не знал никто…

Сюда был сослан поп Сильвестр при Иване Грозном, Симеон Бекбулатович — за обличение Лжедмитрия, при Петре — самозванец Салтыков, сообщники Кочубея. В XIX веке ссылались студенты Московского университета, декабристы, два графа Толстых «за некоторую вину». Прислан был особый колодник, называемый «бывший Пушкин». Что это был за человек, никто не знал».

Все, кто бывал на Соловках в XVIII и XIX веках, отмечали необычно суровые условия содержания каторжников и невозможность совершить побег.

В 1923 году монастырь упразднен. На острове был создан Соловецкий лагерь особого назначения. За несколько лет существования «СЛОНа» в нем побывало больше заключенных, чем за XVIII и XIX века.

Знамениты Соловки и загадочными древними сооружениями.

В книге «Магия пирамид и лабиринтов» я уже писал о беломорских лабиринтах и с каким священным трепетом относился к ним блаженный Никита.

Сложены они из камней и представляют собою спираль диаметром от пяти до тридцати метров. В наше время камни возвышаются всего лишь на 10–40 сантиметров.

Когда созданы эти лабиринты — точно не установлено. Одни ученые считают — в первом тысячелетии до новой эры, другие называют более давние времена.

Для чего понадобились они древнему человеку?

Мне доводилось слышать разные версии. И что спирали, выложенные из камня, имели культовое назначение, и что это древние календари, и даже что они являлись ловушками для рыбной ловли. Хотя в море ни одного подобного лабиринта не обнаружено.

Очевидно, древние люди строили их для чего-то жизненно важного. Иначе трудно объяснить столь широкое распространение лабиринтов не только в Беломорье, но и в скандинавских странах. Некоторые исследователи утверждают, что есть они на Крайнем Севере Европейской России и за полярным Уралом.

Давний знакомый Никиты ученый Николай Виноградов, много лет изучавший загадочные строения Бе-ломорья, в двадцатых годах прошлого века писал: «Относительно лабиринтов Дании в литературе имеется всего лишь одно упоминание, что они там встречаются.

В Норвегии Нордстрем насчитывал несколько лабиринтов… В Швеции имеется более двенадцати лабиринтов… Пятьдесят (или около пятидесяти) расположены в тридцати приходах Финляндии.

Гораздо более (чем в Финляндии) этих сложений по северным берегам России… Соловецкие лабиринты представляют собою один длинный целостный ряд почти тождественных загадочных сооружений… охватывающих весь северо-запад Европы, начиная от Дании и до Северного Ледовитого океана».

В первые Никита показал мне загадочные каменные сооружения в ненастный день. Дождь кропил мелко и холодно — совсем по-осеннему. Его капли блестели на травах и сосновых иглах, сверкающим бисером играли на потемневших от влаги камнях лабиринта. А потом налетел ветер и несколькими порывистыми взмахами невидимой кисти осветлил небо над маленькой бухтой.

Он звал за собой старые сосны. А деревья лишь покорно кивали макушками, но корнями крепко держались за камни и землю. Ветер злился, пуще задувал, однако так и не смог одолеть упрямые сосны.

Никита, казалось, не замечал ни дождя, ни ветра. Лицо его было сосредоточенным, губы слегка шевелились. Может, он шептал молитву, а может — какие-то старинные заговоры. При этом Никита медленно ступал по спирали лабиринта, иногда останавливался, наклонялся и прижимал ладонь к одному из камней, будто хотел почувствовать в нем что-то живое.

Блаженный имел свое объяснение происхождения лабиринта, отличавшееся от того, что мне удалось прочитать. Он называл их «мировыми узелками», связывающими землю с небом, огонь с водой, свет с темнотой, живых с мертвыми. По словам Никиты, построено их было «великое множество» и не кем-нибудь, а именно «потомками заборейцев». И якобы каждый род, каждая семья этого исчезнувшего народа создавала свой лабиринт.

— А ныне большинство «узелков» заросло травами, ушло в землю, и только «хранители» могут отыскать их, — пояснил Никита.

В записках Николая Виноградова говорится: «То небольшое число легенд о лабиринтах, что доводилось мне слышать, весьма отрывочны и не имеют реальной почвы.

Таковой является легенда о так называемых «сжимающихся» и «блуждающих» лабиринтах, а также о лабиринтах, под которыми на большой глубине якобы находятся непонятные пирамиды «вниз вершинкой», и о лабиринтах и с вовсе сказочными возможностями — воспроизводства невидимого грозного оружия…»

О фантастических «сжимающихся» и «блуждающих» лабиринтах Никита почему-то не захотел рассказывать. Наотрез, решительно отказался, как я ни упрашивал его. Мне даже показалось, что он опасается говорить на эту тему.

А когда я поинтересовался упомянутыми в рукописях подземными пирамидами, которые «вниз вершинками», и что означает «невидимое грозное оружие», старик и вовсе сделал страшные глаза и замахал руками:

— Ничего не знаю. Да и тебе не советую расспросами заниматься. Молчи! Молчи о том и не думай… Коли понадобится кому надо — весть сама дойдет к тебе.

Как ни подмывало поинтересоваться, кому может понадобиться, чтобы до меня дошла весть о перевернутых пирамидах под рукотворными лабиринтами, о таинственном оружии, я все же сдержался и промолчал.

Утром северный ветер усилился. Прошел короткий дождь. Все быстрее разбегались по заливу желтые пенистые гребешки. У горизонта клубились фиолетовые и синие туманы. Мачты судов, что спрятались от шторма в Кривозерской бухте, нехотя кланялись морю.

Волей-неволей в эти ненастные часы мне вспомнились слова старой песни:

День и ночь не утихал штормовой ветер. Зло и весело трепал он на берегу верхушки деревьев, гнал к югу мелкие тучки и, быть может, рыскал над волнами, отыскивая хоть один парусник.

Лишь через сутки выглянуло солнце и ветер сник. Я продолжил свой путь по Белому морю на небольшом рыболовецком суденышке. После выхода из Кривозерской бухты легли курсом на Кандалакшу.

Вскоре показался остров Великий — самый большой в Кандалакшском заливе. Это заповедная земля. Здесь живут лоси, медведи, куницы, лисы, в ручьях и озерах нерестятся кунжа и форель.

Кандалакшский — самый северный заповедник в нашей стране — был основан в 1932 году. Расположен он на многих островах, разбросанных вокруг Кольского полуострова в Белом и Баренцевом морях. На них гнездятся и отдыхают при перелетах гаги и тупики, полярные крачки и турухтаны, кайры и поморники.

Один из островов Кандалакшского заповедника — Харлов — стал в XVII веке царской «заповедью», где оберегали кречетов — ловких и стремительных птиц — для царской охоты.

Остались позади заповедные острова. Справа по борту в сизой пасмурной дымке — леса Кольского полуострова. Они тянутся до порта Кандалакша.

К причалу подошли, когда море, чайки и город погрузились в светлое ночное молчание.

Однажды рассказал мне Никита, как давным-давно собрался он побывать в Петербурге. Зачем это ему понадобилось — не объяснил. Подходил он несколько раз к Северной столице, а войти не мог. — Что же тебе помешало? — поинтересовался я.

• Предыдущая
• 14/68
• Следующая