Бессарабский вопрос между мировыми войнами 1917— 1940 - Мельтюхов Михаил Иванович - Страница 40

28 декабря 1921 г. IX Всероссийский съезд Советов по инициативе Ленина принял «Декларацию о международном положении РСФСР», в которой отмечалось, что, несмотря на неоднократные предложения вступить «в переговоры по всем спорным вопросам, не исключая и вопроса о Бессарабии», Румыния от переговоров уклоняется и способствует формированию и вооружению на ее территории петлюровских банд. В этих условиях съезд предупреждал «правительства соседних государств, что если они будут в дальнейшем посягать или поддерживать посягательства на целостность советской территории и на безопасность Советских республик», то вынудят их на адекватный «ответ, который может стать роковым для нападающего и его пособников»[458]. Понятно, что командование Красной армии продолжало разработку планов на случай войны.

Своей директивой № 58198/А/сс от 4 февраля 1922 г. командующий всеми вооруженными силами Украины и Крыма Фрунзе потребовал от штабов КВО и ХВО разработать планы на случай войны с Польшей и Румынией, поддерживающих белогвардейские формирования. 25 февраля штаб ХВО представил план перегруппировки и сосредоточения войск 10-й армии на случай выступления Польши и Румынии вместе с белогвардейскими формированиями.

В этом документе указывалось, что возможными противниками являются белогвардейские формирования, находящиеся на Балканах и в Румынии. Считалось, что в одиночку Румыния воевать не станет, но вместе с Польшей ее выступление вполне вероятно. Силы вероятного противника оценивались следующим образом. Белые располагали 65 тыс. человек, румынская армия насчитывает 183 270 штыков, 14 130 сабель, 6335 пулеметов, 1011 орудий, из которых на Восточный фронт приходится 78 270 штыков, 4250 сабель, 3562 пулемета, 528 орудий. Считалось, что Румыния в состоянии призвать до 1940 тыс. человек, а поддержка со стороны Малой Антанты позволит ей сосредоточить основные силы на востоке.

«При выступлении Польши совместно с Румынией главной задачей Красной Армии является нанесение решительного поражения польской армии, как наиболее сильной, против Румынии же — выжидательные действия, как удаленной от главных объектов действия». 8-я и 9-я армии Юго-Западного фронта развертывались на советско-польской границе. Для действий против Румынии создавалась 10-я армия, управление которой выделялось из штаба ХВО. В состав армии включались 3-я, 51-я, прибывающая 53-я стрелковые дивизии и второочередные 136-я, 137-я стрелковые бригады. 30-я и 15-я стрелковые дивизии из ХВО передавались в состав 8-й армии, а развертывавшиеся соответственно в Киеве и Лозовой 2-я и 34-я стрелковые дивизии — в резерв Юго-Западного фронта.

Согласно этому плану войска 10-й армии получали задачу «обеспечить левый фланг 8-й армии, прикрывая ее от ударов со стороны Бельцы — Ботошани в направлении на Кременчуг, активно оборонять линию р. Днестр и оборонять Черноморское побережье от Днестровского лимана до Керченского пролива включительно». Войска армии развертывались следующим образом: 51-я дивизия на нижнем Днестре и от Днестровского до Тилигульского лимана; 3-я дивизия в Крыму, в районе Кривого Рога, Херсона, Николаева; 53-я дивизия в районе Ольвиополь, Чемирполь, Головеневск; 136-я бригада в районе ст. Федоровка, село Васильевка, а 137-я бригада в районе Вознесенска. Полевое управление 10-й армии — на ст. Знаменка. В случае войны с одной лишь Польшей 10-я армия (3-я, 51-я стрелковые дивизии, 136-я, 137-я стрелковые бригады) будет пассивно оборонять линию Днестра и побережье. На 18-й день мобилизации из управления СКВО выделяется управление 11-й армии, которое должно подчинить себе 3-ю дивизию и 136-ю бригаду для обороны побережья от Очакова до Керчи. Если же нападение предпримут только белогвардейские формирования, то его должны отразить имеющиеся части, а управление 10-й армии создается лишь при осложнении ситуации[459].

Стремясь предотвратить новое обострение обстановки на западных границах, РВСР 18 марта своим протоколом № 157 одобрил следующее предложение главкома Красной армии: «Так как ввиду усиливающихся слухов о предстоящих весною бандитских набегах и рейдах со стороны Румынии и Галиции, в приграничном населении усиливается тревога и выражается, в частности, стремление дать собственными силами отпор бандитам и наказать их организаторов, т. е. румынские и польские власти, РВСР считает необходимым обратить на это внимание НКИД с целью предупреждения тем или другим путем румынских и польских властей о том, что петлюровские и савинковские банды со стороны Румынии и Польши неизбежно вызовут однородный отпор со стороны приграничного населения. Со стороны Военного ведомства может быть полная гарантия того, что в случае, если наши границы останутся неприкосновенными, никаких банд с нашей стороны на территорию Польши и Румынии допущено не будет. В случае же повторных бандитских набегов на нашу территорию местные военные власти заявляют о полной невозможности для них взять на себя ответственность за ограждение неприкосновенности румынской и польской границ, не говоря уже о том, что слишком решительная политика с нашей стороны в этом отношении совершенно не будет понята местным населением»[460].

Однако общая ситуация на западной границе советских республик в 1922 г. была значительно более спокойной, нежели годом ранее. В этих условиях изложенные выше оперативные планы Красной армии остались лишь на бумаге.

При подготовке к международной экономической конференции в Генуе Румыния отказалась от советского предложения согласовать интересы сторон для поддержки друг друга на конференции. Наоборот, Бухарест расценивал предстоящую конференцию как еще одну возможность для интернационализации своих финансовых требований к РСФСР. Со своей стороны, Москва также подсчитывала убытки, нанесенные действиями Румынии в 1916–1920 гг. Уже 22 января 1922 г., по неполным данным, задолженность Румынии оценивалась в 1 005 501 601 р. 61 к. золотом (по ценам 1916–1918 гг.)[461]. Общие же претензии Москвы к Бухаресту выражались цифрой в 1 352 355 634 рубля золотом[462]. Со своей стороны, Румыния считала, что Россия должна ей 15 млрд леев, свой же долг румыны оценивали в 873 млн леев[463]. В ходе Генуэзской конференции (10 апреля — 19 мая 1922 г.) Румыния заявила, что РСФСР должна вернуть ей ценностей на общую сумму в 7,9 млрд франков[464]. 6 мая Чичерин уведомил прессу о том, что «требование возвратить румынское золото без предварительного разрешения существующих между Румынией и Россией споров, например вопроса о Бессарабии, является также неприемлемым»[465].

17 мая в Генуе Чичерин заявил, что Советская Россия готова подписать всеобщий договор о ненападении, но уважение существующего территориального статус-кво «отнюдь не равносильно для России признанию нынешнего территориального статус-кво, и в частности, признанию теперешней оккупации Бессарабии Румынией»[466]. В тот же день румынская делегация заявила о готовности взять на себя обязательство ненападения на Россию на основе сохранения территориального статус-кво[467]. 7 июля УССР вновь потребовала от Румынии прекратить поддержку петлюровских формирований, их разоружения и роспуска[468]. 19 июля в беседе с Литвиновым в Гааге Диаманди заявил о готовности Бухареста возобновить переговоры с Москвой и по вопросу о Бессарабии, и по вопросу о румынских ценностях. В вопросе о Бессарабии речь должна идти об урегулировании границы с тем, чтобы Бессарабия осталась за Румынией. Литвинов намекнул, что лучшим решением вопроса о финансовых претензиях сторон мог бы стать взаимный отказ от них. Кроме того, он пригласил Румынию принять участие в конференции по разоружению в Москве, на которую еще 12 июня были приглашены Польша и Прибалтийские страны[469]. 15 августа румынская сторона уведомила РСФСР, что она принимает к сведению советское предложение об участии в конференции по разоружению, но считает, что «первым шагом к соглашению о разоружении должно быть признание существующих границ»[470].