Бессарабский вопрос между мировыми войнами 1917— 1940 - Мельтюхов Михаил Иванович - Страница 83

О предпринятых действиях в отношении Румынии Молотов поздно вечером 26 июня известил Шуленбурга[948], который утром 27 июня пытался уточнить, «как понимать требование советского правительства, что румынский ответ должен поступить еще сегодня». На это ему разъяснили, что «советские войска завтра утром перейдут румынскую границу, если румынское правительство еще сегодня не даст положительный ответ на советские требования»[949]. Получив советскую ноту, румынское правительство обратилось за поддержкой к Италии, Германии и союзникам по Балканской Антанте. Кроме того, от Рима и Берлина требовалось оказать сдерживающее влияние на Венгрию и Болгарию[950]. 27 июня в 10.30 Риббентроп передал в Бухарест инструкцию своему посланнику, в которой предлагал заявить министру иностранных дел Румынии: «Советское правительство информировало нас о том, что оно требует от румынского правительства передачи СССР Бессарабии и северной части Буковины. Во избежание войны между Румынией и Советским Союзом мы можем лишь посоветовать румынскому правительству уступить требованиям советского правительства»[951]. Схожие ответы были получены от Италии и стран Балканской Антанты.

В ходе заседания Коронного совета, открывшегося в 12.30, выяснилось, что с военной точки зрения ситуация была бесперспективной. Румынское командование полагало, что армия сможет оказать сопротивление, отступая на р. Сирет, при условии, что впоследствии она будет опираться «на поддержку большой армии какого-то союзника». Однако именно это условие и не могло быть выполнено, поскольку, как было сообщено Румынии, для Германии «военная акция на Востоке в настоящее время невозможна, так как немецкая армия должна закончить войну против Англии». Повторять же недавний опыт Финляндии в Бухаресте явно не спешили. Состоявшееся голосование показало, что 11 членов совета высказались против принятия советского ультиматума, 10 — за его принятие, 4 — поддержали идею вступить в переговоры с Москвой, а премьер-министр воздержался. Правда, состоявшаяся после обеда беседа с Каролем II показала, что Татареску является сторонником принятия советских требований. Обсуждая варианты действий в данной ситуации, в Бухаресте решили попытаться затянуть время, вступив в переговоры с СССР. Поэтому, как отмечалось в опубликованном коммюнике, «исходя из желания сохранения мирных отношений с СССР, Совет утвердил решение румынского правительства потребовать у советского правительства фиксации числа и места, где могла бы состояться встреча делегатов обоих правительств с целью обсуждения советской ноты. Ответ правительства СССР на предложение румынского правительства ожидается». Одновременно королем был подписан декрет о мобилизации румынских вооруженных сил с 24.00 28 июня[952].

В 23.00 27 июня в Москве был получен ответ Бухареста, в котором румынское правительство заявляло, «что оно готово приступить немедленно, в самом широком смысле, к дружественному обсуждению, с общего согласия, всех предложений, исходящих от Советского правительства». Румыния просила «указать место и дату» будущих переговоров, делегаты на которые с румынской стороны будут назначены после ответа из Москвы. В ноте выражалась надежда, что «переговоры… будут иметь результатом создание прочных отношений доброго согласия и дружбы между СССР и Румынией». Выслушав столь обтекаемый ответ, Молотов заявил, что «не видит в сделанном заявлении согласия на советские предложения и что он полагает, что завтра же советские войска должны вступить на территорию Бессарабии и Северной Буковины». Давидеску заверил его, что румынское правительство согласно с советскими предложениями, но следует договориться о «процедуре и юридических формах осуществления данных мероприятий». Однако все попытки румынского дипломата договориться о будущих переговорах были безуспешны, поскольку, как заявил Молотов, «сейчас речь идет о вопросах политических, а не технических». Советская сторона предложила немедленно подписать соглашение о том, что 28 июня «советские войска должны занять определенные пункты» и за 3–4 дня занять всю остальную территорию. Соответственно, Румыния должна гарантировать сохранность предприятий, железных дорог, аэродромов, телеграфа и телефона, государственного и частного имущества, а позднее «советско-румынская комиссия сможет договориться о деталях реализации намеченных мероприятий»[953].

Давидеску отказался подписывать соглашение, сославшись на отсутствие у него необходимых полномочий. Тогда в 1.25 28 июня ему была передана новая советская нота, в которой отмечалась неопределенность ответа румынского правительства, «ибо в нем не сказано прямо, что оно принимает предложения Советского правительства о немедленной передаче Советскому Союзу Бессарабии и северной части Буковины». Однако, принимая во внимание разъяснения румынского посланника в Москве, советское правительство предложило: «1. В течение 4-х дней, начиная с 2 часов дня по московскому времени 28 июня, очистить румынским войскам территорию Бессарабии и северной части Буковины. 2. Советским войскам за этот же период занять территорию Бессарабии и северной части Буковины. 3. В течение 28 июня советским войскам занять пункты: Черновицы, Кишинев, Аккерман. 4. Королевскому правительству Румынии взять на себя ответственность за сохранность и недопущение порчи железных дорог, паровозного и вагонного парка, мостов, складов, аэродромов, промышленных предприятий, электростанций, телеграфа. 5. Назначить комиссию из представителей» сторон «для урегулирования спорных вопросов по эвакуации румынских войск и учреждений». Ответ Румынии должен был поступить в Москву не позже 12.00 28 июня[954].

Тем временем в Бухаресте продолжалось обсуждение сложившейся обстановки, не исключая и возможности военного сопротивления СССР. Однако в ходе второго заседания Коронного совета, состоявшегося в 21.00–24.00 27 июня, реально оценив военные возможности Румынии и опасаясь социальных потрясений в случае войны с СССР, присутствующие 19 голосами против 6 (при 1 воздержавшемся) решили согласиться на уступку требуемых СССР территорий. Согласно дневнику Кароля II, он «закрыл заседание Совета короткой речью, в которой сказал, что это — самый тяжелый день в моей жизни, я даже не мог радоваться тому, что мой сын сдал экзамен на степень бакалавра. Считаю, что, уступая без сопротивления почти четверть (в действительности 17,1 %. — М.М.) территории страны, мы совершаем крупнейшую ошибку. Не пожав никому руки, я вышел в глубоком горе и в убеждении, что последствия данных решений будут весьма плачевными для страны, даже если, как утверждает Арджетояну, мы в скором будущем, может быть, добьемся того, что потеряли». Как позднее заявил в парламенте Татареску, «мы решили отступить из Бессарабии и Верхней Буковины, чтобы спасти сегодня румынское государство и уберечь от опасности будущее румынской нации»[955].

Побудительные мотивы решения румынского руководства не были тайной для Москвы. Уже 2 июля советская разведка докладывала о том, что, «по сведениям резидента в Румынии, румынский король согласился на ультиматум Советского Союза якобы только после того, как им были получены заверения от германского и итальянского послов о том, что возвращение СССР Бессарабии и северной части Буковины является временным решением, т. к. Германия и Италия, занятые [в настоящий момент ведением военных действий] на Западе, не могут оказать вооруженной помощи Румынии. Впоследствии же Румыния в качестве компенсации за правильное понимание момента сможет получить не только Бессарабию, но и Молдавскую республику. Рядовой состав и младшие офицеры румынской армии довольны мирным разрешением конфликта, а генералитет расценивает это как грубую ошибку правительства»[956].